Осуществление и защита гражданских прав в сфере предпринимательских отношений, как и в праве в целом, должна строиться на принципах разумности и добросовестности их использования. По этому поводу К.И. Скловский писал: «Нравственность, уважение к человеку, ответственность, послужившие когда-то почвой возникновения доброй совести, должны в первую очередь быть присущи самим юристам». Злоупотребление же правом помимо подрыва основных правовых принципов порождает зло, причиняя вред социальным идеалам, «подрывает нравственные основы общества, множит правовой нигилизм, в конечном итоге способствует произволу».[1]

Хотя предметом исследования данной категории занимались известные российские ученые, такие как М.М. Агарков, С.Н. Братусь, В.П. Грибанов, В.П. Доманжо, B.C. Ем, Н.С. Малеин, И.А. Покровский, В.А. Рясенцев, Е.А. Суханов, В.А. Тархов и др., следует отметить, что интерес к проблеме злоупотребления правом в последние годы существенно возрос. И безусловным стимулом к этому послужило включение в ГК ст. 10, легально при определении пределов осуществления прав запрещающей злостное осуществление права. И в появившихся монографиях, где предприняты попытки теоретического осмысления понятия феномена злоупотребления правом в различных его видах и формах, и в потребностях судебной практики, когда принцип добросовестности, по меткому выражению профессора Г.А. Гаджиева, рассматривается как метод, позволяющий судье обеспечить гармонию, баланс частных и общественных интересов, отмечалась недостаточная урегулированность в гражданском законодательстве категорий и видов злоупотребления правом. Поэтому действия субъекта иногда квалифицируются в качестве злоупотребления правом, когда они таковыми не являются, и, наоборот, статья 10 ГК не применяется тогда, когда это необходимо. Негативные последствия такой ситуации очевидны.[2]

Отмеченная проблема связана, прежде всего, с отсутствием сегодня единого взгляда на понятие злоупотребления правом. Профессор В.П. Грибанов подчеркивал, что им охватывается такое поведение управомоченного субъекта, которое не выходит за рамки принадлежащего ему права. Однако судебная практика в ряде случаев признает злоупотреблением действия лица, не обладающего правом на их совершение.

Таким образом, решение указанного вопроса не составляет и не может составлять сферу исключительно научных интересов. Оно необходимо, прежде всего, и для правоприменительной практики, которая обязана руководствоваться едиными критериями при квалификации действий субъекта в качестве злоупотребления правом. В противном случае неизбежна ситуация нарушения такого основополагающего принципа, как равенство всех перед законом и судом, и появления новой проблемы - проблемы злоупотребления законом.[3]

Признание на конституционном уровне принципа недопустимости нарушения прав и свобод человека и гражданина осуществлением своих прав и свобод (п. 3 статьи 17 Конституции России), повлекло за собой коренное изменение в понимании сущности пределов правопользования, что и нашло свое отражение в действующем гражданском законодательстве. Если ранее в нем запрещалось пользование правами в противоречии с их социально-хозяйственным назначением (ГК РСФСР 1922 года) либо «назначением этих прав в социалистическом обществе в период развернутого строительства коммунизма» (Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1961 года), то теперь пределы правоосуществления устанавливаются посредствам запрещения всех форм злоупотребления правом (статья 10 ГК).

Статья 10 ГК еще несколько лет назад была объектом пристального внимания исключительно представителей научной общественности. Практические работники, подчеркивая неопределенность закрепляемой ее нормы, зачастую игнорировали ее при рассмотрении различных гражданско-правовых споров. В настоящее время ситуация изменилась. Указания на данную статью чаще всего фигурируют в различных судебных тяжбах: на нее ссылаются и истцы и ответчики.

Так, анализируя арбитражную практику, председатель Арбитражного суда Московской области Л. Майкова отмечала: «На сегодня в судебной практике мы все чаще встречаемся со злоупотреблениями процессуальными правами, направленными исключительно на то, чтобы причинить вред другому человеку, на незаконное получение денег из государственного бюджета».

Напомним содержание данной статьи. Ею запрещаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу (так называемая шикана), злоупотребление правом в иных формах, а также использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции и злоупотребление доминирующим положением на рынке.

