Поскольку квалификация выступает первым этапом на пути поиска надлежащей коллизионной нормы, указывающей на подлежащее применению право к отношению из неосновательного обогащения, осложненному иностранным элементом,[1] следует разрешить вопрос, связанный с толкованием юридических понятий, составляющих объем и привязку коллизионной нормы статьи 1223 ГК РФ.

В отношении обязательств из неосновательного обогащения большую сложность представляет квалификация понятия «неосновательное обогащение». Это обусловлено, во-первых, потенциальной «скрытой коллизией» между терминами «restitution» и «unjust enrichment», используемыми для обозначения обязательства из неосновательного обогащения, во-вторых, различиями в квалификации реституции: по праву стран общего права реституция относится к процессуальному институту, для стран континентально права характерна квалификация как института материального права, в-третьих, наличием «предварительного вопроса», связанного с тем, что обязательство из неосновательного обогащения, как правило, сопутствует основному правоотношению, вытекающему из договора, деликта, вещного права.

Как известно, в ходе правовой квалификации в международном частном праве принято выделять две стадии: первичная квалификация, направленная на уяснение содержание понятий, составляющих объем и привязку коллизионной нормы (имеет место до установления применимого права на основе коллизионной нормы), вторичная квалификация осуществляется для разрешения вопросов, возникающих в связи с применением норм избранного правопорядка, в том числе в целях установления его содержания (имеет место после применения коллизионной нормы). При этом, в англо-американской доктрине первичная квалификация подразумевала уяснение понятий лишь объема коллизионной нормы (основание иска - cause of action), не охватывая привязку. Толкование понятий привязки коллизионной нормы рассматривалось в качестве отдельного промежуточного этапа, который возникал в процессе применения коллизионной нормы и предшествовал уяснению правовых норм, регулирующих правоотношение, в рамках избранного правопорядка.

На стадии первичной квалификации обязательств из неосновательного обогащения, т.е. до момента, когда решена проблема выбора права, российский суд первоначально дает оценку фактического состава правоотношения, устанавливает его трансграничный характер и осуществляет толкование юридических понятий коллизионной нормы в соответствии с законом страны суда (lex fori).

Так, в соответствии с пунктом 1 статьи 1187 ГК РФ «при определении права, подлежащего применению, толкование юридических понятий осуществляется в соответствии с российским правом, если иное не предусмотрено законом». Таким образом, российское законодательство восприняло подход, основанный на квалификации юридических понятий по закону страны суда (lex fori), и суд при выяснении того, что является несновательным обогащением, должен руководствоваться российским правом.

После определения применимого права на основании избранной коллизионной нормы («вторичная квалификация») суд осуществляет квалификацию понятия неосновательного обогащения в соответствии с применимым правом. [2]

Обязательства из неосновательного обогащения относятся к сложным видам внедоговорных обязательств. Это отчасти проявляется в том, что последствия в виде возврата неосновательно полученного могут возникнуть в связи с применением иного смежного института частного права «реституция».

Категория «реституция» широко применяется, прежде всего, в странах англо-саксонской правовой системы, при этом, сфера применения данного института во многом совпадает с неосновательным обогащением, а четких критериев для разграничения реституции и неосновательного обогащения

103

иностранная доктрина не выработала.

Так, в странах англо-саксонской правовой системы реституция и неосновательное обогащение зачастую используются как идентичные понятия. Но есть и иная не менее противоречивая позиция, в силу которой по английскому праву реституция включает в себя три категории: неосновательное обогащение (unjust enrichment), реституция в силу правонарушения (restitution for wrongs), вещная реституция (proprietory restitution).[3] [4]

Вопрос о соотношении реституции и неосновательного обогащения остается неразрешенным и в отечественной доктрине.[5] В российском законодательстве понятие «реституция» не закреплено и используется доктриной и практикой для обозначения последствий признания сделки недействительной в виде возврата исполненного по такой сделке (односторонняя или двусторонняя реституция).

Таким образом, понятие «реституция» известно правопорядкам стран романо-германской правовой системы, в том числе и российскому праву, в совершенно ином значении, нежели в англо-американском праве.

