После принятия решения о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве квалификация преступления не утрачивает своей серьезной роли. Она проявляется в том, что при определении обязательств стороны обвинения как части предмета досудебного соглашения о сотрудничестве необходимо решить, возможно ли отнесение к ним изменения (смягчения) квалификации преступления. Кроме того, квалификация преступления, имеющая место в момент заключения соглашения, не долговечна - на данном этапе предварительное расследование еще не закончено и если подходить к квалификации традиционно, то до окончания предварительного расследования она может быть изменена. Вероятность ее изменения и непризание отнесения квалификации к предмету досудебного соглашения о сотрудничестве в настоящее время серьезно сдерживает применение института соглашения. [1]

В свете проведенного анализа зарубежного опыта применения аналогов досудебного соглашения, а также исходя из концепции существования процессуальных соглашений в российском праве вопрос о возможности рассмотрения квалификации преступления как предмета соглашения является принципиальным для понимания потенциала применения соглашения как сделки и целесообразности его законодательного реформирования.

Большинство ученых высказываются в отношении данного вопроса категорично негативно . При этом отмечая, что сведения в соглашении о квалификации деяния носят справочный информационный характер: в соглашении указывается квалификация деяния, имеющаяся на момент его подписания, и каких-либо правовых последствий она не влечет. Г лавным аргументом соответствующей позиции выступает тот факт, что умышленно неверная квалификация преступления принципиально недопустима в российской правовой системе, и ввиду этого она не может являться предметом соглашения . Кроме того, по мнению соответствующих авторов, такая рекомендация всецело основана на пренебрежении законными интересами потерпевших ввиду их прямой заинтересованности в справедливости квалификации содеянного (как по расследуемому делу, так и по делам в отношении других преступлений, совершенных лицом, с которым такое соглашение на этой основе достигается), а потому не допустима. Не менее значима в данной ситуации идея защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ), которая составляет назначение уголовного судопроизводства, нарушение которой будет также

32 5

иметь место ввиду незаконного характера квалификации совершенного деяния. [2] [3] [4]

Сторонники указанной точки зрения основываются на том, что порядок предварительного следствия по УПК РФ исключает возможность для прокурора свободного распоряжения собранным доказательственным материалом, формирующим обвинение, в том числе лишает обвинителя права при наличии доказательств виновности обвиняемого в конкретном преступлении изменить квалификацию деяния на менее тяжкое, оставить какие-либо эпизоды преступной деятельности без вменения в вину (в отличие от американского уголовного процесса, где прокурор на досудебной стадии обладает свободой распоряжения обвинением). Прокурор, по их мнению, не имея таких полномочий, не вправе при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве изменить квалификацию деяния на менее тяжкую либо сократить число вменяемых обвиняемому в вину эпизодов преступной деятельности в обмен на сотрудничество обвиняемого со следствием. Исходя строго из буквы закона, обвиняемому должно быть предъявлено именно то обвинение (в том числе при заключении соглашения о сотрудничестве), которое подтверждено собранными по делу доказательствами.[5] [6] И.В. Ткачев, О.Н. Тисен дополнительно аргументируют такую позицию тем, что при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве прокурору недопустимо брать на себя заведомо невыполнимые обязательства и вводить подозреваемого или обвиняемо-

327

го в заблуждение.

Таким образом, большинство ученых сходятся во мнении, что предметом досудебного соглашения о сотрудничестве не может быть условие об изменении квалификации деяния.

