Специфика упрощенной процедуры расследования заключается в использовании для получения информации о преступлении не только следственных, но и иных процессуальных и непроцессуальных действий, рассмотренных в предыдущем параграфе, при этом сведениям, полученным до возбуждения уголовного дела, путем совершения следственных и иных действий, придано значение доказательств, с оговоркой, «если такие сведения отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом» (ч.4 ст.226.5 УПК РФ). В статье о порядке рассмотрения сообщения о преступлении находим более конкретные указания «Полученные в ходе проверки сообщения о преступлении сведения могут быть использованы в качестве доказательств при условии соблюдения положений статей 75 и 89 настоящего Кодекса» (ч.1.2 ст.144 УПК РФ). Однако, при внимательном рассмотрении этих норм обнаруживается, что сведения, полученные в ходе проверки сообщения о преступлении, в частности те из них, которые получены без проведения следственных действий, не могут соответствовать «положениям ст. ст. 75 и 89 настоящего Кодекса». Эти статьи не содержат в себе никаких положений, которые можно было бы рассматривать как критерии или условия допустимости доказательств - в них нет ни позитивных предписаний, определяющих статус признаваемых доказательствами сведений, ни негативных, содержащих запрет на совершение конкретных действий. Вспомним, в ст. 75 говорится о недопустимости использования доказательств, полученных «с нарушением требований настоящего Кодекса». Но к получению объяснений, изъятию предметов и их исследованию никакие требования законом не предъявляются, поэтому вопрос о том, какие именно нарушения исключают возможность использования полученных в результате опроса или изъятия сведений, остается открытым. В ст. 89 УПРК РФ говорится о недопустимости использования результатов оперативнорозыскной деятельности, «если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом». Но и к результатам ОРД никаких требований УПК не предъявляет, так как он не регулирует порядка ее осуществления,

231

на что многократно обращалось внимание в научной литературе .

Предъявляемые к доказательствам требования, состоят из множества содержащихся в нормах уголовно-процессуального права (раздел VIII УПУК РФ) предписаний, касающихся порядка получения и закрепления сведений, имеющих значение для дела. Сведения, полученные в ходе проверочных и оперативнорозыскных действий вне этих правовых предписаний, соответствовать им априори не могут, поэтому допустимость этих сведений с точки зрения уголовнопроцессуального закона и канонов теории доказательств вызывает у ученых большие сомнения.

Нововведения от 4 марта 2013 года вызвали в науке непонимание и критику, ученые задались вопросом - как понимать положения УПК РФ о допустимости использования в качестве доказательств по уголовному делу результатов действий должностных лиц, не урегулированных уголовно-процессуальным законодательством. Ведь с одной стороны, принятый в 2001 году УПК демонстрирует десятилетиями поддерживаемое наукой стремление к детальному урегулированию процесса собирания доказательств. В нормах, определяющих понятие каждого отдельного вида доказательств, подчеркивается его связь с соответствующими следственными действиями (например, ст. ст. 76-79 определяют показания как сведения, сообщенные на допросе). В то же время, ст.144 УПК РФ называет доказательствами сведения, полученные в ходе проверочной деятельности в стадии возбуждения уголовного дела, а ст. 89 - результаты оперативно-розыскных мероприятий. Насколько правомерно употребление к ним термина «доказательство?

Понятие доказательства содержится в ст.74 УПК РФ: «Доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном Кодексом, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производ- [1] стве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела». В соответствии с ч.2 ст.74 УПК в качестве доказательств допускаются показания подозреваемого, обвиняемого, свидетелей, потерпевшего, заключения и показания эксперта и специалиста, вещественные доказательства, протоколы следственных и судебных действий, иные документы. Общепризнанным стало понимание доказательства, соединяющее воедино способ его получения (порядок, определенный УПК РФ), содержание (сведения об обстоятельствах, подлежащих доказыванию) и форму (процессуальную оболочку, в которую эти сведения должны быть облечены). Например, авторы фундаментального труда по теории доказательств определяют доказательство как единство его процессуальной формы и фактического содержания . Спустя много лет И.Б.Михайловская пишет, что доказательство - это «относящиеся к делу сведения, облеченные в требуемую законом процессуальную форму» . Аналогичное мнение высказыва-

234

ется и другими авторами .