Обозначенные национально-правовые различия в терминологии, употребляемой для обозначения обязательства из неосновательного обогащения: в странах англо-американского права используется термин “restitution”, а в странах континентального права - термин “unjust enrichment” могут стать причиной возникновения так называемой «скрытой» коллизии, когда одно и то же понятие используется в правопорядках с разным значением (содержанием).[6]

Для разрешения «скрытой коллизии» при квалификации понятий пунктом 2 статьи 1187 ГК РФ предусмотрено применение иностранного права, если при определении права, подлежащего применению, юридические понятия, требующие квалификации, не известны российскому праву или известны в ином словесном обозначении либо с другим содержанием и не могут быть определены посредством толкования в соответствии с российским правом, то при их квалификации может применяться иностранное право». Это означает, что вопросы неосновательного обогащения, осложненного иностранным элементом, могут быть подчинены не иначе, как статуту договора, в сферу действия которого входят последствия недействительности сделки (ст. 1215 ГК РФ).

Вместе с тем, правило пункта 2 статьи 1187 ГК РФ, направленное на устранение конфликта квалификации, на практике может привести к неопределенности. Предполагается, что применение английского права к квалификации известного российскому праву, но с другим содержанием понятия «реституция», в рамках которого со-существуют вполне

самостоятельные правовые институты, привело бы в серьезное замешательство российского судью, который уже на предварительном этапе определения подлежащего применению права, по сути, должен обратиться к английской доктрине и судебной практике применения реституционных требований, что не совсем логично, ведь вопрос о выборе права до применения коллизионной нормы еще не решен и обязанности по установлению содержания иностранного права в силу п.1 ст.1191 ГК РФ у суда не возникло. Возможно именно по этим соображениям раздел 7 Модели Гражданского Кодекса для государств-участников СНГ,[7] [8] послужившей основой для гражданских кодексов, в том числе раздела, посвященного международному частному праву, практически всех государств-членов СНГ, предусматривает отдельную коллизионную норму для определения права, применимого к понятию «неосновательное обогащение». Такая коллизионная норма построена по модели односторонней, т.е. прямо указывает право соответствующего государства в качестве применимого правопорядка, что возможно явилось причиной исключения

соответствующего правила из состава норм ныне действующего раздела 6 ГК РФ в свете тенденции постепенного исключения односторонних коллизионных норм из состава норм МЧП.

Понятия «реституция» и «неосновательное обогащение», используемые соответственно в странах общего права и романо-германского права, далеко не тождественны и рассматривать их как синонимы представляется неверным. В англо-американском праве термин «реституция» имеет несколько значений: в качестве «обязательства» (obligation), являющегося институтом материального права, либо как общее «средство защиты права» от нарушения обязательства (remedy), относящееся к процессуальному праву.[9] При этом, применительно к требованиям о возврате неосновательно полученного реституция выступает как процессуальное средство защиты права, правовым основанием для реализации которого служит неосновательное обогащение.

Квалификация по закону страны суда находит поддержку в английской доктрине, которая относит все связанные с неосновательным обогащением вопросы к средствам правовой защиты, а не к материальному праву и разрешает их на основе собственного процессуального закона.[10] Соответственно, для целей выбора применимого права такое понимание «реституции» в странах англо-американской системы права как категории процессуального права означает обращение к закону страны суда (lex fori), исключая применение иностранного права.

Напротив, в странах романо-германской правовой системы, как и в российском праве, «реституция» определяется как институт материального права, что означает применение права, которому мог быть подчинен статут договора, признанного недействительного (lex causae).

Таким образом, квалификация правоотношения из неосновательного обогащения с точки зрения права романо-германской и англо-саксонской правовой системы может привести к различным результатам в отношении применимого права.