Некоторые исследователи предлагают своеобразное решение указанной проблемы, подчеркивая ее наличие и остроту. Так, в частности, Д.Т. Арабули отмечает, что законодатель, не скорректировав содержание обвинительного заключения в контексте нововведений о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, видимо, подразумевает, что в обвинительном заключении, где, в том числе указываются квалификация преступного деяния (ст. 220 УПК РФ), не должно упоминаться о досудебном соглашении о сотрудничестве. Тогда квалификация преступного деяния, чтобы не быть оспоренной или поставленной под сомнение впоследствии при рассмотрении уголовного дела по существу или при обжаловании, должна точно отражать фактически содеянное обвиняемым, а преимущества для последнего будут сводиться главным образом к снижению размера наказания. Если же при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве не исключается своеобразный торг между стороной защиты и обвинения (следователем, руководителем следственного органа, а также прокурором) относительно квалификации преступного деяния (обвинение лица в совершении менее тяжкого преступления, чем было им фактически совершено, прекращение уголовного преследования в какой-либо его части), то тогда в обвинительном заключении должно быть обоснование указанной в нем квалификации со ссылкой на досудебное соглашение о сотрудничестве. Полагаем, что указанная рекомендация предполагает допустимость «договорной» квалификации преступления, отраженной в соглашении о сотрудничестве, посредством презюмирования ее обоснованности, но не на основании собранных доказательств, а на честном признании ее основания - заключенного соглашения. На наш взгляд, указанная позиция представляет собой формальный взгляд на рассматриваемый вопрос безотносительно его сущностной проблемной составляющей. Выраженная точка зрения о допустимости обоснования квалификации преступления соглашением, т.е. фактически о ее включении в предмет соглашения, нуждается в аргументации.

Отдельными авторами, в частности, Ю.П. Г армаевым , предлагалось в качестве допустимого приема стимулирования подозреваемого (обвиняемого) к даче признательных показаний обещание ему (и последующее выполнение своего обещания) не вменять дополнительно в обвинение другие преступления, в совершении которых он также изобличен. Либо квалифицировать инкриминируемое преступление по более «мягкой» статье, чем та, которая может иметь место при [7] [8]

несогласии лица заключить соглашение.

Ссылаясь на то, что такой подход широко известен в зарубежном судопроизводстве по уголовным делам при заключении сделок с обвиняемыми, полагаем, что возможно использовать его при обсуждении условий соглашений о сотрудничестве с подозреваемым (обвиняемым) и в отечественном уголовном процессе. Условие об изменении квалификации содеянного при заключении, во-первых, даст дополнительный инструмент при побуждении лица к сотрудничеству и может способствовать предоставлению им большей информации. Во-вторых, она позволит непосредственно очертить границы возможного наказания, учитывая пределы судебного разбирательства, установленные ст. 252 УПК РФ, тем самым делая реальным его прогнозирование на этапе заключении соглашения и дополнительно обеспечивая защиту законных интересов сотрудничающего лица.

При определении нашей позиции в рассмотренной дискуссии, полагаем необходимым исходить из следующих обстоятельств.

На первый взгляд в действующем законодательстве отсутствуют нормы, допускающие изменение условно «правильной» квалификации совершенного деяния в каких бы то ни было целях. В п. 22 ст. 5 УПК РФ обозначено, что обвинение - это утверждение о совершении лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвинутое в порядке, установленном УПК РФ. Соответственно обвинение не может не соответствовать действующему уголовному и уголовнопроцессуальному законодательству, что подтверждается, в частности, следующими нормами. Согласно ст. 8 УК РФ основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного Кодексом. Кроме того, безусловным являются требования законности, обоснованности и мотивированности, предъявляемые к решениям суда, прокурора, следователя и иных официальных сбъектов (ч. 4 ст. 7 УПК РФ), которые прослеживаются и в других нормах УПК РФ. В частности, в результате рассмотрения дела в суде выносится приговор, который должен быть законным, обоснованным и справедливым, то есть должен быть постановлен в соответствии с требованиями УПК РФ и основан на правильном применении уголовного закона (ст.

299 УПК РФ). Кроме того, среди оснований для отмены или изменения судебного решения названо неправильное применение уголовного закона (ст. 389.15 УПК РФ), под которым следует понимать нарушение требований Общей части УК РФ либо применение не той статьи или не тех пункта и (или) части статьи Особенной части УК РФ, которые подлежали применению (ст. 389.18 УПК РФ). Указанные нормы уголовно-процессуального закона могут быть приведены в поддержку недопустимости произвольного необоснованного изменения обвинения прокурором при заключении соглашения.