Если понятие последних двух форм достаточно хорошо раскрывается в конкурентном законодательстве, то при определении признаков шиканы и злоупотребления правом в иных формах судебная практика сталкивается с существенными затруднениями, особенно в сфере предпринимательской деятельности.[4]

Отсутствие в ГК определения понятия злоупотребления правом в значительной степени объясняется тем, что оно больше тяготеет к конкретной ситуации, то есть наличие его признаков, а также разумность и добросовестность действий субъектов предпринимательской деятельности, устанавливается судом в каждом рассматриваемом случае. Но в том-то и дело, что судебная практика не располагает сегодня надежными критериями, которые бы позволили ей с абсолютной точностью квалифицировать действия лица как злоупотребляющего правом и тем самым сделать более жизненной статью 10 ГК, содержащую запрещение подобных действий.

Новизна категории шиканы для отечественного гражданского законодательства и недостаточная ее разработанность в современной цивилистической доктрине предопределяет возникновение насущной потребности в теоретическом осмыслении указанной категории, что является важным не только для развития гражданско-правовой науки, но, прежде всего, для формирования устойчивой судебной практики в области применения норм о запрещении шиканы. Об отсутствии ее стабильности свидетельствует, например, то, что судебные органы, по-своему трактуя положения законодательства о запрете данной формы злоупотребления правом, квалифицируют в качестве шиканы, в том числе и действия лица, преследующего при осуществлении своего право и иные цели, кроме как причинение вреда другим лицам. Безусловно, здесь имеет место и требует своего скорейшего разрешения противоречие между понятием шиканы, которое содержится в ГК, и толкованием его на практике.

Статья 10 озаглавлена «Пределы осуществления гражданских прав». Следовательно, о злоупотреблении правом речь может идти только тогда, когда имеет место пользование принадлежащим управомоченному лицу правом. Если лицо действует, выходя за пределы содержания права либо не имея на то права, даже если оно преследует цель причинить вред другому лицу, то о злоупотреблении правом речи быть не может.[5]

Кроме того, обязательным признаком шиканы, по нашему мнению, является наличие последствий осуществления лицом своего права в виде причиненного другому лицу вреда. Проблема возникает в связи с тем, что в статье 10 ГК говорится лишь о недопустимости действий, осуществляемых исключительно с намерением причинить вред другому лицу. О наступлении общественно вредных последствий таких действий речи нет. Одна если управомоченный субъект действовал лишь затем, чтобы причинить вред другому лицу, но не добился по каким-либо причинам желаемого результата, то его намерения остались известны лишь ему. Для окружающих он просто осуществлял свое право, принадлежащее ему на законном основании. Поэтому о шикане и речи быть не может. Другое дело, когда результатом такого правопользования стало причинение вреда другому лицу. Последнее может заявлять о шикане и требовать привлечение управомоченного лица к ответственности.

В связи со сказанным возникает весьма важный вопрос о соотношении шиканы с обязательствами из причинения вреда. По нашему мнению, когда признаки шиканы и обязательств из причинения вреда в целом совпадают: противоправность действий, причинение вреда осуществлением лицом своего права, причинная связь между действием и наступившим результатом и вина причинителя, то шикану можно рассматривать и как обязательство из причинения вреда. Вместе с тем, нельзя согласиться с мнением о том, что злоупотребление правом, осуществляемое с намерением причинить вред другому лицу, всегда охватывается только понятием обязательства из причинения вреда[6].

Следующим признаком шиканы, отличающим ее от иных форм злоупотребления правом, является целенаправленность действий управомоченного, желающего осуществлением своего права ущемить чужие интересы. Установить намерение лица причинить вред другому лицу на практике бывает очень трудно, а иногда и невозможно. Поэтому необходимо учитывать самые разнообразные обстоятельства, на основании которых суд может сделать вывод о наличии у управомоченного субъекта в качестве цели действий причинение вреда другим лицам. В качестве таких обстоятельств, по нашему мнению, могут рассматриваться личные, хозяйственные связи между потерпевшим и причинителем вреда, наличие конкуренции между ними, если они являются субъектами предпринимательской деятельности и т.п. ситуации.[7]

На наш взгляд, шикана всегда совершается с прямым умыслом. В этой связи необходимо пояснить следующее. Как известно, по общему правилу, форма вины не имеет значения для наступления гражданско-правовой ответственности, за исключением некоторых случает, прямо указанных в законе, то в ситуации с шиканой она может иметь определенное значение. На это указал и законодатель, предусмотревший в п. 1. ст. 10 ГК, что такие действия осуществляются исключительно с намерением причинить вред другому лицу. Без сомнения, здесь речь идет об умысле, причем прямом, когда лицо осознает общественно опасных характер своего действия, предвидит общественно опасные последствия и желает их наступления. Косвенный умысел в поведении лица, а тем более неосторожность могут исключить, по нашему мнению, ответственность за шикану, поскольку действия управомоченного субъекта в этом случае квалифицировать в качестве таковых нельзя.

