В последние десятилетия XXI века в России, как и в других странах, все чаще и чаще на первый план стали выходить вопросы, связанные с энергетикой. Эта глобальная тенденция объясняется тем обстоятельством, что энергия в современном индустриальном мире стала составной частью его жизнедеятельности общества.

Как справедливо указывал в своем докладе П. Л. Капица, «общепризнано, что основным фактором, определяющим развитие материальной культуры людей, является создание и использование источников энергии. Производимая ими работа теперь во много раз превосходит мускульную. Так, в наиболее развитых странах используемая мощность разнообразных источников энергии составляет до 10 киловатт на человека в год. Это по крайней мере в 100 раз больше, чем средняя мускульная сила одного человека»[1].

В этой связи особую актуальность для существования практически каждого современного государства приобретают вопросы энергообеспеченности, энергетической безопасности.

Определить точную дату рождения самого термина «энергетика» весьма затруднительно. Считается, что его появление на свет произошло несколько миллионов лет назад в связи с формированием у людей умения разводить и использовать огонь, который давал тепло и свет в темное время суток, был оружием против диких зверей и врагов, источником приготовления лекарств, помощником при осуществлении земледельческих работ, консервантом некоторых продуктов и т. д.[2]

По сути, история развития всей цивилизации взаимообусловлена уровнем освоения и использования энергии — начиная с освоения огня, использования рек, ветра, ядерной энергии и до современных возобновляемых источников. Поиск, величайшие научные открытия, накопление и передача опыта и знаний от поколения к поколению в области постижения законов природы являются отражением деятельности человечества за весь период его истории[3] [4] [5].

Термин «энергия» имеет греческие корни и связывается с учением греческого философа Аристотеля о четырех причинах, первоначалах всего сущего. Одним из таких первоначал выступает «действующая, производящая причина» — это сила, имеющая энергийную природу, она порождает нечто в процессе универсального взаимодействия явлений сущего и как акта потенции, материи и формы, и как энергии — причины, которая, наряду с целевым смыслом,

- 3

имеет и действующее начало .

Считается, что современное значение этого слова пришло к нам из работы Томаса Юнга. В 1807 г. в своем научном труде «Курс лекций по натуральной философии и механическому искусству» он впервые вводит величину «энергия»,

4

пропорциональность которой определяется массой и квадратом скорости тела .

Детально исследовать эволюцию данного понятия за следующие двести с лишним лет представляется нецелесообразным ввиду явного отклонения от предмета диссертационного исследования. Хотелось лишь отметить, что в настоящее время энергия представляет собой понятие, которое можно выразить как общую количественную меру различных форм движения материи (механической, тепловой, солнечной, электрической, гидравлической, ядерной (атомной), химической и других).

При этом довольно часто энергия рассматривается как способность совершать работу[6]. В этой связи представляет интерес позиция А. Кэнза, который считает, что в реальности энергии как самостоятельной сущности нет. Она появляется в результате неоднородного, неравновесного состояния материи. В таких случаях самопроизвольно возникает движущая сила (и движение), направленная на выравнивание этих неоднородностей (неравновесностей) и установление равновесия. Этот феномен и порождает явление энергии (и силы), а стремление к равновесию является причиной энергии и движения[7] [8] [9].

Далее рассмотрим содержание понятия «безопасность». В толковом словаре русского языка оно трактуется как отсутствие угрозы, причинения вреда3.

Согласно юридической энциклопедии термин «безопасность» подразумевает под собой состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз4. Основными объектами безопасности выступают личность (ее права и свободы); материальные и духовные ценности; государство (его конституционный строй, суверенитет и территориальная целостность).

Как видим, анализ представленных определений позволяет утверждать, что понятие «энергетическая безопасность» относится к комплексным, динамическим категориям.

Большинство современных исследований, посвященных энергетической безопасности, рассматривают ее в качестве составляющей более общей теории международной безопасности, ключевую роль в которой играет концепция неореализма. Эта идея исходит из того, что из-за отсутствия верховной власти в сфере международных отношений она развивается хаотично. Это вынуждает государства, занимающие ключевые посты на международной арене, наращивать военную мощь своих вооруженных сил. Цель вооруженной эскалации видится в обеспечении максимально выгодных условий доступа к энергетическим ресурсам для стран-импортеров, для экспортеров — в соответствующем уровне реализации своих энергоресурсов на международных рынках[10].