Однако приведенные положения в этом смысле не показательны в качестве доказательств недопустимости изменения квалификации преступлений и могут быть опровергнуты, поскольку их одностороннее принятие дано вне связи с иными нормами уголовно-процессуального права, характеризующими различные проявления диспозитивности в публичном уголовном процессе.

Подтверждением нашей позиции служит в первую очередь вывод, сделанный в результате исследования положений действующего законодательства и доктринальных позиций в первом параграфе настоящей главы, об отсутствии в настоящее время требования истинности к квалификации преступления. Его дополняет и признание за прокурором как стороной соглашения, способной принимать на себя определенные обязанности по условиям соглашения, процессуального статуса «хозяина» обвинения, который позволяет ему распоряжаться обвинением полноценно на этапе предварительного расследования и в ограниченных пределах - на этапе судебного разбирательства.

Кроме того, изложенная категоричность и односторонность трактовки действующего законодательства создает трудности тактического свойства в реализации института соглашения о сотрудничестве, которые подрывают его идею и смысл существования.

При инициировании заключения досудебного соглашения о сотрудничестве с последующим рассмотрением дела в особом порядке обвиняемый (подозреваемый) принимает на себя серьезные обязательства, в том числе связанные с отказом от презумпции невиновности и права на защиту, и вправе рассчитывать на минимизацию негативных последствий совершения преступления за счет смягчения не только будущего наказания (которое, как было отмечено выше, не всегда имеет место), но и уголовно-правовой оценки содеянного. Решения о квалификации для лица, совершившего преступление, не менее важны, чем наказание, при любом порядке судопроизводства. Выводы о квалификации содеянного влияют не только на вид и размер назначаемого наказания, но и на возможность освобождения от уголовной ответственности и наказания (условного и безусловного), также обусловливают сроки судимости. Кроме того, квалификация преступления является предпосылкой правильного применения ряда уголовно-процессуальных положений: о мерах пресечения в отношении подозреваемого (обвиняемого), формах расследования, подследственности и подсудности уголовного дела и др.. То, как преступное деяние было квалифицировано, важно и по завершению уголовных правоотношений при последующей реализации иных прав лица, в частности, избирательных, трудовых (в некоторых случаях - трудовых прав членов семьи).

Кроме того, конкретная квалификация деяния в данном случае является одним из важнейших факторов, влияющих на оценку подозреваемым или обвиняемым возможности заключения соглашения о сотрудничестве, в том числе в связи с ее влиянием на вид и размер наказания. Смягчение наказания при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве представляется субъектам соглашения и, в первую очередь, обвиняемому (подозреваемому) не абстрактным, а обусловленным конкретной статьей УК РФ, по которой квалифицировано деяние. И этот возможный диапазон льготы в наказании является главным средством мотивации обвиняемого (подозреваемого) к сотрудничеству со следствием.

Распространение влияния условий заключения досудебного соглашения о сотрудничестве на квалификацию преступлений предполагает изменение традиционных представлений о целях квалификационных решений. Кроме цели установления предусмотренного уголовным законом состава преступления в совершенном деянии, выделяется цель поощрения к совершению положительных посткриминальных поступков. Такое решение вытекает из понимания юридической сути института досудебного соглашения о сотрудничестве, критериальное значение для которого имеет идея о его договорной природе. Процессуальные договоры являются проявлением проходящих в отечественной правовой системе процессов конвергенции частного и публичного права, которые в настоящее время очень актуальны по причине нерешенности сложнейшей задачи - определения границ частного и публичного, вызванной сочетанием в едином институте, казалось бы, несовместимых явлений .

