Иногда законодатель усиливает ответственность за умышленное преступление, если оно по неосторожности причинило последствие, которому придается значение квалифицирующего признака. В таких случаях возможно параллельное существование двух разных форм вины в одном преступлении.

Концепция двойной формы вины появилась давно и сразу же была подвергнута острой критике. Впервые смешанную форму вины, пожалуй, выделил немецкий криминалист Фейербах в начале 19 века[1]. Эта концепция не получила своего развития в советском уголовном праве, хотя дискуссия о «смешанной виновности» велась еще в российском дореволюционном праве[2]. Указывалось, что спорна сама возможность умышленно причинить неосторожный ущерб[3].

По этой проблеме на страницах журнала «Советская юстиция» в конце 1960-х, а потом в конце 1970-х гг. была развернута дискуссия о том, имеется ли вообще в природе двойная (смешанная) форма вины. Большинство теоретиков уголовного права (Шаргородский, Дагель, Загородников и др.) признали существование двойной формы вины[4]. В целом, в советском уголовном праве эта идея разделялась теми, кто представлял содержание вины в виде сложного психического явления. В исследованиях понятия «преступление, совершенное с двумя формами вины», «сложная форма вины», «двойная форма вины» и «смешанная форма вины» зачастую отождествлялись, рассматривались как синонимы[5]. И сегодня некоторые авторы называют двойную вину «сложной», «смешанной», «составной»[6]. Подобные термины являются неточными, т.к. никакой третьей формы вины в таких преступлениях нет, а умысел и неосторожность между собой не смешиваются, они существуют самостоятельно, хотя и в одном преступлении.

Впервые норма о двойной вине введена УК РФ 1996 г. Она была известна не вступившему в силу, за исключением отдельных глав Особенной части, Уголовному уложению 1903 г.[7].

В действующем законодательстве в ст. 27 УК РФ установлена ответственность за преступление, совершенное с двумя формами вины. Согласно этой статье, «если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается совершенным умышленно».

По мнению В.А. Нерсесяна термин «двойная форма вины» нежелателен, ибо получается, что лицо виновно дважды и потому более виновно в сравнении с лицом, виновным только один раз[8]. Но, думается, использование термина «преступление, совершенное с двумя формами вины», как это предусматривается в ст. 27 УК РФ, является правильным.

УК РФ в определенной мере кладет конец таким спорам.

Во-первых, в самих статьях, содержащих сложные составы, прямо предусматривается, какие их составные части являются умышленными деяниями, а какие неосторожными.

Во-вторых, ст. 27 УК РФ прямо устанавливает, что, если в результате умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут за собой более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за них наступает только в случае их причинения по легкомыслию и небрежности. Закон не называет эти виды неосторожности, а повторяет их нормативные формулы, разработанные в ст. 26 УК РФ.

Вместе с тем, в теории уголовного права и сегодня не выработано однозначного понимания данного правового института, имеются разноречия в определении его сущности, значения, места в содержании субъективной стороны преступления. Высказываются даже предложения о необходимости исключения ст. 27 «Ответственность за преступление, совершенное с двумя формами вины» из УК РФ[9].

Общая оценка сложного состава, если исходить из общественно опасных последствий или юридических последствий для виновного, могла быть спорной. УК РФ предваряет эти споры и законодательно определяет целесообразность: в целом такое сложное преступление признается совершенным умышленно.

Например, разбой, совершенный с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего, в конструкции ст. 162 УК РФ отнесен к особо квалифицированному виду разбоя. Признаки умышленного причинения тяжкого вреда здоровью даны в ст. 111 УК РФ. Причинение при разбое тяжкого вреда здоровью охватывается составом данного преступления и дополнительной квалификации по ст. 111 УК РФ не требует. Если тяжкий вред здоровью, причиненный при разбое, повлек смерть потерпевшего, возникает необходимость отграничения разбоя от убийства. При убийстве требуется наличие прямого или косвенного умысла на причинение смерти, а при причинении тяжкого вреда здоровью отношение к смерти потерпевшего выступает в форме неосторожной вины (см. ч. 4 ст. 111 УК РФ). Причиненные в процессе разбоя легкий вред здоровью и вред здоровью средней тяжести полностью охватывается ч. 1 ст. 162 УК РФ и дополнительной квалификации не требует. Конкуренция части и целого возникает и при соотношении разбоя и причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшего. Пункт «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ охватывает причинение тяжкого вреда и дополнительная квалификация по ст. 111 УК РФ не требуется. Неосторожное причинение смерти в процессе разбоя охватывается п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ и не требует дополнительной квалификации по статьям о преступлениях против жизни. Умышленное причинение смерти выходит за рамки состава разбоя, и ответственность наступает по совокупности за разбой и умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах (пп. «з» и «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ).

