Отличительной чертой истории развития уголовного судопроизводства являлось сосредоточение в руках одного государственного органа - суда, функций обвинения, защиты и рассмотрения дела. В этом процессе государство фактически не рассматривало человека как личность.

На его стороне, по сути, были все права, в то время как лицо имело лишь только обязанности, во имя интересов государства попирались права человека[1].

В уголовном процессе господствовала доктрина инквизиционного процесса, областью которого, были формальные доказательства[2]. Согласно ей суд не вникал в обстоятельства дела, а решал его по результатам соревнования, между обвиняемым и потерпевшим (жалобщиком).

К обвиняемому и свидетелю применялись разного рода испытания (огнём, каленым железом, водой), а по сути пытки. Кроме того, в сомнительных ситуациях суд не решал окончательно вопрос о виновности обвиняемого, а выносил приговор о задержании его «по подозрению». Все это создавало условия для судебных ошибок, произвола и беззакония[3].

Формально, со времени проведения судебной реформы 1864 года, по внедрению Устава уголовного судопроизводства России, уголовный процесс кардинально изменился[4].

В нём отмечалось то, что в случае признания обвиняемого невиновным мировой судья немедленно его отпускает. Если обвинение было недобросовестным, то судья присуждает обвинителя к выплате судебных издержек, а в случае ходатайства обвиняемого - и к вознаграждению за убытки, причинённые ему необоснованным привлечением к суду.

Таким образом, создавались условия для быстрой отмены всех ограничений, вызванных производством по делу в случае выявления обстоятельств, которые оправдывают осуждённого и быстрого снятия ограничений, вызванных уголовным преследованием в отношении лиц, не подверженных уголовному наказанию.

Так, в частности, оправданный, который находился под стражей, сразу же освобождался. Должностным лицам, которые были оправданы, время нахождения под судом и следствием засчитывался в срок действительной службы.

Но и тогда и в советские времена взаимоотношения между государством и лицом строились исключительно по вектору - от государства к человеку. Государство - первичное, человек является объектом государственного влияния, а его поведение жёстко регламентируется, направляется, контролируется государством.

В этих отношениях человек был средством – «винтиком», с помощью которого государство достигало определённой цели. Государство, имея неограниченную власть, не связанную с законом, поглощало, обезличивало человека, превращало его на послушного исполнителя своей воли.

Хотя и во всех конституциях той поры провозглашался принцип равенства всех субъектов правовых отношений. Но понятно, что конституционные нормы сами по себе, без конкретизации их в соответствующем отраслевом законодательстве, были «благими намерениями» и оставались лишь политическим лозунгом для создания искусственного имиджа государства. Больше того, при существующей тогда доктрине, государство как субъект права вступало в отношения со своими гражданами не напрямую, а через свои государственные органы, учреждения и должностные лица. Таким образом, государство избегало ответственности перед своими гражданами.

В советском уголовном процессе при определении целей и принципов русской дореволюционной науки было заимствовано положения, уголовный процесс, как процесс, направленный на установление истины.

Русский профессор Л.Е. Владимиров, основываясь на работах логиков Бена и Кирхера, отмечал, что в уголовном процессе устанавливается два вида истин: те, которые познаются непосредственно, интуитивно, «прямым сознанием», и те, которые познаются с помощью других истин[5].

М.С. Строгович уже в 30-х годах ХХ ст. развил это положение и писал, что целью уголовного процесса является установление фактических обстоятельств дела в полном соответствии с действительностью, то есть установление истины по делу[6].

Эти соображения были зафиксированы в ряде учебников (для курсов, юридических школ, вузов, для военных юристов), и после бесконечных повторов в работах указанного автора они излагались и в работах других авторов. Лишь в последние годы в учебниках по уголовному процессу не упоминается, что целью процесса является установление объективной истины.

В отличие от мнения выше представленных авторов, Т.М. Суслов ещё в 60-х годах прошлого века, выделил четырнадцать принципов уголовного процесса, но принципа установления объективной истины не указал[7].

Истина в философии определяется как адекватное отражение действительности субъектом, воспроизведение её такой, как она есть вне и независимо от сознания. Она еще может быть объективной, под которой понимают независимый от человека и человечества содержание знания.

