Исследование коллизионно-правового регулирования обязательств из неосновательного обогащения в дореволюционной России в отсутствие норм позитивного права опосредовалось, прежде всего, правовой доктриной. Традиционно рассматриваемые обязательства не выделялись от других видов внедоговорных обязательств и, как правило, сводились к обязательствам вследствие причинения вреда (деликтам). Начало юридического оформления их разграничения было положено в первой половине XX века, когда Ф.Ф. Мартенс, автор фундаментального двухтомного труда «Современное международное право цивилизованных народов», разделил все обязательства на три группы: 1) обязательства, вытекающие ex voluntate т.е. из юридических действий; 2) обязательства ex re venientes, являющиеся юридическими последствиями определенных действий и 3) obligations ex delicto и предложил систему коллизионных привязок применительно к каждому из указанных видов обязательств. [1]

Несмотря на отсутствие прямого упоминания в вышеприведенной классификации Ф.Ф. Мартенса обязательств из неосновательного обогащения, логично предположить, что последние входили в категорию обязательств ex re venientes, которые, по мнению Ф.Ф. Мартенса, должны подчиняться законам страны, от которых зависят правовые отношения, являющиеся основанием обязательств. Сама идея выделения обязательств по источникам их возникновения, предложенная Ф.Ф.Мартенсом, была прогрессивной на тот период и впоследствии заложила основы для разграничения неосновательного обогащения и причинения вреда при разрешении вопроса о выборе права, что впоследствии привело к применению в отношении обязательств из неосновательного обогащения коллизионных подходов, отличных от таковых, которые используются в сфере деликтных обязательств.

Другому выдающему дореволюционному юристу М.И. Бруну принадлежит ставшая ныне общепризнанной идея выделения в обязательственном праве как императивных начал, от которых стороны своим соглашением не могут отступить, так и элементов диспозитивности. Отличие императивных предписаний от диспозитивных норм состоит в различном правовом режиме: императивные правила применимы к обязательствам местных лиц перед иностранцами и направлены на защиту интересов должника, тогда как диспозитивные нормы позволяют сторонам

357

договориться о применимом территориальном праве.

Таким образом, в дореволюционной отечественной доктрине не сформировалось самостоятельного учения о кондикционных обязательствах, которые продолжали рассматриваться в контексте общих положений обязательственного права курса международного частного права. Поэтому подходы к коллизионному регулированию неосновательного обогащения не [2] были выработаны и определялись по правилам, сложившимся в отношении деликтных обязательств.

Непосредственно коллизионные вопросы обязательств из неосновательного обогащения получили отражение лишь в трудах ученых советского периода. Так, А.Н.Макаров, рассматривая вопрос о праве, применимом к неосновательному обогащению, отмечал неоднозначность его решения ввиду двоякой природы квазидоговорных обязательств, частным случаем которых являются обязательства из неосновательного обогащения: с одной стороны, близость к деликту предопределяет применение закона места совершения обогащения, с другой стороны, связь с договорными обязательствами диктует подчинение закону, регулирующему существо

358

последних.

вклад в развитие отечественной доктрины по коллизионным вопросам неосновательного обогащения внесли взгляды Л.А.Лунца, который выступил с критикой господствовавшего в советский период подхода, основанного на применении закона места неосновательного обогащения в качестве единого коллизионного правила для всех случаев неосновательного обогащения. По мнению Л.А.Лунца, привязка к закону места обогащения должна быть отвергнута ввиду практической невозможности локализации самого обогащения в пользу закона страны, в которой имело место действие или иное обстоятельство, повлекшее неосновательное обогащение либо закона, которому подчинено существующее или предполагаемое правоотношение сторон (lex causae condictionis). Кроме того, применение

привязки к закону места обогащения в отношении случаев возврата недолжно уплаченной суммы денег может привести к неправильной квалификации всех действий по совершению ошибочных платежей. Так, в качестве примера приводится случай, когда некий гражданин A, ошибочно [3] [4]
полагая, что имеет долг перед гражданином B, переводит последнему денежные средства со своего счета, открытого в парижском отделении банка, на счет, открытый в лондонском банке. Как считает Л.А.Лунц, местом платежа является Лондон, поскольку платеж происходит не в месте внесения денег в Париже, а по месту кредитования счета B в Лондоне.[5]

В случае же когда неосновательное обогащение связано с каким-либо другим обязательством, по аналогии с ГГУ (Германского Гражданского Уложения) Л.А.Лунц допускал возможным применение права, которому подчинено существующее или предполагаемое обязательство, если бы оно существовало, к примеру, в случае, когда неосновательное обогащение наступает в связи со спецификацией (изготовлением вещи из чужого материала) решающим будет закон местонахождения вещи, а в случае уплаты несуществующего долга - право, которому было подчинено денежное обязательство, как если бы оно существовало.[6] Иными словами, для определения права, применимого к неосновательному обогащению, выясняется наличие или отсутствие связи возникшего кондикционного обязательства с правоотношением между потерпевшим и обогатившимся лицом.