В таком подходе к понятию доказательства, как средства установления обстоятельств, имеющих значение для дела, есть несомненный и глубокий смысл. Согласно закону доказательства должны обладать свойствами относимости, достоверности, допустимости (ч.1 ст.88 УПК РФ). Относимость проявляется в способности устанавливать обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу из ст.73 УПК РФ. Этим свойством обладают все доказательства, которые так или иначе способны подтвердить или опровергнуть любой из элементов состава преступления, а также другие обстоятельства, необходимость доказывания которых может возникнуть по конкретному делу. Достоверность доказательств, под которой понимается несомненность их содержания, обеспечивается проверкой, проведенной в соответствии с требованиями ст. 87 УПК РФ . Однако ни [2] [3] [4] [5]
относимость, ни достоверность доказательств не являются достаточным условием возможности использования их содержания, если доказательства не соответствуют требованиям, предъявляемым к их форме. Поэтому наибольшие вопросы при анализе проблем сокращенного дознания вызывают именно допустимость доказательств (ст.75 УПК РФ), и в первую очередь, наличие той «надлежащей процессуальной процедуры»[6] [7], с которой связано в теории понятие допустимости.

1973. С.229.

В ходе многолетних исследований теория выработала понимание допустимости доказательства как его пригодности для использования с точки зрения за-

~237

конности источников, методов и приемов получения сведений , а законодатель постоянно совершенствовал, конкретизировал и детализировал процедуру получения сведений об обстоятельствах преступления, создавая тем самым критерии, соответствие которым позволяло оценивать доказательства как допустимые. В конечном итоге, запрет на использование для обоснования обвинения доказательств, полученных с нарушением требований закона, получил закрепление в Конституции РФ и принятом 16 лет назад УПК РФ.

В теории отмечается, что тенденция к зарождению вначале отдельных формальных признаков процессуального доказательства, а затем дальнейшая детализация, уточнение, усложнение формальных свойств доказательств наблюдается со времен Устава Уголовного Судопроизводства 1864 года. Если УПК РСФСР 1922, 1923 гг. еще содержали формулировку, что суд не ограничен никакими формальными доказательствами и вправе использовать любые (не разъясняя при этом, какие) доказательства, то в УПК РСФСР 1960 г. появляется определение доказательств, указывается их перечень, а также формулируются правила оценки доказательств. УПК РФ 2001 г. уже предусматривает отдельную главу, регулирующую осуществление доказательственной деятельности, а также перечень формально недопустимых доказательств. Таким образом, отмечает О.В.Гладышева, УПК РФ 2001 г. не только продолжил традиционное направление
развития формализации доказательств в уголовном судопроизводстве, но и качественно его углубил, определив более жесткие рамки для признания доказательств недопустимыми. В то же время, допустив иные правила доказывания при производстве дознания в сокращенной форме, заменив процессуальные доказательства некими сведениями, законодатель пренебрег положениями ст. 74 УПК РФ, чем не только проявил тенденцию отрицания ценности процессуальной фор-

238

мы их получения, но и нарушил всю систему доказательственного права .

По мнению профессора С.А. Шейфера, внесенные в 2013 году в уголовнопроцессуальное законодательство изменения можно охарактеризовать как тенденцию к ослаблению процессуальной формы доказательств, с одной стороны, и стремление расширить содержание доказательства за счет включения в него сведений непроцессуального характера, с другой. Ученый, которого можно обоснованно считать наиболее авторитетным выразителем распространенного мнения, отмечает, что надлежащая процедура собирания доказательств предполагает закрепление в законе правил проведения познавательных действий, но в новых приемах доследственной проверки, установленных Федеральным законом №23- ФЗ, как раз эти правила и отсутствуют. Отсюда как вопрос: обладают ли свойством допустимости «новые» доказательства, закрепленные в ч.1.2 ст. 144 УПК РФ, так и четкий ответ: такие доказательства недопустимы .