Так, например, энергетические аспекты военной стратегии США, основой которой выступает «доктрина Картера», предусматривает всестороннюю защиту и усиление военного присутствия в странах Персидского залива (и в иных богатых энергоресурсами странах)[11].

В качестве подтверждения основного постулата неореализма — преобладание интересов государств в обеспечении их энергетической безопасности — приводятся проявления «ресурсного национализма», под которым понимается, как правило, усиление контроля со стороны государства над природными ресурсами (основной пакет в капитале добывающей компании принадлежит государству, ограничение на иностранные инвестиции в этой сфере), прежде всего в добывающих странах. Это дает возможность странам- производителям лоббировать свои интересы на мировой арене, а, соответственно, у стран-потребителей возникают опасения, что энергетические рычаги могут быть использованы в политических целях.

Эта модель энергетической безопасности получила дальнейшее развитие в контексте либеральной западной модели управления энергетическими ресурсами (Вашингтонский консенсус), которая была в целом ориентирована на формирование свободного рынка как единственной возможной основы экономического развития и благосостояния[12].

Рассматриваемый тип макроэкономической политики направлен на устранение политических препятствий, которые тем или иным способом ограничивают доступ иностранных инвесторов к сырьевым и энергетическим ресурсам, а также к перспективным энергетическим рынкам развивающихся стран.

Разработанная в 1989 г. английским экономистом Джоном Уильямсоном теория была изначально ориентирована на страны Латинской Америки и, по сути, предусматривала возможность использования прямых иностранных инвестиций в качестве инструментария для приватизации нефтегазового сектора экономики в интересах индустриально развитых стран-импортеров[13] [14]. Требования стран- экспортеров при этом не учитывались, а энергоносители рассматривались как обычный товар.

Основные идеи, положенные в основу этого подхода, в исследуемом нами аспекте можно представить следующим образом. Государства-производители при разработке нового газового или нефтяного месторождения несут колоссальные затраты. С их учетом необходимо создавать новую и поддерживать уже созданную транспортную инфраструктуру, которая в ряде случаев может охватывать несколько континентов. Твердые гарантии систематических закупок в долгосрочной перспективе создают у стран-экспортеров уверенность в том, что их

3

существенные затраты окупятся .

Следует отметить, что на сегодняшний день данная точка зрения подвергается серьезной критике. Так, известный американский философ

Н. Хомский в работе «Прибыль на людях» указывает: «Современным аналогом (необходимым для производства товаров) является энергетика, на которой зиждется экономика в развитых странах. „Золотой век“ послевоенного развития основывался на дешевизне и изобилии нефти, причем положение сохранялось в значительной степени с помощью угроз или с применением силы. Это продолжается и по сей день. Значительная часть бюджета Пентагона тратится на то, чтобы удерживать цены на нефть на Ближнем Востоке на уровне, который считают подходящим Соединенные Штаты и их энергетические компании»[15].

Нобелевский лауреат по экономике Д. Стиглиц в своем исследовании «Другие инструменты и более широкие цели: движение к пост-Вашингтонскому консенсусу» пишет следующее: «...Даже принимая, что конкуренция является необходимым условием успешной рыночной экономики, есть некоторые секторы экономики, в которых свободная конкуренция не жизнеспособна. Речь идет о так называемых естественных монополиях, в которых степень и форма конкуренции постоянно меняется. Речь может идти только о новых технологиях, которые расширяют возможности конкуренции во многих отраслях, которые исторически были строго урегулированы, такие как телекоммуникация и электроэнергетика»[16] [17].

В противовес концепции неореалистов со временем сформировалась так называемая неолиберальная концепция энергетической безопасности. По мнению ее представителей, энергетическая безопасность не может быть рассмотрена как «игра с нулевой суммой», означающая существование баланса между увеличением энергетической безопасности одних стран и соответствующим уменьшением — у других, а проблемы в сфере энергетической политики можно

3

решить с помощью рыночных механизмов .