По форме истина субъективна, поскольку она является свойством человеческого знания, по содержанию истина объективна, поскольку не зависит от сознания, а обусловлена отраженным в ней материальным миром.

Советские философы ввели в научный оборот понятие «абсолютной» и «относительной» истины. Они возвели их в ранг философских категорий, в которых раскрывалась диалектика познания объективной истины. При этом «абсолютная» истина трактовалась как полное, точное, исчерпывающее отражение объекта в сознании субъекта, а «относительная» истина - это неполное, неточное, частичное, приблизительное отражение объекта, которое вследствие своей незавершенности меняется, углубляется, уточняется в процессе развития познания[8].

Российские и другие зарубежные философы уже отказываются от дифференциации истины на относительную и абсолютную, отечественные же философы уже в новейших изданиях продолжают утверждать о том, что есть абсолютная и относительная истины, и что эти категории не так философии, как права. И сейчас абсолютную истину также понимают как полное, исчерпывающее знание о действительности, а относительная истина означает шаг вперед в познании абсолютной истины.

Приведенные определения истины сегодня подвергаются критике (поскольку они не подтверждены цитатам классиков марксизма-ленинизма).

А то, что авторы приведенных выше соображений считают относительную истину ничем иным как процессом познания истины, путь к ней, то есть происходит смешивание сути явления и процесса его достижения.

В этом случае, как и в предыдущем (с правосознанием), учёные юристы попытались перенести в готовом виде философские категории в науку советского уголовно-процессуального права[9]. (Правда, на протяжении 70-х годов такая тенденция имела место не только в юридических, но и других гуманитарных и естественных науках). Такие подходы прослеживаются в трудах А. Винберга, А. Герцензона, С. Голунського, М. Гродзинского, М. Полянского, А. Трусова и др. Но в наибольшей степени это проявилось в работах М. С. Строгович.

Прилагательное «материальная» добавлено к понятию «истина» для того, чтобы подчеркнуть «приземленность» истины, устанавливаемой в уголовном процессе. Той истины, которая связана с изменением физических (материальных) объектов. Они изменяются в процессе и в результате преступления[10].

Если следствие и суд устанавливает «материальную» истину, то уже никаких идеологических сомнений быть не может. Она и объективная, и абсолютная. Единственно правильная. Как и решения, в соответствии с ней принято. Если диалектика «материалистическая», то она правильная, не то, что просто «диалектика», которая может быть и идеалистическая, и буржуазная, и гегелевская, и платоновская. Материалистическая же диалектика может быть только марксистско-ленинской.

Такие принципы уголовного процесса, как свободная оценка доказательств и непосредственное их исследования (иногда называют этот принцип «всестороннего, полного и объективного исследования дела») обычно связаны с установлением истины, но полностью не исчерпывают его. Если принципу установления истины считать нельзя, то это может быть определено как цель уголовного процесса. И анализ в этом направлении был бы кстати.

Таким образом, прямое заимствование философских знаний в уголовный процесс, попытка внедрить философские категории в сферу судопроизводства, были неэффективными. После семи десятилетий учёные-процессуалисты не только отвергли эти попытки, но и не пытаются трансформировать или конкретизировать философские знания в юридическую науку в целом, и в науку уголовно-процессуального права в частности[11].

Когда на территории РФ начала отстраиваться демократическое, социальное, правовое государство, принцип взаимной ответственности государства и личности занял видное место в её Основном законе. В частности, в ст. 2 Конституции РФ прямо указано: «Государство отвечает перед человеком за свою деятельность»[12].

Конституция провозглашает принцип верховенства права и его социальное, негосударственное происхождения. Признано первичность по отношению к государству субъективных прав человека.

Утверждение и обеспечение прав и свобод человека – стало конституционным принципом - главной обязанностью государства. Сегодня хрестоматийно определёно, что основываясь на общих закономерностях материи: взаимосвязи предметов, явлений и свойства отображения – методологической основой уголовно-процессуальной деятельности по расследованию преступлений является теория познания, которая констатирует первичность материального мира, способность человеческого сознания его адекватно отражать; единство чувственного восприятия, практической и умственной деятельности; всесторонний подход к изучению явлений объективной действительности; общественную практику как критерий истины.