«Размывание» четкого представления о процессуальных доказательствах как сведениях, полученных из установленных законом источников и в установленном законом порядке, имеет серьезные негативные последствия. Даже если сам факт упрощения доказывания не вызывает возражений, он, по мнению Н.А. Г ромошиной, нарушает сформулированный в процессуальной теории принцип упрощения, согласно которому упрощать явление возможно в любых объемах, но при непременном сохранении его сущности[8] [9] [10].

Крайне негативно воспринимаются изменения в понимании доказательств и их допустимости В. А. Середневым. Придание доказательственного значения результатам применения не только следственных действий, но и непроцессуальных приемов доследственной проверки, а «теперь уже процессуальных» действий, приводит к получению «суррогатов доказательств», ведь этот порядок в законе не регламентирован». Попытку отказа от формального требования допустимости доказательства он считает глубокой логической ошибкой. Процессуальная форма заставляет придерживаться определенных, пусть и формальных, но дозволений и запретов с целью оптимизации деятельности субъектов доказывания, эффектив-

241

ного разрешения уголовных дел .

Тем не менее, в теории предпринимаются попытки и позитивного осмысления положений главы 32.1 УПК. Так, В.В. Терехин описывает новый подход к оценке допустимости доказательств, полученных до возбуждения уголовного дела и в ходе сокращенного дознания как симбиоз формальной идеи оценки доказательств (формальное условие допустимости - согласие сторон) и идеи оценки по внутреннему убеждению (проявляется в свободе формулирования своей позиции каждой из сторон, на основе свободы внутреннего убеждения). Таким образом, считает автор, законодателем сделана заявка на утверждение по сути новой идеи оценки доказательств - на основе договоренности, соглашения сторон. В контексте состязательного характера судопроизводства такой подход вполне оправдывает себя, прежнее формально-юридическое понимание свойства допустимости уголовно-процессуального доказательства, и его оценка становятся неактуальны-

ми

Осторожную, но вполне обоснованную позицию в этом вопросе занимает А.С. Закотянский. Отмечая, что право дознавателя при производстве дознания в сокращенной форме прямо использовать в доказывании результаты познавательной деятельности, форма которых никак не урегулирована УПК РФ, вызывает [11] [12]
претензии как с точки зрения практики, так и с точки зрения теории доказательств, поскольку при производстве дознания в сокращенной форме действительно допускаются некоторые отступления от требований процессуальной формы, выработанные в рамках теории доказательств и в криминалистике, он, тем не менее, считает, что это не превращает процессуальные решения в основанные на недопустимых доказательствах, если соблюдаются основные требования, обеспечивающее допустимость доказательств - возможность проследить их происхождение и гарантировать невозможность внесения в них изменений. Встречающиеся на практике примеры отступления от этого требования, по его мнению, нельзя признать характерными именно для дознания в сокращенной форме либо имею-

~ 243

щими системный характер .

Это утверждение нашло подтверждение и в ходе предпринятого нами исследования. Ни в одном из 400 изученных дел мы не обнаружили грубых ошибок, которые давали бы основания признать недопустимыми отдельные доказательства, если бы речь шла о процедуре обычного дознания или следствия.