На протяжении длительного времени в зарубежных странах проблема квалификации не вызывала ни практического, ни теоретического интереса. В Англии в 30-е годы XX века данная проблема либо полностью игнорировалась английским авторами (Дж. Чешир)[11] [12] либо освещалась незначительно, оставляя много неясностей (Дж. Моррис). Напротив, в США общие вопросы квалификации получили широкое освещение в работах А.Робертсона, Д.Фальконбриджа, Э.Лорензена.[13] В странах романогерманской правовой системы вследствие длительного господства квазидоговора в обязательственном праве существовала неопределенность относительно квалификации обязательств из неосновательного обогащения, довольно часто необоснованно относимых к договорным обязательствам.[14]

Современная иностранная доктрина отмечает ряд сложностей, возникающих при квалификации обязательств из неосновательного обогащения. По мнению Т.У. Беннет, при квалификации отношений, возникших из неосновательного обогащения, мы имеем дела не столько с фактами, послужившими основаниями для требования о возврате неосновательного обогащения, сколько с нормами права, регулирующими данные отношения.[15]

Квалификация фактического состава отношений из неосновательного обогащения, осложненных иностранным элементом, приобретает особую важность в связи с тем, что обязательство из неосновательного обогащения, как правило, сопутствует основному правоотношению, вытекающему из договора, деликта, вещного права. В связи с таким «сопутствующим» характером возникает вопрос, как следует квалифицировать неосновательное обогащение: по основному правоотношению, послужившему основанием для обращения с иском, и применять соответствующие коллизионные нормы либо в качестве самостоятельного основания иска, устанавливая применимое право на основе специальной коллизионной привязки в области неосновательного обогащения.

Неправильная квалификация фактических обстоятельств на предмет соотнесения их со сферой действия того или иного статута, которым свойственны разные подходы на уровне международного частного права, в итоге может привести к применению ненадлежащей коллизионной нормы и, как следствие, установлению неверного применимого права на основе такой коллизионной нормы. Как известно, в сфере договорных обязательств действует принцип автономии воли сторон, в силу которого стороны вправе выбрать право, применимое к договору, в области вещных отношений господствует закон место нахождения вещи (lex rei sitae), для деликта основным правилом является закон места совершения правонарушения (lex loci delicti commissi).

На данном этапе развития международного частного права формирование универсального подхода к проблеме конкуренции статутов представляется невозможным. В связи с этим, первичная квалификация будет осуществляться ad hoc - индивидуально на основе конкретных обстоятельств каждого дела. Вместе с тем, по нашему мнению, наиболее эффективным способом является включение в раздел VI части третьей ГК РФ статьи о сфере действия статута обязательства из неосновательного обогащения, которая призвана разграничить конкурируемые статуты на уровне закона с учетом содержания и особенностей кондикционных обязательств. Подробнее данный вопрос рассмотрен в параграфе 3.2. главы 3 диссертации.

Джордж Панагопулос разделяет все факторы, вызывающие трудности квалификации, на две группы: 1) общие проблемы квалификации; 2) сложности, возникающие в связи с различным пониманием содержания понятия «неосновательного обогащения» в праве различных государств.[16]

В первом случае речь идет о существующих на сегодняшний день различных подходах к разрешению проблемы квалификации (квалификация по lex fori, по lex causae, автономная квалификация), которые очень подробно освещены как в зарубежной, так и отечественной доктрине международного частного права.[17] [18]

Если национальные правовые системы исходят из квалификации неосновательного обогащения по закону страны суда, Регламент Рим II предписывает автономное толкование внедоговорного обязательства из неосновательного обогащения. С учетом отсутствия унифицированных правовых актов, содержащих общие, единообразные понятия

обязательственного права, перспектива автономной квалификации

отношений из неосновательного обогащения на основе сравнительного правоведения видится неопределенной. Кроме того, различия в выборе метода правовой квалификации зависят от того, какой орган (арбитр или судья государственного суда) столкнулся с проблемой квалификации обязательства из неосновательного обогащения. Так, если государственный суд, будучи частью системы государственных органов, руководствуется при рассмотрении дел национальным законодательством страны места нахождения суда, арбитраж, выполняя роль альтернативного способа разрешения споров, не связан публичными интересами какого-либо правопорядка, обращаясь к автономии воли сторон, либо коллизионным нормам, которые сочтет применимыми.

Что касается второго рода сложностей, вытекающих исключительно из содержания и структуры неосновательного обогащения, здесь необходимо более детально остановиться на уяснении генезиза проблемы. Из предшествующего анализа подходов отдельно взятых стран романогерманской и англо-американской систем права к правовой природе института неосновательного обогащения нетрудно заметить, что, несмотря на наличие в целом некоторых общих черт, содержание понятия обязательства из неосновательного обогащения по-разному понимается в правопорядках различных государств.