Действовавшее до 1991 года законодательство, в частности Гражданский кодекс РСФСР 1964 года, не содержало коллизионных норм, определяющих право, подлежащее применению к обязательствам из неосновательного обогащения. Впервые коллизионная норма, определяющая право, подлежащее применению к рассматриваемым обязательствам, была закреплена в статье 168 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 года (далее - «Основы ГЗ 1991 года»), в силу которой к
обязательствам, возникающим вследствие неосновательного обогащения, применялось право страны, где обогащение имело место.[7]

Однако, несмотря на приверженность классическому коллизионному началу в этой области, в практике Международного коммерческого арбитражного суда (МКАС) можно встретить решения, в которых вопросы о праве, подлежащем применению к неосновательному обогащению, разрешались не на основании подлежащей применению ст. 168 Основ ГЗ 1991 года, а в соответствии с коллизионными нормами, относящимися к договорным отношениям. На данное обстоятельство обращал внимание в свое время проф. М.Г.Розенберг.[8]

Так, рассмотрим решение Международного коммерческого арбитражного суда (МКАС) при ТПП РФ от 01.12.1995 по делу №222/1995. Покупатель (Кипр) обратился в арбитраж с требованием о взыскании с продавца (Россия) суммы невозвращенной предоплаты, процентов за пользование чужими денежными средствами по контракту, который был расторгнут сторонами. К спорному правоотношению МКАС при ТПП РФ счел нужным применить российское право в соответствии со ст. 166 Основ ГЗ 1991 г. и разрешил дело по существу на основании положений Венской Конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года, участницей которой является РФ.[9]

По другому делу №289/1997 о споре между ливанской фирмой и российской организацией по незаключенному договору о совместной деятельности МКАС при ТПП РФ применил российское материальное право на основании пункта 2 ст. 166 Основ ГЗ 1991 г. Поскольку момент вступления в силу договора стороны поставили в зависимость от утверждения Технико-экономического обоснования (ТЭО), которое так и не было получено, договор был признан незаключенным.[10]

Судебная практика государственных судов представляется более последовательной в применении «закона места обогащения» на основании статьи 168 Основ ГЗ 1991 года.

При рассмотрении дела по иску Meredith Holdings Inc. (Панама), Concolidated Imperial Maritaim Ltd. (Мальта) к АКБ «Славянский Банк» о возврате неосновательно полученных денежных средств как следствие расторжения договора купли-продажи имущественных прав, Арбитражный суд г. Москвы при исследовании вопроса о применимом права, руководствуясь положениями ст. 168 Основ ГЗ, сделал вывод о том, что для разрешения данного спора должно применяться российское право.[11]

Другое дело по иску фирмы Лада-Болгария ООД (Республика Болгария) к ОАО «Банк развития промышленного производства» (Россия) касалось ошибочного перечисления денежных средств на корреспондентский счет Нью-Йоркского отделения Bank of America, США. Суды всех трех инстанций (Арбитражный суд города Москвы, Девятый арбитражный апелляционный суд и ФАС Московского округа) указали на применение к спорному правоотношению права штата Нью-Йорк, где произошло неосновательное обогащение, согласно ст. 168 Основ ГЗ. [12]

Таким образом, в отличие от ныне действующей статьи 1223 ГК РФ, право, определяемое на основании статьи 168 Основ ГЗ 1991 года, подлежало применению к любому кондикционному обязательству, независимо от того, сопровождалось ли неосновательное обогащение каким-либо иным правоотношением сторон.

[1] Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. В 2-х томах. Том 2 // Под ред. д.ю.н., проф. В.А. Томсинова. М., «Зерцало». 2008. Глава 9. «Права по обязательствам».

[2] Брун М.И. Международное частное право. Лекции, читанные в 1908-9 акад. году. М.: Издание Студ. Комиссии О-ва Взаимопомощи Студентов Коммерческого Института, [1909].

[3] Макаров А.Н. Основные начала международного частного права. М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР.1924. С.94.

[4] Лунц Л.А. Курс международного частного права. В 3-х томах. М.: Спарк, 2002. С.660-661.

Лунц Л.А. Там же.

Лунц Л.А. Там же.

[7] Ведомости СНД и ВС СССР.1991. №26. Ст.733. См. Международное частное право. Учебник. Отв. ред. Н.И. Марышева. 3-е изд. М., Волтерс Клувер. 2011 (автор главы - В.П.Звеков). С. 650.

[8] Розенберг М.Г. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. 5-е издание. М.: Книжный мир. 2007. СПС «КонсультантПлюс».

[9] Приводится по материалам СПС «КонсультантПлюс».

Примечание: в Решении МКАС при ТПП РФ от 13.04.1998 по делу №289/1997. СПС «КонсультантПлюс».

[11] Решение АС города Москвы от 07.04.2005 по делу №А40-22024/04-60-227. СПС «КонсультантПлюс».

[12] Постановление ФАС Московского округа от 22.06.2004 по делу №КГ-А40/4799-04. СПС «КонсультантПлюс».