В этой связи совершенно справедливо отмечается отдельными исследователями гражданско-процессуальных сделок, что если позволительно распоряжаться юридическими последствиями - главным элементом правового регулирования процессуального договора (что свойственно не только гражданско

процессуальным договорам, но и досудебному соглашению о сотрудничестве - речь идет о распоряжении наказанием), то нелогично исключать возможность распорядительных действий относительно его промежуточного элемента - фактических оснований этих последствий. Прежде всего, по той причине, что судебное производство построено на состязательных началах, предполагающих свободу и ответственность сторон в сборе, представлении и исследовании доказательств, что создает наиболее оптимальные условия для полного и всестороннего выяснения спорных обстоятельств дела. А также и потому, что неразумно во всех случаях независимо от желания сторон требовать установления истины, если конечный результат в виде ее правового последствия находится в их свободном распоряжении. Состязательность не только создает оптимальные условия для выяснения юридически значимых обстоятельств во всех их нюансах, но и позволяет сторонам вообще отказаться от бремени их исследования и ограничиться «фикцией», что проявляется сполна не только в гл. 40.1 УПК РФ, но и в гл. 32.1, 40 УПК РФ Состязательность в сочетании с диспозитивностью позволяет использовать, например, разнообразные соглашения о доказательствах, например, где стороны договариваются об [9] [10] использовании лишь определенных средств доказывания (ч. 1 ст. 70 АПК РФ). В результате для процессуальных договоров оказывается доступен тот аспект судебной деятельности, который на первый взгляд ориентирован на установление объективной истины и должен подчиняться императивным правилам рационального мышления. Главная цель процессуальных соглашений по вопросам доказывания - упростить, сделать более экономичной судебную процедуру выяснения действительных обстоятельств дела. Однако в реальной практике абстрактная необходимость установить истину нередко отступает перед конкретными экономическими соображениями и тяжущиеся могут договариваться о существовании фиктивных фактов. Естественно, такая диспозитивность не должна вести к нарушению прав и законных интересов третьих лиц . Несмотря на принадлежность приведенных мыслей к сфере процессуальных соглашений в основном в арбитражном и гражданском процессах, они не утрачивают актуальности и в уголовном процессе. Достоверность этих суждений также подтверждает вывод, который был сделан в начале настоящей главы, об отсутствии требования истинности к квалификации преступлений в современном уголовном процессе.

Досудебное соглашение о сотрудничестве по своей правовой природе также представляет проявление диспозитивности в публичной сфере, в значительной мере обладает сходными с указанными соглашениями признаками и потому с ними соотносимо. Публичный характер процессуального права в принципе не предопределяет императивности всех составляющих его норм: диспозитивные и состязательные начала имманентны процессуальным отношениям и в определенной мере присутствуют в них независимо от предмета спора. Аналогично признается допустимость применения диспозитивного метода правового регулирования и специалистами в области уголовного права, тем более что соответствующая проблематика в равной степени присуща и уголовному праву, и уголовному процессу. Так, Т.В. Кленова отмечает, что метод уголовно-правового регулирования не всегда проявляется в государственном принуждении. Иногда применяется диспозитивный метод, допускающий, в частности, соглашение между лицом, совершившим преступ- [11] ление, и потерпевшим от этого преступления. В настоящий период времени и в законодательстве, и в теории права обнаруживается привнесение элементов частного права, в том числе присущего ему метода централизованного регулирования общественных отношений, стороны которых юридически равны[12] [13] [14]. Учитывая изложенное, игнорирование и запрещение проявления диспозитивных начал при применении института досудебного соглашения о сотрудничестве недопустимо.

Таким образом, уголовно-процессуальное законодательство не исключает квалификацию преступления без точного соответствия с обстоятельствами дела и составом преступления. В качестве примера можно привести институт дознания в сокращенной форме, в котором наиболее очевидно проявляется указанная идея.

Дело в том, что окончательной при производстве дознания в сокращенной форме (а также при дальнейшем постановлении приговора в судебном разбирательстве) становится квалификация преступления, установленная на стадии возбуждения уголовного дела (которая по большей части включает оперативную непроцессуальную деятельность) . В научной среде безоговорочно признается, что квалификация преступления на данном этапе всегда носит предварительный, ориентировочный характер; здесь происходит установление общей принадлежности деяния к преступлению и по указанным объективным причинам постоянно возникают квалификационные ошибки . Тем не менее, при производстве дознания в сокращенной форме эта «квалификационная версия» зачастую становится окончательным обвинением.