Вторая модель глобальной энергетической безопасности, Пекинский консенсус, получила развитие в странах, входящих в группу БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южно-Африканская Республика), и государствах — членах организации ОПЕК (Иран, Ирак, Кувейт, Саудовская Аравия, Венесуэла, Катар, Ливия, Объединенные Арабские Эмираты, Алжир, Нигерия, Эквадор и Ангола). Доминирующими идеями энергетической безопасности в большинстве из указанных стран является сочетание эффективного управленческого менеджмента частного сектора и государственного контроля над стратегическими отраслями национальной экономики (имеется в виду энергетический сектор)[18]. Приверженцы этой концепции полагают, что энергетические ресурсы должны находиться в собственности государства и выступать в качестве основы национальной безопасности государства, а полученные от экспорта доходы должны использоваться для повышения уровня жизни граждан и модернизации экономики.

С учетом вышеизложенного считаем, что понятие «энергетическая безопасность» в международно-правовом аспекте должно включать в себя идеи, заложенные как в Вашингтонской, так и в Пекинской моделях, и охватывать систему обеспечения спроса на энергетические ресурсы, которые поставляются на зарубежные рынки через систему долгосрочных контрактов, и систему, основанную на принципе свободы конкуренции. Производители и потребители энергетических ресурсов уже поняли, что излишняя либерализация энергетических рынков, наносящая вред производителям, приведет к созданию групповых организаций, которые будут координировать торговую стратегию производителей на рынках сбыта, защищая свои коммерческие интересы. Это однозначно сместит условия покупки в худшую сторону.

Отдельно при исследовании понятия и сущности энергетической безопасности, по нашему мнению, следует учитывать группу факторов, которые оказывают существенное влияние на стоимость энергоресурсов.

Во-первых, следует сказать о прогнозах имеющихся запасов углеводородного топлива и их экономической доступности, которые в зависимости от месторождения существенно различаются[19].

Во-вторых, развитие научно-технического прогресса в способах добычи и передачи позволяет новым государствам достаточно успешно конкурировать на рынке энергоресурсов, компенсируя имеющиеся затруднения[20] [21].

В-третьих, влияние на ценовой уровень энергоресурсов оказывает то обстоятельство, что производство и добыча в ряде случаев не успевают за растущим спросом энергопотребления, т. к.геологические запасы достаточно часто значительно удалены от потенциальных потребителей.

Ну и в-четвертых, новые способы привлечения капитала для добычи углеводородов в рамках либеральной модели управления энергетикой привели к тому, что появились энергетические биржи и продажа нефтяных фьючерсов в ряде случаев приводит к спекулятивным сделкам. Наплыв капиталов означает резкий рост цен на энергию без ее фактического потребления, а отток капиталов приводит к ценовым обвалам.

Далее рассмотрим, какое нормативное закрепление понятие «энергетическая безопасность» получило в национальном законодательстве.

В Конституции РФ термин «безопасность» встречается 12 раз в совершенно

-5

разных контекстах, при этом расшифровка данной дефиниции отсутствует . Базой энергетического законодательства выступает п. «и» ст. 71 Конституции РФ, в котором федеральные энергетические системы отнесены к ведению Российской Федерации[22]. Обратим внимание на то, что данный нормативный правовой акт не регламентирует функционирования региональных энергетических систем. Это дает субъектам Российской Федерации фактическое право владеть, пользоваться и распоряжаться объектами электроэнергетики на своих территориях, а также осуществлять контроль и надзор за ними от своего имени.

При этом сама энергия рассматривается в качестве одного из видов ресурсов — наравне с землей, водой, недрами и другими природными ресурсами. Статья 9 Конституции РФ закрепляет эту конструкцию следующим образом: «Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории. Они могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности».

Как справедливо указывает В. В. Комарова, государство, провозгласив права и свободы человека высшей ценностью, взяло на себя обязательства по обеспечению и гарантированию этого правового статуса. Практика показывает, что в исследуемой сфере гарантированность государством правового статуса человека предполагает обеспечение безопасности экологии, возмещение органами публичной власти нанесенного природе ущерба и т. д. К сожалению, в настоящее время выполнение данных государственных функций находится не на должном уровне[23].

На сегодняшний день в рамках обеспечения этого направления деятельности органы законодательной власти, Правительство РФ разработали и приняли значительный пакет нормативных правовых актов, регламентирующих деятельность топливно-энергетического комплекса страны.

Действующее законодательство содержит определение энергетической безопасности в нормативных правовых актах разного уровня. Однако содержание этого понятия не отличается однородностью и единообразием.

Так, Энергетическая стратегия до 2030 года1, закрепляет, что энергетическая безопасность является частью более широкого понятия «национальная безопасность».