В частности, в Г ермании обязательство из неосновательного обогащение представляет собой самостоятельный вид обязательства, в силу которого одно лицо, которое без законного основания вследствие исполнения обязательства другим лицом или иным образом за счет последнего приобрело какое-либо имущество, обязано возвратить этому лицу полученное. При этом, в странах романо-германской правовой системы, в том числе России, реституция рассматривается исключительно в контексте договорного обязательства для обозначения правового последствия недействительности сделки, заключающегося в возврате сторонами всего полученного по сделке, т.е. приведении сторон в первоначальное положение, существовавшего до признания сделки недействительной.[19] [20] [21]

В англо-американской доктрине существует неопределенность в понимании природы реституционного обязательства: некоторые считают, что они не составляют самостоятельного вида обязательства наряду с деликтом и контрактом, поскольку право реституции охватывает различные отрасли права. Напротив, другие исходят из самостоятельности реституционных обязательств. В связи с этим, при квалификации осложненного иностранным элементом неосновательного обогащения возникает вопрос: универсальна ли коллизионная норма, подлежащая применению к

реституционному обязательству, для вопросов, тесно связанных с ним, а именно недействительности или расторжения договора, возмещения причиненного вреда в рамках деликта и неосновательного перехода вещных прав т.п., либо для отдельного самостоятельного вопроса (договора,

возмещение вреда, вопросы траста и др.) подлежит применению «своя»

122

отдельная коллизионная норма.

Сложилось два подхода к определению предмета квалификации. Согласно первому подходу, реституция представляет собой единое понятие, охватывающее в целом все иные связанные с ней вопросы, касающие договора, деликта, оснований для оспаривания реституционного требования и т.п., и по отношению к ним рассматривается как lex causae, подчиняя их привязку к одной правовой системе. Согласно второму из них, каждому отдельному вопросу соответствует «своя» коллизионная привязка, что позволяет в наибольшей степени учесть специфику того или иного отношения. Но следует учитывать, что все выше описанное относится к случаям, когда реституционное требование возникает не самостоятельно, а в неразрывной связи с договором или деликтом.

английской доктрине до сих пор не выработано единое мнение о том, что именно составляет предмет квалификации: основание иска (cause of action), отдельный вопрос (issue), правовые нормы (legal rules). Обычно

под предметом квалификации принято понимать наиболее значимые фактические обстоятельства дела, образующие основание иска (cause of action). Основанием иска (cause of action) обязательств из неосновательного обогащения служат все три элемента реституции, а именно: 1) получение выгоды (receipt of a benefit); 2) обогащение за счет истца (enrichment at the plaintiff s expense); 3) фактор неосновательности (unjust factor). Если [22] [23] [24] позволить проводить квалификацию каждого из этих условий в соответствии с законом страны, в котором имел место тот или иной признак, по образному выражению Джорджа Панагопулоса, трансграничные реституционные обязательства превратятся в нечто иное, как игру в лотерею.[25]

В англо-американской доктрине первичная квалификация

подразумевала уяснение понятий лишь объема коллизионной нормы (основание иска - cause of action), не охватывая привязку.[26] [27]

Джордж Панагопулос обращает внимание на еще одну проблему: несовпадение существующего в рамках английского международного

частного права некоторых элементов системы права с соответствующими институтами системы в английском внутреннем праве. Так, средства правовой защиты, доступные в соответствии с английским правом заявителю реституционного требования, могут носить как личный характер (personal remedy), так и иметь вещно-правовую природу (proprietory remedy). В то время как английские коллизионные нормы проводят четкую грань между вещным правом и обязательственном правом. Более того, некоторые вопросы, которые могут возникнуть в связи с реституционным обязательством, вообще не урегулированы английским международным

частным правом, к примеру, это касается правонарушения по праву справедливости (equitable wrongs) и основанные на подразумеваемой доверительной собственности требования выгодоприобретателя об

127

«отыскании» своего имущества (tracing).