Так, С. и И., проникнув с целью хищения в дом 76-летней А., жестоко избили ее, причинив переломы костей носа, скуловых костей и основания черепа, связали ее и вставили в рот тряпичный кляп. Похитив интересующие их вещи, С. и И. оставили А. связанной по рукам и ногам, с залитой кровью носоглоткой и с кляпом во рту, забросанной одеялом и матрацем. В результате механической асфиксии А. на месте скончалась. С. и И. были привлечены к ответственности за разбой и убийство[10].

Анализ мотивации как обязательного элемента вины дает возможность по-иному взглянуть на двойную вину.

Расхождения между направленностью желания (мотива) и различными объективными признаками, обстоятельствами и последствиями — постоянный спутник любого человеческого поведения, правомерного или противоправного, умышленного или неосторожного, предумышленного или ситуативного. В каждом преступлении имеется «веер» отношений к различным его признакам, обстоятельствам и последствиям. Только одни признаки в силу своих свойств имеют то или иное уголовно-правовое значение, а другие не являются таковыми. Их закон игнорирует. Действие (бездействие), если рассматривать его в абстракции, вне правовых установлении, не только в умышленном, но и в неосторожном деянии, как правило, условно говоря, является «умышленным».

Отношение субъекта к нарушению правил безопасности движения или любых других правил, приведшему к общественно опасным и противоправным последствиям (например, к смерти потерпевшего), может быть описано в тех же терминах вины, что и нажатие спускового крючка пистолета при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем смерть потерпевшего. Сущностные различия заключены в соотношении мотивации и целеполагания субъекта с правозначимыми признаками, обстоятельствами и последствиями. Достаточно будет установить, что субъект нарушил правила безопасности не с целью, например, обгона впереди идущего транспорта, а для того, чтобы причинить вред здоровью потерпевшего, то сравниваемые деяния и в правовом отношении станут равнозначными. И наоборот, если выстрел из пистолета был сделан без цели причинить вред здоровью, а при неосмотрительной стрельбе по мишени, то это деяние приобретает ту же характеристику, что и транспортное преступление, хотя квалификация их будет разной.

Объединение двух самостоятельных форм вины — умысла и неосторожности, относящихся к различным составам преступлений, в одном сложном составе нельзя трактовать как какую-то новую, или третью, или смешанную форму вины. В преступлениях с двойной виной, которую можно обнаружить в ряде статей УК РФ, никакой новой формы вины нет. Есть лишь неоднозначное соотношение мотива (цели) с наступившими последствиями, которые по-разному отражены в законе. Поэтому квалификация отношения субъекта к ним требует не изобретения новой формы вины, не оценочных волевых суждений «считать эти деяния умышленными или неосторожными», а раздельного установления вины субъекта к различным действиям и последствиям, поскольку последние по-разному криминализированы. Только такой подход, который разрабатывался и ранее, соответствует психологическим реалиям и принципу субъективного вменения. «В связи со сказанным, - указывается в литературе, - трудно разделить позицию закона (ст. 27 УК РФ) о том, что виновность лица при двойной вине в целом следует оценивать по отношению к действию, т.е. как умышленную, поскольку такая позиция близка к оценочной формуле вины»[11].

Вина всегда должна устанавливаться по отношению и к действиям, и к последствиям. Обратимся к неосторожным деяниям. Они возможны при умышленных действиях и неосторожных последствиях, при неосторожных действиях и неосторожных последствиях. Во всех этих случаях преступления, согласно ст. 27 УК РФ, в целом будут неосторожные. Не учитывать этого важного момента в целях строгой реализации виновной ответственности нельзя. Иной подход будет противоречить психологии поведения и принципу виновной ответственности. Стремление «договориться», оценивая форму вины того или иного сложного деяния, как это сделано в действующем законодательстве, только по действиям или только по последствиям, оценочно и непсихологично. Практическая потребность в таком упрощении есть: от формы вины зависят многие вопросы уголовной ответственности и наказания.

Установление форм вины по отношению к действиям и последствиям не охватывает выяснения виновного отношения субъекта к тем или иным квалифицирующим и отягчающим обстоятельствам. Эти вопросы давно ставятся практикой. В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10.02.2000 № 6 (в ред. от 22.05.2012) «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»[12] указывается, что квалифицирующие признаки, характеризующие повышенную общественную опасность преступления (вымогательство, крупный или особо крупный размер взятки, ответственное должностное положение взяткополучателя), должны вменяться в вину и соучастникам получения взятки, если эти обстоятельства охватывались их умыслом. На субъективном вменении квалифицирующих и отягчающих обстоятельств строится вся теория ошибок в уголовном праве[13]. Поэтому резонно считается, что вменение лицу в вину отягчающих обстоятельств, которые он в силу тех или иных причин не предвидел, не мог или не должен был предвидеть, означало бы, в сущности, переход на позиции объективного вменения.

Сформулирована ст. 27 УК РФ в целом верно, кроме последней фразы: «В целом такое преступление признается совершенным умышленно». Ее обоснованно критиковал В.Н. Кудрявцев[14]. Смысл введения нормы о двойной вине в том, чтобы выделить особенности преступлений, совершенных и с умыслом, и по неосторожности. Правильнее эту фразу исключить, а вину называть двойной умышленной и неосторожной.