Под последней в Стратегии национальной безопасности до 2020 года2 понимается состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, которое позволяет обеспечить конституционные права, свободы, достойные качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальную целостность и устойчивое развитие Российской Федерации, оборону и безопасность государства.

В соответствии с определением, указанным в п. 2 ч. 5 Энергетической

-5

стратегии до 2020 года , энергетическая безопасность — состояние защищенности страны, ее граждан, общества, государства и экономики от угроз надежному топливо- и энергообеспечению. Эти угрозы определяются внешними (геополитическими, макроэкономическими, конъюнктурными) факторами, а также состоянием и функционированием энергетического сектора страны.

Считаясь одним из главных стратегических приоритетов государственной энергетической политики, Энергетическая стратегия до 2020 года предусматривает дифференциацию энергетической безопасности на международном, национальном и региональном уровне.

Определяющими признаками энергетической безопасности данная Стратегия указывает: [24] [25]

ресурсную достаточность, т. е. материальный потенциал бездефицитного обеспечения энергоресурсами национальной экономики и населения;

экономическую доступность, т. е. рентабельность такого обеспечения при соответствующей конъюнктуре цен;

экологическую и технологическую допустимость, т. е. возможность добычи, производства и потребления энергоресурсов в рамках, существующих на каждом этапе технологий и экологических ограничений, устанавливающих безопасность функционирования энергетических объектов.

Как справедливо замечает С. С. Селиверстов, от понятия энергетической безопасности, изложенного в Энергетической стратегии до 2020 года, новая дефиниция отличается двумя признаками. Во-первых, Энергетическая стратегия до 2030 года не содержит указаний на необходимость обеспечения экономически обоснованного внешнего спроса на энергоносители, что показывает смещение акцента энергетической политики на решение внутригосударственных проблем. Во-вторых, новая Стратегия включает в себя существенное условие об экологической и технологической допустимости, определяющих безопасность функционирования энергетических объектов.

Статья 2 Федерального закона «О безопасности объектов топливноэнергетического комплекса»[26] под безопасностью предмета своего регулирования подразумевает «состояние защищенности объектов топливно-энергетического комплекса от актов незаконного вмешательства». Под актами незаконного вмешательства, в свою очередь, понимается противоправное действие (бездействие), террористический акт или покушение на его совершение, угрожающее безопасному функционированию об екта топливно-энергетического комплекса, повлекшее за собой причинение вреда жизни и здоровью людей, повреждение или уничтожение имущества либо создавшее угрозу наступления таких последствий.

Некоторые авторы считают, что в качестве дополнительных объектов следует указать жизнь и здоровье человека, его собственность, обосновывая свою позицию ссылкой на диспозиции ч. 1-3 ст. 217.1 «Нарушение требований обеспечения безопасности и антитеррористической защищенности объектов топливно-энергетического комплекса» Уголовного кодекса Российской Федерации[27] [28], которая появилась в качестве одного из результатов комплекса мероприятий в рамках выполнения поручения Д. А. Медведева после террористического акта 24 января 2011 г. в аэропорту «Домодедово». А в качестве факультативных — экономическую, промышленную и экологическую

Л

безопасность . Полагаем эту позицию отчасти избыточной ввиду того, что определение акта незаконного вмешательства уже содержит в качестве условия причинение вреда жизни и здоровью людей, повреждение или уничтожение имущества либо угрозу наступления таких последствий.

Как видим, определение энергетической безопасности, закрепленное в Энергетической стратегии до 2030 года, намного шире предусмотренного в Федеральном законе «О безопасности объектов топливно-энергетического комплекса». В частности, остается за рамками понятия политический, экономический и технологический аспект категории «энергетическая безопасность», что, как нам представляется, предполагает внесение необходимых коррективов.

Приведенный выше анализ нормативных правовых актов и юридической литературы, посвященной исследованиям различных аспектов изучаемой дефиниции, показывает, что энергетическую безопасность следует рассматривать на нескольких уровнях: политическом, экономическом и техногенном.

Так, на политическом уровне энергетическая безопасность предполагает ее осуществление от имени государства. Например, Энергетическая стратегия до 2013 года считает энергетическую безопасность одной из ключевых составляющих национальной безопасности страны. Нормативное закрепление этой дефиниции выражается через состояние защищенности страны, ее граждан, общества государства и экономики от угроз надежному топливо- и энергообеспечению. Под такими угрозами понимаются внешние факторы (геополитические, макроэкономические, конъюнктурные), в том числе состояние и функционирование энергетического сектора страны.