Более того, по своему объему понятие «реституция» гораздо шире понятия «неосновательное обогащения», ведь с точки зрения англоамериканской доктрины реституционное требование охватывает не только иск о возврате недолжно полученного за счет другого лица, что и составляет в понимании юриста континентальной Европы собственно неосновательное обогащение, но и иные самостоятельные требования, связанные с возмещением причиненного вреда или отношениями, основанными на институте так называемой доверительной собственности (constructive trust). Несовпадения обнаруживаются также и в условиях (предпосылках), необходимых для предъявления иска о возврате неосновательного обогащения. В частности, третье условие (отсутствие правового основания для обогащения), обычно предусмотренное в праве большинства стран континентальной Европы, по-иному понимается в англо-американской судебной практике.

Таким образом, в современной доктрине и практике международного частного права проблема квалификации обязательств из неосновательного обогащения остается одной из самых трудно разрешимых. С учетом сохраняющихся национально-правовых различий на правовую природу и содержание неосновательного обогащения представляется необходимым воспринять опыт Модели ГК для государств-членов СНГ, закрепив в статье 1223 ГК РФ одностороннюю коллизионную привязку для целей толкования понятия «неосновательное обогащение».

[1] Под квалификацией для целей определения компетентного правопорядка принято понимать процесс толкования юридических понятий, содержащихся в объеме и привязке коллизионной нормы, путем соотнесения их с фактическими обстоятельствами дела. См. Международное частное право. Учебник. Отв. ред. Г.К. Дмитриева. 3-е изд. М.: Проспект. 2012. С. 138-139. Panagopoulos G. Restitution in Private International Law. Hart Publishing. Oxford Portland-Oregon.2000. P.27. Stephen G.A. Pitel, “Characterisation of Unjust Enrichment in the Conflict of Laws” in J. Neyers, M. McInnes and S. Pitel, eds., Understanding Unjust Enrichment (Oxford: Hart Publishing, 2004). P. 535.

[2] J.Falconbridge. Essays of the Conflict of Laws, 2 ed. Toronto, 1954. pp.112-153. J.Unger. The Place of Classification in Private International Law // B.Y.,1937, 19. Привод. по кн.: Бирюкова Н.С. Проблема правовой квалификации в международном частном праве: дис....канд. юрид. наук. М., 2007. С.75.

[3] См.: Peter Birks. An introduction to the law of restitution. Oxford. Clarendon Press, 1985. P. 16-22. P. Jeffey. The nature and scope of restitution. Bloomsberg Publishing 2000. Hedley S. Unjust enrichment as the basis of Restitution. An Overworked Concept // Legal Studies. Vol. 5. 1985. P. 56. Dagan H. The Law and Ethics of Restitution, Cambridge University Press, 2004. P. 26.

[4] Подробнее см. Hill Jonathan, Chong Adeline. International Commercial Disputes: Commercial Conflict of Laws in English Courts. 4th ed. Hart Publishing. Oxford and Portland, Oregon. 2010. P. 609.

[5] Подробнее см.: Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. М., Бератор-Пресс. 2003. Рабинович Н.В. Недействительность сделки и ее последствия. Издательство Ленинградского университета. 1960. Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. М. Юрайт. 1999. Скловский К.И., Ширвис Ю.В. Последствия недействительной сделки//Закон. 2000. № 6.

[6] Под «скрытыми коллизиями» (ввел в научный оборот Ф.Кан) (или «конфликтом квалификаций», как называл Бартэн) понимались ситуации, когда одинаково словесно выраженные понятия, содержащиеся в коллизионной норме, имели различное содержание. Kahn F. Gesetzeskollisionen: Ein Beitrag zur Lehre des Intemationalen Privaterechts, 1891. P. 19. Bartin E. De l'impossibilite d'arriver а la supprission defmitive des conflits de lois // Clunet, 1897. P.225, 720.

[7] Гражданский кодекс. Модель. Рекомендательный законодательный акт для Содружества Независимых Государств. Часть третья (Принят 17 февраля 1996 г. Межпарламентской ассамблеей государств-участников СНГ) // Приложение к Информационному бюллетеню. Межпарламентская Ассамблея государств- участников Содружества Независимых Государств. 1996. № 10. С. 3 - 84.