При возбуждении уголовного дела в рассматриваемом случае фиксируется квалификация преступления, с которой соглашается подозреваемый и которую обещает не оспаривать. Однако она основана на данных, которые послужили основанием для возбуждения дела (даже не являющихся доказательствами, зачастую полученных в рамках непроцессуальной деятельности). Тем не менее, законодатель в ч. 7 ст. 316 УПК РФ определил, что судья при постановлении обвинительного приговора в особом порядке должен убедиться, что обвинение, с которым согласился подсудимый (включая квалификацию преступления), подтверждено доказательствами. Следует понимать, что в данном случае у дознавателей нет времени, мотивации и правовых средств для сбора существенной доказательственной базы (в ст. 226.5 УПК РФ ограничен предмет доказывания и прямо разрешено не проводить многих следственных действий и не заниматься полноценным поиском доказательственной информации)[15]. В этой связи рассматриваемое требование закона о проверке судом обоснованности обвинения видится «мертвым» и неисполнимым, и, вероятно, имеет целью «встроить» в закон деятельность по отправлению правосудия, основанную в большей степени на признании вины подозреваемым (обвиняемым).

Не только при проведении дознания в сокращенной форме, но и при любом ином особом порядке судопроизводства, к коим относится и особый порядок судебного разбирательства при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве (при условии согласия лица с предъявленным обвинением), ввиду отсутствия судебного следствия (или его существования в усеченном виде) проверить и подтвердить, что окончательная квалификация преступления основана на достаточной совокупности относимых, допустимых и достоверных доказательств, в суде невозможно. Хотя этого и требуют вышеупомянутые формальные положения о том, что судья постановляет приговор в особом порядке, если придет к выводу, что обвинение, с которым согласился подсудимый, подтверждается доказательствами. Для того чтобы прийти к такому выводу, судья должен исследовать доказательства, то есть провести судебное следствие. Но это невозможно, поскольку тогда производство в особом порядке не будет ничем отличаться от обычного судебного разбирательства. В случае заключения досудебного соглашения о сотрудничестве судебное разбирательство происходит в несколько расширенном виде по сравнению с классическим особым порядком, установленным гл. 40 УПК РФ, однако и эти особенности имеют целью лишь проверку обстоятельств заключения соглашения и выполнения подсудимым принятых обязательств и не заменяют собой судебное следствие. Характер упрощенных процедур, основанных на признании вины, свидетельствует об отступлении российского уголовного процесса от необходимости правильной квалификации преступления.

И.Б. Михайловская, обращая внимание на указанную проблему, справедливо отмечала, что в ст. 7 УПК РФ по-прежнему сохраняются требования к процессуальным решениям: законность, обоснованность, мотивированность, однако они уже не абсолютны. Оценка обоснованности решений всегда рассматривалась в качестве итогового вывода о достаточности относимых и допустимых доказательств, лежащих в его (решения) основе. Но появление в УПК РФ института особого порядка судебного разбирательства, исключившего судебное следствие, устранило и необходимость оценивать доказательства, собранные следствием. Таким образом, требование обоснованности судебного решения утрачивает свое действие в данном случае . Тем самым закон оставляет всё меньше препятствий для усиления диспозитивного начала в уголовном процессе и развития договорного потенциала особых порядков судебного разбирательства.

Векторы уголовной политики изменились и стремление к упрощению, удешевлению и ускорению судопроизводства приводят к пересмотру, в том числе, процесса квалификации преступлений и появлению полноценной сделки в российском уголовном процессе. В этой связи примечательно рассуждение Н.Н. Апостоловой, касающееся востребованности идеи справедливой законности - целесообразного и разумного применения закона, обеспечивающего эффективную защиту интересов граждан, общества и государства. Действующее законодательство требует от правоприменителей, чтобы они руководствовались необходимостью наиболее эффективного и справедливого применения закона для защи- [16] ты как публичных интересов, так и прав, свобод и законных интересов человека . Поэтому представляется, что принадлежность права распоряжения уголовным иском прокурору, если это отвечает вышеуказанным целям, позволяет оптимизировать процесс в упрощенных процедурах, способствует повышению количества и качества взаимодействия и сотрудничества подозреваемых (обвиняемых) с правоохранительными органами, усилению защиты их прав и фактическому освобождению стороны обвинения от необходимости проведения полноценного расследования и доказывания обвинения.