Следует обратить внимание на позицию Я. С. Вутяновой, С. В. Тайналова, которые считают, что к политическому инструментарию практически всех современных государств относятся энергетические ресурсы. Вследствие их неравномерного распределения, как уже было указано выше, достаточно четко просматриваются две основные модели энергетической политики на государственном уровне: традиционная и альтернативная. Первая предполагает экспорт ресурсов и использование полученных сверхприбылей с продажи сырья для решения государственных проблем (Россия, некоторые арабские государства, Азербайджан, Туркменистан). Вторая характерна для стран, не располагающих существенными запасами природных ресурсов (Европа, США), что, в свою очередь, определяет их государственную политику, направленную на снижение зависимости от традиционных энергоносителей в своей экономике, увеличение экологических стандартов и на основе новых научно-технических исследований в области освоения и использования альтернативных источников энергии — достижение энергетической и геополитической независимости от стороны стран, осуществляющих экспорт углеводородов[29].

В этой связи возникает вопрос, насколько велика роль государства в обеспечении энергетической безопасности?

В научной литературе на этот счет высказываются несколько точек зрения. Так, Т. В. Вербицкая акцентирует внимание на особой роли гражданского общества в разрешении насущных проблем обеспечения национальной безопасности (одним из элементов которой выступает энергетическая безопасность)[30]. В качестве необходимого инструментария автор предлагает создать автоматизированный информационный ресурс, в рамках функционирования которого будут фиксироваться и удовлетворяться потребности населения в сфере безопасности, что, по нашему мнению, представляется верным лишь отчасти из-за его инерционности.

Полагаем, стоит признать верной позицию О. С. Минаева, который считает, что энергетическую политику государства целесообразно рассматривать в связи с общей государственной энергетической политикой. Это обусловлено следующими обстоятельствами: во-первых, в руках государства сосредоточен инструментарий для оценки всего необходимого об ема энергоресурсов в долгосрочной перспективе, во-вторых, государство функционирует во имя обеспечения социальной справедливости и общественного блага, тогда как суб екты торговых отношений в своей деятельности могут руководствоваться иными приоритетами, в-третьих, негосударственные структуры отстранены от участия в межгосударственном обмене энергоресурсами, и в-четвертых, интересы стран в области энергетики носят системообразующие цели в геополитических процессах, что, в свою очередь, является определяющим направлением для формирования стратегии обороноспособности государства[31].

Дополняет ее позиция В. В. Комаровой, по мнению которой, проблемы энергетической безопасности должны решаться комплексными мерами. Например, в решении проблемы энергосбережения активными участниками могут

-5

быть и человек, и институты гражданского общества .

Энергетическая безопасность на экономическом уровне, по нашему мнению, часто переплетается с политическими составляющими и предполагает поддержание жизнеобеспечения, жизнедеятельности общества и государства на высоком уровне через механизм оптимизации топливно-энергетического баланса и рационального потребления ресурсов. Однако акцент на достижение внутреннего и внешнего состояния государства, при котором максимально снижены реальные и потенциальные угрозы энергетическим интересам, достигается, как правило, с помощью экономического инструментария[32].

Так, Н. Г. Жаворонкова, Ю. Г. Шпаковский считают, что под энергетической безопасностью следует понимать устойчивое обеспечение спроса необходимым количеством стандартизированных энергоносителей, улучшение конкурентоспособности отечественных энергопроизводителей в целях повышения эффективности использования энергоресурсов, предупреждение дефицита топлива и энергии, необходимое резервирование мощностей, оборудования и комплектующих, что в целом обеспечит стабильное функционирование систем энергоснабжения[33].

При этом в качестве оценочных критериев энергетической безопасности авторы предлагают следующие.

Во-первых, топливно-энергетический комплекс должен обладать способностью обеспечивать внутренний и внешний спрос экономически обоснованным уровнем энергоносителей требуемого качества. Однако, на наш взгляд, возникает вопрос о критериях такого экономического обоснования.