Кроме того, изученные нами уголовные дела не дали оснований и для утверждения об обосновании обвинения доказательствами, полученными с нарушением закона. Во всех случаях в материалах уголовных дел имелись не только сведения, полученные неследственным путем, но и обычные, полученные в ходе следственных действий, доказательства. Объяснения, полученные в ходе опроса до возбуждения уголовного дела, проведенного с теми ошибками, которые мы отмечали в предыдущем параграфе, во всех случаях были подвергнуты проверке путем официального допроса с соблюдением права на защиту и других процессуальных гарантий, когда речь идет о подозреваемом, и практически во всех случаях (95%) , когда речь идет о свидетеле. При этом в обвинительном постановлении при наличии показаний, объяснения или протоколы опроса в качестве доказательств не использовались. Повторим, что ни в одном случае при окончании дознания ни подозреваемый, ни его защитник, который принимал уча- [13]

стие в этом действии по всем изученным делам, не ставили вопрос о недопустимости или недостоверности каких-либо доказательств и не заявляли ходатайств о проведении дополнительных действий по собиранию или проверке доказательств.

Изучение репрезентативного количества дел не позволило нам ни по одному из них усомниться в обоснованности итогового решения, что подтверждает результаты исследования А.С. Закотянского, проведенного несколькими годами раньше: ни по одному из изученных им уголовных дел, включая те, по которым были допущены отдельные нарушения требований процессуальной формы, нельзя говорить о принятии итогового процессуального решения на основании недопустимых доказательств (непроцессуальной информации), поскольку в данных делах имеются иные доказательства, которые в совокупности позволяют сделать

244

вывод о виновности лица .

Если говорить о видах доказательств, полученных теми или иными способами по делам, расследованным в форме сокращенного дознания, то кроме объяснений, о которых мы уже упоминали, наиболее часто встречаются иные документы (в 100 % дел), причем, как правило, не один документ, а несколько. Полученные в основном до возбуждения уголовного дела, они ничем не отличаются от документов, которые обычно фигурируют во всех уголовных делах, независимо от формы предварительного расследования - это справки, характеристики. До возбуждения уголовного дела было получено 292 вещественных доказательств, после возбуждения уголовного дела было получено 52 вещественных доказательства. Это:

орудие или иные средства совершения преступления, включая те, которые сохранили на себе следы преступления - 157

предметы, на которые были направлены преступные действия -125 иные предметы и документы, которые могут служить средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела - 62. [14]

При этом все вещественные доказательства были осмотрены в соответствии с требованиями ст.ст.176-177, 180 УПК и проверены: до возбуждения уголовного дела было произведено исследование документов специалистом в 73 случаях; исследование предметов специалистом - в 120 случаях. 63 (32,6%) исследований, проведенных до возбуждения уголовного дела, были проверены путем производства судебной экспертизы после возбуждения уголовного дела.

Таким образом, практика, основанная на законе, который расширил круг применимых способов собирания доказательств и придал статус доказательств непроцессуальным сведениям, вступила в противоречие с десятилетиями вырабатываемыми теорией доказательств постулатом: «доказательство- это сведения об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, полученные законным способом и облеченные в предусмотренную законом форму» .

Не отрицая самостоятельной ценности процессуальной формы как важнейшей гарантии законности производства по уголовному делу и прав участвующих в уголовном судопроизводстве лиц[15] [16], согласимся, однако с В.А. Лазаревой в том, что такой подход означает тождественность понятий «доказательство» и «допустимое доказательство»[17], хотя каждое из этих понятий имеет собственное значение.

Следует заметить, что развивая тезис о недопустимости доказательств, полученных до возбуждения уголовного дела или после его возбуждения, но не путем производства следственных действий, ученые непроизвольно исказили смысл ст. 75 УПК РФ: недопустимыми являются доказательства, полученные с нарушением требований закона. Но можно ли в принципе говорить о недопустимости доказательств, полученных вне установленной законом процедуры, в свободной от процессуальных предписаний форме? Ведь в действительности, производя опрос, изъятие, исследование предметов и документов, должностное лицо органа дознания закона не только не нарушает, но следует ему, выполняя именно те действия, которые ему предписаны законом. О нарушении требований закона при применении названных в ст. 144 УПК познавательных приемов, влекущих недопустимость полученных доказательств, можно говорить, например, в случае применения к опрашиваемому насилия или угроз, проведения под видом изъятия обыска или путем отказа в приглашении для участия в опросе адвоката, о котором ходатайствует опрашиваемый, то есть во всех случаях, когда имеет место нарушение одного из принципов уголовного процесса. Можно, наверное, ставить вопрос о недопустимости полученных сведений, если вместо обязательного следственного действия было применено более простое проверочное, например, простое исследование при наличии одного из обязательных оснований для производства экспертизы, или опрос вместо допроса по возбужденному уголовному делу. Однако при применении предусмотренных в УПК способов получения информации, говорить о недопустимости полученных доказательств или не считать их доказательствами, по нашему мнению, неправомерно.