В условиях поддержанного законом невнимания суда к доказанности обвинения видится справедливой идея сторонников договорной природы соглашения о допустимости «торга» между стороной обвинения и стороной защиты относительно оснований уголовной ответственности, возможности уступок по предмету, основаниям, объему уголовного иска, если это необходимо в интересах повышения эффективности оперативно-розыскной и процессуальной обвинительной дея-

339

тельности .

Указанная мысль не нова для российского уголовного судопроизводства, поскольку проявление реализации принципа целесообразности уже имеется в действующем законе и проявляется в иных компромиссных институтах. Например, при прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон и прекращении уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием (ст.ст. 25, 28 УПК РФ) мы наблюдаем, что определенное положительное посткриминальное поведение лица имеет последствие, связанное с полным отказом государства от каких-либо уголовно-правовых претензий к лицу, совершившему преступление, в форме прекращения уголовного дела (преследования). Следуя аналогичной логике, вступление лица в особый порядок судопроизводства и выполнение связанных [17] [18] с этим обязательств может повлечь аналогичную уступку, связанную с изменением квалификации содеянного.

Примечательна в этом отношении ссылка Конституционного Суда РФ в одном из своих решений на позицию Европейского Суда по правам человека, согласно которой дозволение обвиняемому добиться уменьшения объема обвинения или размера наказания в случае признания своей вины или отказа от оспаривания предъявленных обвинений еще до проведения судебного разбирательства либо в обмен на плодотворное сотрудничество с органом следствия является общей чертой европейских систем уголовной юстиции, и имеющий место при этом отказ обвиняемого от ряда процессуальных прав будет считаться действительным с точки зрения Конвенции о защите прав человека и основных свобод в тех случаях, когда он является недвусмысленным, сопровождается минимальными гарантиями защиты, сопоставимыми с ним по весу, и не противоречит важным общественным интересам (постановления от 17 сентября 2009 года по делу «Скоппола (Scoppola) против Италии (№ 2)»[19], от 29 апреля 2014 года по делу «Нацвлишви- ли и Тогонидзе (Natsvlishvili & Togonidze) против Грузии»[20] [21] [22], от 23 февраля 2016 года по делу «Навальный и Офицеров против России» и др.) . Таким образом, по мнению Европейского Суда, поддерживаемого Конституционным Судом Российской Федерации, соответствующие сделки имеют право на существование и главным в данном случае условием их легальности является безусловное обеспечение прав лиц, их заключающих, а об их стремлении к достижению истины не упоминается.

Полагаем, что такой подход отвечает духу времени и имеющимся тенденциям в уголовном процессе России, которые проявляются в последовательном движении законодателя по направлению к упрощению и ускорению судопроизводства, имеющим определенную цену - утрату отдельных правил, условий и принципов, свойственных советскому уголовному процессу.

Бороться необходимо с явлением другого плана - а именно непоследовательностью законодателя при регулировании рассматриваемого института. Используемая в УПК РФ терминология, характерная для договорных отношений, однозначно отсылает к институту процессуального договора (соглашения). В связи с чем следует вывод о возможности применения к нему правил частного права, используемых при регулировании подобного рода общественных отношений, тем более что их допустимость следует из проведенного комплексного анализа уголовно-процессуальных норм. Предложенная нами модель отношений позволяет утверждать, что в определенных случаях при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве прокурору могут быть предоставлены определенные полномочия по изменению объема обвинения либо квалификации деяния и указанное полномочие не будет нарушать логики построения УК РФ и УПК РФ, будет находиться в рамках процессуального статуса прокурора. Однако учитывая потенциальную опасность предоставления соответствующих полномочий в неограниченном пределе, влекущую риски злоупотреблений, должны быть исследованы и установлены в законе четкие рамки соответствующих допустимых изменений.