Во-вторых, потребительский сектор экономики должен быть ориентирован на рациональное потребление энергоресурсов, чтобы предотвратить дефицит топливно-энергетического баланса. В этой связи представляет интерес позиция Н. П. Лаверова, по мнению которого, своевременная подготовка энергетических запасов к освоению, возможность замены исчерпаемого ресурса, разработка разнообразных видов топлива и энергии должны стать основной научнотехнологической задачей. При этом нужно учитывать и экологическую приемлемость при освоении крупномасштабных источников энергии[34].

В качестве третьего фактора указывается устойчивость сектора энергетики к внешним угрозам экономического, политического и военного характера. А также, в случае возникновения таких угроз, способность энергетики минимизировать ущерб от негативного воздействия (например, колебание мировых цен на углеводородное топливо, отсутствие платежей за поставленное топливо, снижение инвестиционной активности).

Четвертым фактором называется устойчивость объектов топливноэнергетического комплекса к угрозам техногенной природы, террористического, нормативно-правового и организационного характера[35].

По мнению И. А. Ласковой, определяющим сектором развития государства выступает уровень развития энергетики. Фактические и потенциальные возможности России в энергетической сфере являются определяющими для ее экономической политики, формулируя сущностные и содержательные стороны деятельности государства по организации обеспечения и управления энергетической безопасностью в целях процветания и развития российского общества и государства. Процесс трансформации отечественной

электроэнергетической отрасли так или иначе положил начало новой волне реформ экономического характера, в результате которого произойдет структурный сдвиг в системе хозяйственных отношений государства, что в конечном счете приведет к перераспределению баланса производственных сил общества и позволит выйти на качественно новый уровень развития государства и

-5

всего общества .

На техногенном уровне энергетическая безопасность подразумевает, что риски для человека, его имущества и окружающей среды, связанные с эксплуатацией энергетических установок, носят техногенный характер. Любой, как правило сложный в техническом отношении, объект электроэнергетики предполагает повышенные требования к электробезопасности, пожарной, электромагнитной, механической, экологической, промышленной, радиационной, ядерной, химической безопасности, взрывобезопасности и т. д. Ввиду этого техногенная безопасность представляет собой совокупность систематических мероприятий, направленных на предотвращение техногенных катастроф за все время существования об екта электроэнергетики или всего жизненного цикла человека. Как указывает в своей работе В. Д. Толмачев, более 70 % аварий и техногенных катастроф, по оценкам экспертов, связаны с человеческим фактором, а значит, профессиональная компетентность — основной вектор обеспечения техногенной безопасности[36]. В этой связи необходимо упомянуть о возобновляемой энергетике, развитие и использование которой снимет проблему потенциальной опасности техногенной катастрофы при любом виде разрушения энергоустановок, да и сами ресурсы такого рода носят неисчерпаемый характер[37].

Экологическая доктрина Российской Федерации в качестве одного из приоритетных направлений функционирования при осуществлении потенциально опасных видов деятельности и при чрезвычайных ситуациях указывает на необходимость обеспечения радиационной и химической безопасности, снижение риска воздействия на здоровье человека и окружающую среду при проектировании, строительстве, эксплуатации и выводе из эксплуатации промышленных и энергетических объектов (в том числе ядерных установок,

-5

включая АЭС, химических, горнодобывающих предприятий и т. п.) .

На основании сказанного выше, следует особо подчеркнуть, что энергетическая безопасность относится к динамическим многоаспектным понятиям, которое включает в себя вопросы безопасности человека и окружающей среды, энергетической независимости (достаточности энергетических ресурсов).

Подводя итог первому параграфу, предлагается следующее определение. Энергетическая безопасность — состояние защищенности страны, ее граждан, общества, государства от внешних и внутренних угроз политического, экономического и технологического характера, которое обусловлено необходимой ресурсной достаточностью, экономической доступностью добычи, экологической и технологической допустимостью их реализации.

Следует выделить сущностные черты энергетической безопасности:

Основные теоретические модели энергетической безопасности на сегодняшний момент неразрывно связаны с более общим понятием «национальная безопасность» и обусловлены следующими факторами:

наличием на территории государства собственных энергоресурсов;

их экономической доступностью;

соразмерностью добычи и потребления.

Энергетическая безопасность в международно-правовом аспекте должна включать в себя идеи, заложенные как в Вашингтонской, так и в Пекинской моделях, т. е. должна охватывать систему обеспечения спроса на энергетические ресурсы, которые поставляются на зарубежные рынки через систему долгосрочных контрактов, и систему, основанную на принципе свободы конкуренции.