Принятие закона от 4 марта 2013 года обострило существующее противоречие между теорией и практикой, которая всегда стремилась к использованию более простых, чем следственные действия, способов получения доказательственной информации на этапе проверки сообщения о преступлении. При этом вопрос об оценке сведений, полученных разными способами из одного источника: акта исследования и заключения эксперта, объяснений или явки с повинной и показаний, зачастую решался в пользу полученных до возбуждения уголовного дела, то есть непроцессуальным путем. Не предусмотренный уголовно-процессуальным законом и даже не упоминавшийся в нем акт судебно- медицинского исследования трупа, например, используется как основа для последующего заключения эксперта, а явка с повинной как признание вины при последующем ее отрицании.

Сошлемся в подтверждение нашего мнения на результаты опроса сотрудников органов предварительного расследования и прокуратуры. Опрос показал, что в целом практики считают допустимым использование сведений, полученных в результате проверки сообщения о преступлении, в качестве доказательств по уголовному делу. В качестве аргументов они ссылаются на то, что эта возможность прямо закреплена в законе, и законодатель, внеся эти изменения в ст. 144 УПК, расширил перечень доказательств за счет тех, что добыты в ходе доследственной проверки. При этом, однако, ими отмечается, что возможность использования в качестве доказательств результатов проверочной деятельности следует ограничить только очевидными малозначительными преступлениями, где подозреваемый не отрицает своей вины. Положительность внесенных в УПК РФ изменений сотрудникам органов дознания видится в том, что довольно часто проверка оснований к возбуждению уголовного дела занимает продолжительное время, в процессе которого сведения об обстоятельствах произошедшего могут быть утрачены или забыты. Признание в качестве доказательств результатов деятельности в стадии возбуждения уголовного дела исключает возможность такой утраты. В то же время опрошенными высказываются и критические замечания. В частности, возможность использования в качестве доказательств результатов опросов оценивается как неэффективная, так как опрашиваемое лицо не предупреждается об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и заведомо ложные показания. Вызывает возражение также возможность производства судебной экспертизы в стадии возбуждения уголовного дела, поскольку подозреваемые и потерпевшие лишены права знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы и, соответственно, права на постановку своих вопросов эксперту и возможности участия в самой экспертизе. Это существенно ограничивает их права, а назначить повторное исследование (экспертизу) в связи с утратой (расходованием) вещественных доказательств иногда невозможно.

Признание доказательствами сведений, полученных неследственным путем до возбуждения уголовного дела, соответствует законодательному определению доказательства как любых сведений об обстоятельствах, имеющих значение для дела (ч. 1 ст. 74 УПК). Утверждение, что «единственным законным способом получения доказательств по уголовному делу являются следственные и судебные действия, исчерпывающе предусмотренные действующим законодательством»[18], ведет к отождествлению формы доказательства с формой его получения и необоснованно ограничивает применимые способы получения информации. В то же время, возможность использования такой информации в качестве доказательств требует решения задачи разграничения сфер применения следственных действий и иных познавательных приемов, число которых, очевидно, будет увеличиваться. Например, потребуется более четкое определение оснований проведения каждого следственного действия, при наличии которых оно становится обязательным и не может быть заменено иным способом получения информации. В частности, это может решить проблему разграничения судебной экспертизы и других исследований с использованием специальных знаний, поскольку сегодня основания назначения экспертизы, исключая случаи обязательного ее назначения, указаны слишком в общем виде.