Э.Ю. Латыпова также полагает, что приведенная в ст.27 «Ответственность за преступление, совершенное с двумя формами вины» УК РФ формулировка имеет недостатки: «Налицо излишняя подробность при описании субъективной стороны деяния, в отношении наступивших более тяжких последствий законодатель некорректно пересказывает формулировки преступного легкомыслия и преступной небрежности. Представляется, что неполное и неточное изложение содержания ч. 2 и ч. 3 ст. 26 УК РФ в редакции ст. 27 УК РФ противоречит юридической технике и что в данном случае вполне достаточно указания на неосторожность в отношении более тяжких наступивших последствий»[15].

Отметим, что исследуемый институт – двойной вины - представлен в уголовном законодательстве государств как ближнего, так и дальнего зарубежья. Так, дефиниции, схожие с определением преступления, совершенного с двумя формами вины, по УК РФ, присутствуют в УК Республики Армения, Республики Беларусь, Болгарии, Венгрии, Грузии, Республики Казахстан, Республики Молдова, Республики Узбекистан, ФРГ и Эстонии. Составы преступлений, схожие с составами преступлений, совершенных с двумя формами вины, по УК РФ присутствуют в Особенной части УК Республики Азербайджан, Польши, Франции, Кореи[16].

Причем наблюдается тенденция к расширению использования исследуемого института в уголовном законодательстве зарубежных стран. Уголовные кодексы ряда государств, содержащие нормы о преступлениях, совершенных с двумя формами вины, во многом повторяют положения ст. 27 УК РФ. Однако наиболее предпочтительной является формулировка ст. 23 УК Узбекистана, которая дает определение понятия преступления, совершенного с двумя формами вины, без тавтологии, отсылая правоприменителя к определениям умысла и неосторожности, сформулированным в соответствующих статьях указанного кодекса[17].

Итак, преступления с двумя формами вины характеризуются сочетанием двух различных форм вины, т.е. умысла и неосторожности (сочетание прямого умысла с косвенным или легкомыслия с небрежностью не образуют двух форм вины). Эти формы вины устанавливаются по отношению к различным юридически значимым признакам общественно опасного деяния. В преступлениях с двумя формами вины неосторожным может быть отношение только к квалифицирующим последствиям, а значит две формы вины могут существовать только в квалифицированных составах преступлений. Преступления с двумя формами вины в целом относятся к умышленным, что определяется умышленной формой вины в основном составе преступления.

[1] Зубова Л.В. Сложная форма вины в досоветском уголовном законодательстве // Юридические науки. - 2009. - № 6. - С. 10.

[2] Таганцев Н.С. Указ. соч. - С. 260-261.

[3] См., напр.: Ширяев В.А. Преступления с двумя формами вины - фикция в уголовном праве // Следователь. - 1997. - № 6. - С. 10, 12.

[4] См., напр.: Дагель П.С. Дискуссия не закончена // Сов. юстиция. – 1980. - № 22. – С. 26-27.

[5] Назаренко Г.В. История вины и виновного вменения в уголовном праве // Российский следователь. - 2011. - № 17. - С. 37.

[6] См., напр.: Кригер Г.А. Определение формы вины // Сов. юстиция. – 1979. - № 20. – С. 4-6; и др.

[7] Хрестоматия по истории государства и права России / под ред. Титова Ю.П. 4-е изд., перераб. и доп. - М.: Проспект, 2012. – С. 345.

[8] Нерсесян В.А. Ответственность за преступления, совершенные с двумя формами вины: проблемы, решения // Право и политика. - 2001. - № 8. - С. 84.

[9] Каплин М.Н. Дифференциация уголовной ответственности за преступления против жизни и здоровья. - Екатеринбург, 2003. - С. 31.

[10] Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2011. - № 3. - С. 8-9.

[11] Кадников Н.Г. Квалификация преступлений и вопросы судебного толкования [Текст] / Н.Г. Кадников. 3 изд., перераб. и доп. - М.: Юриспруденция, 2011. - С. 226.

[12] Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2000. - № 4; 2012. - № 8.

[13] Нургалеев Ш.Х., Чинчикова Г.Б. К вопросу о юридических ошибках // Безопасность бизнеса. - 2006. - № 3. – С. 22-23.

[14] Кудрявцев В.Н. Указ. соч. – С. 190.

[15] Латыпова Э.Ю. Ответственность за преступления, совершенные с двумя формами вины, по уголовному праву России и зарубежных стран: Автореферат дисс. … к.ю.н. - Самара, 2009. – С. 10.

[16] Латыпова Э.Ю. Указ. соч. – С. 12.

[17] Есаков Г.А., Крылова Н.Е., Серебренникова А.В. Уголовное право зарубежных стран: [Текст] / Уч. пос. - М.: Проспект (ТК Велби), 2011. – С. 39.