Закрепленное в Энергетической стратегии России до 2030 года понятие «энергетическая безопасность» трактуется намного шире закрепленного в Федеральном законе «О безопасности объектов топливно-энергетического комплекса» и не учитывает политический, экономический и технологический аспект рассматриваемой категории.

[1] Капица П. Л. Доклад на научной сессии, посвященной 250-летию Академии наук СССР // EnergyFuture.Ru: Профессионально об энергетике будущего и настоящего. URL: http://energyfuture.ru/energiyafizika (дата обращения: 19 мая 2015 г.).

[2] См.: Савельева О. О. Повседневность и мифология при свете спички // Человек. 2005.

№ 1. URL: http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/MEN/SAVMAT/SAVMAT.htm (дата обращения: 19 мая 2015 г.).

См.: От огня и воды к электричеству // URL: http://energetika.in.ua/ru/books/book-1/intro (дата обращения: 19 мая 2015 г.).

о

См.: Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1 / ред. В. Ф. Асмус. М. : Мысль, 1976. С. 4—62.

[5] См.: ХрамовЮ. А. Юнг Томас (Young Thomas) // Физики : Биографический справочник / под ред. А. И. Ахиезера. Изд. 2-е, испр. и доп. М. : Наука, 1983. С. 313.

См.: Философская энциклопедия : в 5 т. / под ред. Ф. В. Константинова. М. : Советская энциклопедия. 1960—1970 // URL:

http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/3793/%D0%AD%D0%9D%D0%95%D0%A0%D0%93 %D0%98%D0%AF (дата обращения: 19 мая 2015 г.) ; Фролов А. В. Свободная энергия // URL: http://svitk.ru/004_book_ book/6b/1417_frolov-energiya.php (дата обращения: 19 мая 2015 г.).

у

См.: Кэнз А. Есть ли в природе энергия // URL: http://kvarzon.narod.ru/asimm. htm#top (дата обращения: 19 мая 2015 г.).

Большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб. : Норинт, 2002. С. 37.

[9] Тихомирова Л. В., Тихомиров М. Ю. Юридическая энциклопедия / под ред. М. Ю. Тихомирова. М., 1999. С. 67.

[10] См.: ИгишеваЕ. А., Морий С. М. Энергетическая безопасность в современном мире: основные подходы к изучению // Известия УрГЭУ, 2014. С. 114—118 ; Трачук К. В. Современные исследования проблем энергетической безопасности: теоретические аспекты //

Вестник МГИМО. 2013. № 4. С. 219—225.

[11]

См.: Бзежинский З. К. Великая шахматная доска (Господство Америки и его геостратегические императивы). М., 1998. С. 37—43.

[12] См.: Войниканис Е. А. Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху: парадигма баланса и гибкости. М. : Юриспруденция, 2013. С. 5—10.

См.: КосовЮ. В., Маллон В. Глобальная энергетическая и экологическая безопасность в условиях современного мирового экономического кризиса // Балтийский регион. 2010. № 1.

[14]

См.: Иванов О. П., Минаев О. С. Энергетическая безопасность в ЕС // Мир и политика. 2012. Сентябрь ; Усанкова С. Что такое Вашингтонский консенсус? // URL: http://www.luxurynet.ru/world-market/5718.html (дата обращения: 19 мая 2015 г.).

[15] Хомский Н. Прибыль на людях: неолиберализм и мировой порядок / пер. с англ. Б. М. Скуратова. М. : Праксис, 2002. С. 13—14.

у

Stiglitz J. E. More Instruments and Broader Goals: Moving toward the Post-Washington Consensus // URL:

http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.201.2709&rep=rep1&type=pdf . P. 15. (дата обращения: 19 мая 2015 г.).

challenge-europes-energy-needs-collide-11244 (дата обращения: 19 мая 2015 г.) ; Дунаевский И. За санкции против РФ придется расплачиваться Евросоюзу // Российская газета. 2015. 19 мая.

[18] См.: РамоД. К. Пекинский консенсус как согласие наций // Русский журнал. 2009 ; Гаджиев К. С. Реквием по старому миропорядку? // Власть. 2012. № 10.