На специфичность процесса познания при расследовании, неоднократно обращалось внимание в юридической литературе, исследовались её особенности[13]. Так, отмечалось, что по своей гносеологической природе, познания при расследовании преступлений тождественно научному познанию вообще и соответствует общим законам гносеологии, его содержанием является умственная деятельность, базирующаяся на общих законах мышления, а его формой выступает специфическая деятельность, которая определяется уголовно-процессуальным законом, регулирующим процесс сбора доказательств.

Основной формой познания в уголовном судопроизводстве является доказывание, хотя многие из процессуалистов признают, что ряд фактов и обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, познаются также путём непосредственного восприятия, которое в теории рассматривается и как форма, и как средство познания[14].

Действующее уголовно-процессуальное законодательство предоставляет субъекту, который ведёт расследование, возможность непосредственно знакомиться с обстановкой места события преступления; материальными последствиями преступления; продуктами преступной деятельности и средствами совершения преступления, находящихся в соответствующем месте; отдельными обстоятельствами, относящимся к объективным сторонам преступления, которые могут быть восприняты при воспроизведении обстановки и обстоятельств события.

Но уголовно-процессуальное познание имеет особенности, присущие субъекту, объекту и цели уголовного судопроизводства, отличает его от других видов познавательной деятельности.

Установленная специальная правовая процедура его осуществления, содержащая предусмотренные законом средства доказывания: доказательства в уголовном деле, способы их сбора, оценки и проверки; условия и порядок проведения следственных и судебных действий.

Познавательная сущность такого познания заключается в ретроспективном раскрытии (познании) отдельных сторон событий прошлого и установление на этой основе объективной истины.

Причём это познание осуществляется опосредованно путём чувственного познания (ощущение и восприятие) отдельных вещей и следов. Поэтому следует согласиться с профессором В.А. Коновалова, что специфика деятельности следователя обусловливается доминирующей в ней познавательной целью, которой подчинены все другие цели – «Процессуальная деятельность по своей сути является познанием, которое осуществляется в частной области и имеет свой предмет»[15].

Содержание процессуальной деятельности следователя имеет сложную структуру. В самом общем представлении она охватывает различные направления осуществления чисто познавательных и мыслительных операций разного плана и сложности: выявление, исследование, оценка и применения доказательств, принятие юридических и тактических решений, формирование выводов; выдвижение и исследование версий, планирование расследования в целом и отдельных следственных действий[16]. А, с другой стороны, организацию и осуществление удостоверяющих и коммуникативных действий при осуществлении отдельных процессуальных мероприятий. Таким образом, совершенно очевидно, что процессуальной формой познавательной деятельности следователя по раскрытию и расследованию преступлений, в рамках которой он собирает и накапливает определённые факты (доказательства), а также оперирует ими, является доказывание.

Эта проблема приобретает особое значение именно сегодня в связи с задачей перестройки всего процесса досудебного следствия на принципиально новых конституционных началах борьбе с преступностью. Поэтому вполне обоснованной актуальной задачей современной правовой науки является изучение комплекса проблем, связанных с процессом сбора, исследования и оценки доказательств различными участниками уголовного процесса (и не только традиционными, а в том числе и защитниками)[17], а одно из направлений решения этой проблемы пролегает в плоскости дальнейшего эволюции доказательств в науках уголовного процесса и криминалистики.

В контексте этой теории острым вопросом является вопрос о процессуальной допустимости (недопустимости) доказательств в уголовном процессе. Конституция РФ устанавливает, что обвинение не может основываться на доказательствах, полученных незаконным путём, а также на предположениях. Все сомнения относительно доказанности вины лица истолковываются в его пользу[18]. Задачами уголовного судопроизводства являются охрана прав и законных интересов физических и юридических лиц, принимающих в нём участие, а также быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения действующего законодательства с тем, чтобы каждый, кто совершил преступление, был привлечён к ответственности и ни один невиновный не был наказан.

Важнейшим признаком современного демократического правосудия является наличие развитой процессуальной формы, как гарантии законности, соблюдения прав участников процесса. Именно с помощью уголовно-процессуальной формы и регламентируется система доказательств, полученных по конкретным уголовным делом.