Что же касается оценки допустимости доказательств, полученных в порядке ст. 144 УПК по уголовному делу, расследованному по правам главы 32.1 УПК, по нашему мнению, она возможна на основе известных критериев допустимости доказательств. Именно их следует иметь в виду, трактуя указание ч.1.1 ст. 144 УПК на необходимость соответствия полученных доказательств установленным законом требованиям.

В науке сложилось представление о допустимом доказательстве, как доказательстве, полученном из надлежащего источника, управомоченным субъектом, законным способом и облеченном в предусмотренную законом форму. Первое условие, касающееся источника доказательственной информации, обеспечивается четким указанием в материалах уголовного дела данных о лице, подвергаемом опросу или подписавшем документ. В случаях, когда речь идет об изъятии предметов или документов, в материалах дела должны сохраниться сведения о том, у кого, когда и при каких обстоятельствах эти документы или предметы были получены, а также достаточно подробное описание изъятого. Как и во всех других случаях, эти сведения позволяют идентифицировать источник информации, а в случае необходимости, подвергнуть информацию проверке.

Второе условие - надлежащего субъекта определяется статусом лица, производящего проверку сообщения о преступлении. Поскольку речь идет о последующем дознании, то надлежащим следует признать любое должностное лицо органа дознания ( ст. 40, 41 УПК), имеющее право проводить проверку сообщения о преступлении. Согласно п.5 Приказа МВД РФ от 29 августа 2014 г. №736 разрешение заявлений и сообщений о преступлении проводится уполномоченным должностным лицом территориального органа МВД России и принятие в пределах его компетенции решения в порядке, установленном законодательными и иными нормативными правовыми актами РФ. Согласно Перечню подразделений полиции в территориальных органах МВД России, утвержденному приказом МВД России от 30 апреля 2011 г. N 333, подразделения уголовного розыска, экономической безопасности и противодействия коррупции, участковых уполномоченных полиции являются подразделениями полиции территориального органа МВД России (приложение N 1 к указанному приказу МВД России). На основании пункта 17 статьи 5 и части первой статьи 41 УПК полномочием давать поручения о производстве дознания и неотложных следственных действий, осуществлять иные полномочия, предусмотренные УПК, обладает начальник органа дознания или его заместитель. Таким образом, анализ уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации и ведомственных нормативных правовых актов МВД России свидетельствует, что сотрудники подразделений полиции, не являющиеся по должности дознавателями, в соответствии с письменным указанием начальника органа дознания или его заместителя уполномочены проводить проверку и рассмотрение сообщений о преступлениях в порядке, предусмотренном УПК.

Третье условие, касающееся законного способа получения информации, соблюдается путем правильного использования тех действий, которые названы в ч.1 ст. 144 УПК - получение объяснений, истребования и изъятие предметов и документов, исследование предметов, документов, трупов. Нет сомнений в том, что доказательства на этой стадии процесса могут быть получены также путем получения предметов и документов, представленных участниками процесса. Во всяком случае, на это однозначно указывает ч.3 ст. 226.9 УПК. Законность этих действий определяется соблюдением принципов уголовного процесса, гарантирующих конституционные права и свободы граждан - разъяснением прав, предоставлением возможности воспользоваться юридической помощью адвоката, протоколированием полученных результатов и обеспечением возможности ознакомления с протоколом. Нет сомнений в том, что опрос несовершеннолетнего очевидца возможен только в присутствии одного из его родителей или иного законного представителя, а опрос лица, не владеющего русским языком,- с участием переводчика. Важным условие допустимости полученных доказательств является отсутствие принуждения в какой бы то ни было форме. Если получить искомую информацию без применения принуждения невозможно, от проведения соответствующего действия до возбуждения уголовного дела следует отказаться.