[19] См.: Зеркалов Д. В. Энергетическая безопасность : монография. Киев, 2012. С. 19—30 ; Гаджиев К. С. Метаморфозы глобализации: геополитическое измерение // Власть. 2014. № 11.

Синяк Ю. В., Некрасов А. С., Воронина С. А., Семикашев В. В. Инновационный фактор в перспективном развитии ТЭК России // Сайт Института народнохозяйственного прогнозирования Российской академии наук. URL:

http://www.ecfor.ru/pdf.php?id=books/sa2011/01.

[21]

См.: Безопасность: понятие, основные принципы, правовая основа ее обеспечения // Техносферная безопасность. 2014. № 2 (3). С. 51—55.

[22] Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30 декабря 2008 г. № 6-ФКЗ, от 30 декабря 2008 г. № 7-ФКЗ, от 5 февраля 2014 г. № 2-ФКЗ, от

21 июля 2014 г. № 11-ФКЗ) // СЗ РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.

[23]

Комарова В. В. Комплексная система законодательства в сфере энергетики — конституционные основы // Российская юстиция. 2011. № 12. С. 2—5.

1 См.: Об Энергетической стратегии России на период до 2030 года : распоряжение Правительства РФ от 13 ноября 2009 г. № 1715-р // СЗ РФ. 2009. № 48. Ст. 5836.

О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года : Указ Президента РФ от 12 мая 2009 г. № 537 (ред. от 1 июля 2014 г.) // СЗ РФ. 2009. № 20. Ст. 2444.

[25] Энергетической стратегии России на период до 2020 года : распоряжение Правительства РФ от 28 августа 2003 г. № 1234-р (ред. от 15 июня 2009 г.) // СЗ РФ. 2003. № 36. Ст. 3531 (документ утратил силу).

[26] О безопасности объектов топливно-энергетического комплекса : Федеральный закон от 21 июля 2011 г. № 256-ФЗ (ред. от 14 октября 2014 г.) // СЗ РФ. 2011. № 30 (ч. 1). Ст. 4604.

[27] Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июля 1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 30 марта

2015 г., с изм. от 7 апреля 2015 г.) // СЗ РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.

[28]

См.: Закомолдин Р. В. Преступные нарушения специальных правил и требований безопасности : монография. Тольятти : Филиал РГСУ в г. Тольятти, 2013. С. 94—96.

[29] Вутянова Я. В. Энергетическая политика как фактор геополитического влияния России : автореф. дис. ... канд. политич. наук. М., 2013. С. 8 ; Танайлов С. В. Энергетическая политика России как фактор обеспечения национальной безопасности : автореф. дис. ... канд. политич. наук М., 2011. С. 14—23.

[30] Вербицкая Т. В. К вопросу об участии общества в обеспечении национальной

безопасности и обороны // Теория и практика общественного развития. 2015. № 1.

[31]

Минаев О. С. Политическая компонента энергетической безопасности России : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. С. 11—13.

Комарова В. В. Комплексная система законодательства в сфере энергетики ... С. 2—5.

[32] См.: ПлужникМ. В., СапрыкинаМ. А. Энергетическая безопасность и угрозы ее обеспечения в современной экономике России // Российское предпринимательство. 2013. № 16

(238). С. 41—50.

[33]

Жаворонкова Н. Г., Шпаковский Ю. Г. Энергетическая безопасность в системе национальной безопасности современной России // Право и безопасность 2012. № 1. С. 70—75.

[34] Лаверов Н. П. Топливно-энергетические ресурсы: состояние, динамика освоения, обеспеченность // URL: http://borgolova.ampei.ru/sustainable/tek/reserves/laverov (дата обращения: 19 мая 2015 г.).

[35]Жаворонкова Н. Г., Шпаковский Ю. Г. Указ. соч.

Ласковая И. А. Конституционно-правовые гарантии экономической безопасности России (на примере развития электроэнергетики на рубеже XX—XXI веков) : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2010. С. 19—20.

[36] Толмачев В. Д. Молодые талантливые кадры «подрастают» // Энергетика. 2010. Ноябрь.

[37]

См.: Безруких П. П. О состоянии и перспективах развития возобновляемой энергетики мира и России // Энергетическое право. 2011. № 1. С. 10—18.

Об Экологической доктрине Российской Федерации : распоряжение Правительства РФ от 31 августа 2002 г. № 1225-р // СЗ РФ. 2002. № 36. Ст. 3510.