Обратная ситуация складывается при квалификации действий субъекта предпринимательской деятельности в качестве иной (а не шикана) формы злоупотребления правом. Последние, как правило, совершаются с косвенным умыслом или по неосторожности, поскольку не преследуют цель причинения вреда, хотя объективно этот вред причиняют. В этой связи, нельзя согласиться с признаваемым современной судебной практикой тезисом, что злоупотребление правом должно сопровождаться намерением (умыслом) на причинение вреда.

В этой связи нельзя не отметить, что арбитражная практика зачастую не учитывает предусмотренного в ГК разграничения злоупотребления правом на шикану и злоупотреблением правом в иных формах, смешивая эти понятия. Так, анализ судебной практики продемонстрировал, что в одних случаях в качестве шиканы суды квалифицируют действия, явно имеющие только одну цель, - причинить вред другому лицу, в других - преследующие и иные цели, в том числе и вполне законные, что может охватываться понятием злоупотребления в иных формах. Так, например, арбитражный суд, квалифицируя действия истца в качестве шиканы, в своем постановлении указал еще на одну возможную его цель: улучшить свое имущественное положение за счет ответчика.[8]

Злоупотребление возможно не только материальными, но и процессуальными правами. Естественно, действие ст. 10 ГК не может прямо и непосредственно распространяться на случаи злоупотребления процессуальными правами. При этом, хотя в ч. 1 ст.35 ГПК и содержится указание на обязанность лиц, участвующих в деле, добросовестно пользоваться процессуальными правами, но санкций за нарушение этой нормы ГПК не предусмотрено, кроме как ст.99 (компенсация другой стороне за потерю времени). В АПК аналогичная ч. 1 ст.35 ГПК норма имеется в абз.1 ч.2 ст.41, причем в абз.2 той же ч.2 ст.41 АПК содержится указание на то, что «Злоупотребление процессуальными правами лицами, участвующими в деле, влечет за собой предусмотренные настоящим Кодексом неблагоприятные последствия», но... реальных неблагоприятных последствий АПК не предусмотрено, за исключением, разве что, нормы ч.2 ст.111 об отнесении на злоупотребляющее процессуальными правами лицо судебных расходов.

Соображение о возможности применения к лицам, злоупотребляющим процессуальными правами, нормы п.2 ст. 10 ГК по аналогии закона (ч.4 ст.1 ГПК, ч. б ст. 13 АПК) подверглось критике.

Автор настоящей работы полагает, что, конечно, отказ суда в защите материального права лицу, злоупотребляющему процессуальными правами, путем применения по аналогии закона нормы п.2 ст. 10 ГК недопустим. Но сообразное умаление судом тех процессуальных прав, которыми злоупотребляет лицо, видимо, следует признать вполне допустимым.

Но последнее слово здесь остается за законодателем.

[1] Предпринимательское право РФ [Текст]: учебник / Отв. ред. Е. П. Губин – 2 изд. – М. : Норма, 2011. – 1008 с.

[2] Смушкин А. Б., Гражданский процесс. Учебное пособие, 2012. - 143 с.

[3] Предпринимательское право РФ [Текст]: учебник / Отв. ред. Е. П. Губин – 2 изд. – М. : Норма, 2011. – 1008 с.

[4] Правовое регулирование предпринимательской деятельности [Текст] : учебное пособие / Под ред. В. В. Гущина – М. : Альфа-М, 2011. – 400 с

[5] Правовое регулирование предпринимательской деятельности [Текст] : учебное пособие / Под ред. В. В. Гущина – М. : Альфа-М, 2011. – 400 с

[6] Родионова О.М. Механизм гражданско-правового регулирования: соотношение с предметом и методом гражданского права // Законодательство. – 2012. - № 6. –24 с.

[7] Родионова О.М. Механизм гражданско-правового регулирования: соотношение с предметом и методом гражданского права // Законодательство. – 2012. - № 6. –24 с.

[8] Правовое регулирование предпринимательской деятельности [Текст] : учебное пособие / Под ред. В. В. Гущина – М. : Альфа-М, 2011. – 400 с