Что касается формы полученных такими способами доказательства, то она должна быть проста и понятна. На данный момент доказательства, полученные до возбуждения уголовного дела без проведения следственных действий охватываются понятиями «иные документы» и «вещественные доказательства», хотя для предварительного исследования, на наш взгляд, более подходит форма заключения специалиста (ч.3 ст. 80 УПК, которая тоже законом не урегулирована и

249

потому вызывает много вопросов .

Рассматривая допустимость доказательств как критерий их оценки, обратим внимание на особенности оценки доказательств при производстве дознания в сокращенной форме. Предусмотренная главой 32.1 УПК РФ процедура позволяет использовать облегченный правовой режим не только для собирания, но и для оценки доказательств, поскольку судебное разбирательство по делу, поступившему в суд с обвинительным постановлением, несмотря на некоторые противоречия между ч. 1 и ч. 2 ст. 226.9, проводится, как подтверждает и практика, без исследования доказательств. В условиях отсутствия судебного следствия суд [19] может оценить доказательства как недопустимые и/или недостоверные, и / или недостаточные. При возникновении сомнений в том, что обвинение подтверждается собранными по делу доказательствами (ч.7 ст. 316 УПК), в законности произведенного дознания и предшествующей ему доследственной проверки, при наличии оснований полагать самооговор подсудимого (ч.4 ст. 226.9) , судья принимает решение о возвращении дела прокурору для организации дознания в общем порядке. Основания для такого сомнения могут быть обнаружены путем изучения письменных материалов уголовного дела, опроса подсудимого, рассмотрения жалоб и ходатайств. Конечно, не исследовав доказательства в свойственной судебному разбирательству процедуре, то есть в условиях устности, гласности, непосредственности и равноправия сторон, суд не имеет возможности оценить их не только как допустимые, но и как достоверные, но этот недостаток полностью компенсируется его правом и обязанностью возвратить уголовное дело прокурору при наличии малейших сомнений, и, разумеется, безусловно, при любом возражении против такой процедуры подсудимого. Более того, полагаем, что основанием для возвращения дела в целях проведения по нему полноценного дознания является наличие в деле неудовлетворенного ходатайства подсудимого или его защитника о проведении дополнительных следственных действий или жалобы на действия органа дознания, заявленных на любом этапе производства. Учитывая, что об этом в законе четко не сказано, полагаем необходимым внести соответствующие дополнения в ст. 226.7, 226.8 и 226.9 УПК РФ. Такое решение соответствует консенсуальному характеру сокращенного дознания - упрощение процедуры доказывания невозможно, если отсутствует четко выраженная воля лица, в отношении которого ведется производство, а наличие жалобы или ходатайства позволяет в этом усомниться.

Таким образом, можно заключить, что специфическое правовое регулирование порядка собирания, проверки и оценки доказательства не исключает действия гарантий против использования недопустимых приемов и доказательств. Такими гарантиями можно считать:

Указание на то, что упрощенные правила доказывания применяются только по ходатайству подозреваемого, который «признает свою вину, характер и размер причиненного преступлением вреда, а также не оспаривает правовую оценку деяния, приведенную в постановлении о возбуждении уголовного дела» (п.2 ч.2 ст. 226.1).

Право подозреваемого (подсудимого) в любой момент вплоть до постановления приговора заявить возражение против продолжения ускоренного производства, а также потребовать производства дополнительных следственных действий, проверки и/или исключения доказательств. Отсутствие таких ходатайств и возражений при поступлении дела в суд означает, что обвиняемый не только признает свою вину, но и подтверждает обоснованность привлечения его к уголовной ответственности теми доказательствами, которые имеются в материалах уголовного дела. Тем самым он признает и сами доказательства, с которыми имел возможность ознакомиться по окончании дознания, и которые мог оспорить.