[8] См. Международное частное право. Иностранное законодательство// Предисл.: А.Л. Маковский; Сост.: А.Н. Жильцов, А.И. Муранов. - М.: Статут, 2001. ст.1196 Гражданского кодекса Республики Узбекистан. С. 138. ст.1205 ГК Кыргызской Республики. С. 129. ст.1119 ГК Республики Казахстан. С.117. ст.1131 ГК Республики Беларусь. «Понятие неосновательного обогащения определяется по праву Республики Белорусь». С.89.

[9] Осакве К. Обязательства вследствие неосновательного обогащения в англо-американском праве: основополагающие принципы и правовая политика//Журнал российского права. 2005. №7. С. 77-78.

[10] Bennet T.W. Choice of Law Rules in Claims of Unjust Enrichment. The International and Comparative Law Quarterly, Vol. 39, No. 1 (Jan., 1990). P.144.

[11] Дж. Чешир использовал для обозначения проблемы термин «классификация» (‘classification’). G.C.Cheshire. Private International Law, Oxford, 6 ed. 1961. См. также M. Wolff. Private international law (1950).

[12] Gutteridge H.C., Lipstein K. Conflicts of Law in Matters of Unjustifiable Enrichment. The Cambridge Law Journal, Vol. 7, No. 1 (1939), pp. 81, 85. См. J. H. C. Morris. The Conflict of Laws (1984) and G. C. Cheshire and P. M. North. Private International Law (1979).

[13] Robertson A., Characterization in the Conflict of Laws//Harv.U. Press 1940. P.129-143. Lorenzen E.G. The Theory of Qualifications and the Conflict of Laws //Col. L. Rev., 1920. P.271-274. Falconbridge J.D. Essay on Conflict of laws. Can. law book company. 1947. P. 86-96.

[14] Gutteridge H.C., Lipstein K. Op.cit. P.85.

[15] Bennet T.W. Op.cit. P.140.

[16] Panagopoulos G.Op.cit. P.28.

[17] См. Лунц Л.А. К вопросу о «квалификации» в международном частном праве // Советский ежегодник международного права, 1979. - М.: Наука, 1980. С.214-215. Канашевский В.А. Международное частное право. Учебник. 3-е изд. М.: Международные отношения. 2016. С. 116-123.

[18] Пункт 11 Преамбулы Регламента Рим II гласит: «Понятие внедоговорного обязательства является неодинаковым в разных государствах-членах. Поэтому в целях настоящего Регламента оно должно рассматриваться как автономное понятие. Содержащиеся в настоящем Регламенте правила в отношении конфликтов законов должны также распространяться на внедоговорные обязательства, основанные на ответственности без вины».

[19] Johnston D., Zimmermann R. Unjustified Enrichment: Key Issues in Comparative Perspective. - Cambridge University Press, 2002. P.12. Тузов Д.О. Реституция в гражданском праве : Автореферат дис. канд. юрид. наук. Томск, 1999. С.1-2.

[20] См. Hedley S. “Unjust Enrichment as the Basis of Restitution—An Overworked Concept” (1985) 5 Legal Studies. P.56, 58. Stoljar S.J. The Law of Quasi-Contract, 2nd ed. (Sydney, The Law Book Company Limited, 1989). P.1, 250.

[21] A.Burrows. “Restitution: Where do We Go From Here?” (1997) Current Legal Problems.P. 95, 96.

[22] Подробнее об этой дискуссии см. Pitel Stephen. “Characterisation of Unjust Enrichment in the Conflict of Laws” P.545-547.

[23] Panagopoulos G.Op.cit. P.37-40.

[24] Pitel Stephen. Op. cit. P. 536-537.Подробнее о дискуссии о том, что подлежит квалификации. Cheshire and North. Private International Law. 13th ed. Oxford. 1999. P.36. Bird J. “Choice of Law” in F.Rose (ed.). Restitution and the Conflict of Laws (Oxford, 1995). P.75

[25] Panagopoulos G.Op.cit. P.40-41.

[26] Falconbridge J.D. Essays of the Conflict of Laws, 2 ed. Toronto, 1954. pp.

112-153. Unger J. The Place of Classification in Private International Law // B.Y.,1937, 19. Привод. по кн.: Бирюкова Н.С. Проблема правовой квалификации в международном частном праве: дис....канд. юрид. наук. М., 2007. С.75.

[27] Panagopoulos G.Op.cit. P.28.