Поэтому УПК РФ должен отвечать современным реалиям демократического развития правового государства, согласно которым лицо является наивысшей социальной ценностью. В УПК непросто декларированы права лица, приблизив их к международным стандартам, в нём коренным образом усовершенствовались средства обеспечения этих прав[19].

К числу юридических механизмов такого обеспечения и входит институт процессуальной допустимости доказательств в уголовном процессе. В этом плане, возникают вопросы - что такое доказательства, как эволюционировали взгляды на их процессуальную допустимость или недопустимость, какой смысл вносит в это понятие законодатель сегодня и которые здесь усматриваются перспективы, связанные с изменением законодательства.

Так, доказывания как познавательный процесс можно представить как процесс получения, накопления, переработки, передачи и использования доказательственной информации[20].

Для характеристики информационной сущности этого процесса необходимо определить само понятие информации вообще и доказательственной информации в частности. Это обусловлено тем, что информация выступает сегодня как новый существенный фактор, обеспечивающий функционирование всей сферы социального управления общества, и связывается с развитием отдельного общенаучного информационного подхода.

Так, изменения в материальной среде, связанные с преступным событием является, прежде всего, с его отражением, как некого объективного свойства (признака), заложенного в отражающем объекте вследствие его взаимодействия с другими объектами. Но оно (свойство отражающего объекта, которое является фактом, существующим вне и независимо от сознания) может быть, и не востребовано потребителем и не стать собственно информацией.

Акт, который лежит в основе информации, в научной литературе называется «базовым фактом», или скрытой, потенциальной информации. Он всегда подаётся на определенном носители, которым может быть любое материальное тело[21].

А мера связи этих фактов с событием, находится в прямой зависимости от количественного и качественного содержания этих изменений, является содержанием этой потенциальной информации.

Приём информации можно рассматривать как процесс, который имеет, по меньшей мере, два уровня. Первый - это восприятие физических явлений, выступающих в роли носителей информации. Второй - декодирование воспринятых сигналов и формирование на этой основе концептуальной модели, то есть определённой «умственной (мысленной) картины» воспринятого (собственно информации).

То есть информация выступает в виде синтеза сведений, воспринимаемых и соответствующим образом обрабатываемых сознанием человека. Так, следователь в процессе расследования преступления, на уровне сознания воспринимает определённый материальный след (следовой знак), перерабатывает (декодирует) его на основе собственных знаний и опыта в систему определённых значений, то есть создаёт в сознании образное понятие или «образную картину» (информационную модель) события, явления[22]. Знак, как отражение потенциальной информации, приобретает для субъекта форму образа-сигнала, становится для него активной или собственной информацией и рассматривается как единый мыслительный процесс. Указанная схема отражает общую информационную модель процесса доказывания.

Таким образом, вполне закономерно, рассматривая преступление как информационную модель состоявшихся событий, а процедуру расследования преступления - как процесс судебно-следственного познания, включающий в себя получение, хранение, передачу и использования информации.

В общей теории права, в широком смысле слова, доказывания принято толковать как осуществление всей познавательной деятельности субъектов, участвующих в уголовном процессе, охватывающий не только оценку, но и сбор и проверку доказательств. В узком смысле - доказывания являются лишь логической деятельностью по обоснование выдвигаемого тезиса[23].

Согласно этим представлениям процедуру доказывания в уголовно–процессуальном праве принято также рассматривать с двух сторон - как обязанность определённых субъектов собирать, проверять и оценивать доказательства с целью установления истины по делу, а, с другой – как обязанность субъектов доказывания обосновывать свои выводы с помощью доказательств.

В свое время, характеризуя процесс расследования, профессор А.Р. Ратинов очень метко отмечал, что, сформированная в процессе ориентирования во время первоначальных следственных действий, модель, сначала бывает весьма схематичной. В ней много пробелов и неоформленных частей, хватает отдельных узлов и деталей. Фактически в параметрах общей схемы сначала действуют несколько моделей, которые по-разному связывают имеющиеся и предполагаемые данные и объясняют событие преступления, по-разному указывают на его участников и результаты их действий[24]. По мере накопления информации модель реконструируется, освобождается от лишних образований, обрастает жёсткими узлами (достоверно установленными фактами), количество вариантов в различных её частях сокращается, пока сама она не станет единственной однозначной системой достоверного знания о событии, которое расследуется.