Э.Обязательность участия защитника с момента появления фактического подозреваемого, то есть лица, в отношении которого осуществляется проверка сообщения о преступлении. Участие защитника не только подтверждает осознанность и добровольность действий и заявлений подозреваемого, обвиняемого, но и способствует выполнению органом дознания тех предусмотренных законом обязанностей, которые гарантируют права подозреваемого и обеспечивают допустимость собираемых доказательств.

Изучение практики, как выше было показано, подтверждает, что эти гарантии достаточно эффективны, а введение в действие главы 32.1 УПК не привело вопреки ожиданию к массовому использованию сомнительных с точки зрения законности процедур собирания доказательств. Свою роль в этом, бесспорно, сыграло увеличение количества разрешенных до возбуждения уголовного дела следственных действий, производство которых обеспечивает допустимость значительной части полученных в ходе доследственной проверки доказательств в традиционном значении этого понятия. В то же время, это доказывает искусственность деления досудебного производства на две стадии, ведущие к дублированию действий по собиранию доказательств, и подтверждает необходимость его дальнейшего реформирования.

[1] См.: Доля Е.А. Результатам оперативно- розыскной деятельности нельзя придавать статус доказательств в уголовном процессе //Российская юстиция. 2007. №6. С.39; Артамонова Е.А. Основы теории доказательств в уголовном процессе России. М.: изд.Норма.Инфра-М.2014.С.124-125.

[2] См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе. Отв.ред. Н.В.Жогин М.: Юридическая литература. 1973. С. 220.

[3] Михайловская И.Б. Настольная книга судьи по доказыванию в головном процессе. М.: ТК Велби.изд. Проспект. 2006. С. 100.

[4] Быков В.М., Березина Л.В. Доказывание в стадии возбуждения уголовного дела по УПК. Казань: Таглимат, 2006. С.23.

[5] Миронов В. Ю.Достоверность доказательств и их значение при постановлении приговора: дис. ... канд. юрид. наук. Оренбург, 2005. С.71.

[6] Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования: монография. М.: Норма, 2009. С.60.

[7] См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе. Отв.ред. Н.В.Жогин М.: Юридическая литература.

[8] Гладышева, О.В. Требования, предъявляемые к доказательствам в уголовном судопроизводстве: парадоксы современного нормативного регулирования // Вестник СамГУ. 2014. №11/2. С. 52-58.

[9] Шейфер С.А. Собирание доказательств по уголовному делу: проблемы законодательства, теории и практики: монография. М.: Норма: Инфра-М, 2015. С.42-43.

[10] Громошина Н.А. О процессуальной форме и принципах упрощения гражданского судопроизводства / Н.А. Громошина // Науч. тр. МГЮА. М.- 2010. - С. 764-780.

[11] Середнев В.А. Об искажении представлений о доказательствах как о механизме уничтожения правового требования допустимости доказательств // Молодой ученый. 2015. №7. С. 594.

[12] Терехин В.В. Проблематика допустимости доказательств в контексте последних изменений уголовно - процессуального законодательства // Вестник Нижегородской академии МВД России.2013. №24. С.174.

[13] Закотянский А.С. Проблемы использования непроцессуальной информации в доказывания по уголовным делам: монография. М.: Юрлитинформ, 2015. С.138-148.

[14] Закотянский А.С. Там же.

[15] Шейфер С.А. Указ. соч. С.15.

[16] Михайловская И.Б.Указ. соч. С . 111.

[17] Лазарева В.А. Проблемы допустимости доказательств в свете ФЗ-23 / // Библиотека криминалиста, Научный журнал. 2017. №1 (3). С. 103.

[18] Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1978. С. 111-113.

[19] См., например: Земцова С.И.,Зырянов В.В. Использование результатов предварительного исследования в доказывании: проблем и возможности //Российский следователь. 2011. №24. С.6; Доказывание и принятие решений в состязательном уголовном судопроизводстве: монография / отв. Ред Л.Н.Масленникова. М.: Норма. 2017.