Опираясь на эти устоявшиеся положения, основываясь на представлениях о комплексном характере исследуемой проблемы, сущность уголовно-процессуального доказывания, осуществляемого при расследовании преступлений, нельзя сводить только к познанию - это регламентированная процессуальная деятельность, которая порождает судебные доказательства.

Таким образом, перспективное развитие доказательств предвидится в направлении их принадлежности и допустимости, в частности многие из исследователей прогнозируют в недалёком будущем изменения соотношений между допустимостью и достоверностью конкретных сведений о фактах, самих доказательств, их источников. Современный судебный опыт Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки, демонстрирует углубление исследований проблемы правил о надлежащей форме представления доказательств. Сегодня приобретает особую актуальность кардинальный пересмотр таких общественных факторов, как нравственность, истинность, научность и реформирования всей правовой системы государства. Комплексное рассмотрение данной проблемы неразрывно связан с вопросом о понятии и назначения уголовно-процессуальных гарантий, определяются как установленные законом средства и способы, способствующие успешному правосудия, защиты прав и законных интересов личности. То есть, прогнозируемое направление эволюции доказательств сосредоточено в усилении их обоснованности и законности уже в моменты их сбора.

[1] Грошев И.В. Процедура доказывания. - М., 2012. - 52 с.

[2] Шейфер С.А., Друкер П.Ф. Задачи прокурора по уголовным делам: Учебное пособие. - М., 2012. - 104 с.

[3] Тесакова Н. В. История уголовного права. – М., 2013. - 41 с.

[4] Донцов А.И., Капинус М.И. Уголовное право. - М., 2013. - 72 с.

[5] Зайцев Л.Г. Соколова М.И., Владимиров Л. Е. Уголовное право. - М., 2012. - 47 с.

[6] Емельянов Е.Н., Шапошников В.Л. Уголовное право.– М., 2012. - 28 с.

[7] Шифман М.Л. Уголовное право: Учеб. пособие. - М., 2012. - 32 с.

[8] Тесакова Н. В. История уголовного права. – М., 2013. - 54 с.

[9] Орлова Е. В. Уголовное право. – М., 2012. - 63 с.

[10] Шифман М.Л. Уголовное право: Учеб. пособие. – М., 2012. - 43 с.

[11] Блинов А.О., Василевская О.В. Крушельницкая А.А, Арсеньев В.Д. Искусство ведения судебных дел. - М., 2012- 63 с.

1. Конституция РФ, принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года, Российская Газета. – 25 .12 1993г.

[13] Орлова Е. В. Уголовное право. –М., 2012. - 71 с.

[14] Зайцев Л.Г. Соколова М.И., Владимиров Л. Е. Уголовное право. - М., 2012. - 53 с.

[15] Коновалова В.А., Мареева Е.В. Уголовный процесс. — М, 2012.- 96 с.

[16] Шифман М.Л. Уголовное право: Учеб. пособие. - М., 2012. - 52 с.

[17] Коваленко Е.Г., Щекин Г.Т. Эффект домино. Доказывание в уголовном произвосдтве. - М., 2012. - 115 с.

[18] Орлова Е. В. Уголовное право. –М., 2012. - 83 с.

[19] Уголовно-процессуальный кодекс РФ, принят 18.12.2001 г. ФЗ № 174-ФЗ от 25.11.2013.

[20] Коновалова В.А., Мареева Е.В. Уголовный процесс. — М, 2012.- 101 с.

[21] Шифман М.Л. Уголовное право: Учеб. пособие. - М., 2012. - 55 с.

[22] Орлова Е. В. Уголовное право. –М., 2012. - 85 с.

[23] Аверин А. К. Виханский О.С., Наумов А.И. Уголовное право. - М., 2012. - 74 с.

[24] Коновалова В.А., Мареева Е.В. Уголовный процесс. — М, 2012.- 105 с.