[1] Законопроект № 812345-6 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (по вопросу совершенствования порядка досудебного соглашения о сотрудничестве)». URL: http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/%28SpravkaNew%29?OpenAgent&RN=812345-6&02 (дата обращения:

25.10.2015).

[2] Абшилава, Г.В. Согласительные процедуры в уголовном судопроизводстве Российской Федерации: автореф .дис. ... докт. юрид. наук. М., 2012. 55 с.; Каретников А.С. Нужен ли особый порядок судебного рассмотрения уголовных дел в отношении лиц, заключивших досудебное соглашение о сотрудничестве? Законность. 2013. № 10. С. 31 - 37; № 11. С. 27 - 32; Лошкобанова, Я.В. Обеспечение прав и законных интересов подозреваемого, обвиняемого и потерпевшего при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве: дис... канд. юрид. наук. Краснодар, 2015. С. 112.

[3] Баев О. Я. Досудебное соглашение о сотрудничестве: правовые и криминалистические проблемы, возможные направления их решения: монография. М.: Норма: ИНФРА-М, 2013. С. 56.

[4] Баев М.О., Баев О.Я. Досудебное соглашение о сотрудничестве: среди мифов и рифов.2010. // Доступ из СПС «Ко нсультантПлюс».

[5] Касаткина С.А. Признание обвиняемого: монография. М.: Проспект, 2010. 224 с.

[6] Ткачев И.В., Тисен О.Н. Применение института досудебного соглашения о сотрудничестве // Законность. 2011. № 2. С. 12 - 16.

[7] Арабули Д.Т. Исследование отдельных полномочий участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве // Мировой судья. 2009. № 9. С. 9 - 13.

[8] Г армаев Ю.П. Компромисс как общая задача сторон защиты и обвинения в уголовном судопроизводстве// Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

[9] См., например: Елисеев Н.Г. Процессуальный договор. М.: Статут, 2015. С. 28-39; Кленова Т.В. О совместимости публичного и частного интересов в уголовном праве // Уголовное право. 2006. № 2. С. 41 - 45; Муратова Н.Г., Челышев М.Ю. О межотраслевой теории процессуальных соглашений: вопросы гражданского права, цивилистиче- ского и уголовного процесса // Вестник гражданского процесса. 2012. № 4. С. 10 - 27.

[10] Лазарева В.А., Кувалдина Ю. В. К вопросу об основаниях и условиях применения главы 40 УПК РФ // Мировой судья. 2012. № 4. С. 2-6.

[11] Елисеев Н.Г. Процессуальный договор. С. 70-71,98-99,105.

[12] Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. Самара: Изд-во «Самарский университет», 2001. С. 37-38.

[13] Лазарева В.А., Кувалдина Ю.В. Применение института досудебного соглашения о сотрудничестве в свете разъяснений Пленума Верховного суда РФ // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 6 (17). С. 129-141; Лазарева В.А., Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовному делу в свете ФЗ № 23 от 04.03.2013 // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 6 (17). С. 375-382.

[14] Кадников Н.Г. Указ. соч. Кузнецова Н.Ф. Указ. соч. С. 56-57; Рарог А.И. Настольная книга судьи по квалификации преступлений. Практическое пособие. С.18; Савельева B.Q Основы квалификации преступлений: учебное пособие. 2-е изд. М.: Проспект, 2011 // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

[15] Кругликов А.П. Дополнение УПК РФ новой главой о дознании в сокращенной форме и некоторые проблемы дифференциации уголовного судопроизводства // Российская юстиция. 2013. № 7. С. 45 - 50; Панокин А.М. Дознание в сокращенной форме // Актуальные проблемы российского права. 2014. № 5. С. 914 - 918; Хатуаева В.В., Калинина Л.В. Институт сокращенного дознания как дифференциация формы предварительного расследования // Современное право. 2014. № 8. С. 79 - 82.

[16] Михайловская И.Б. Досудебное соглашение сторон о сотрудничестве: предмет судебной оценки по уголовному делу // Уголовное судопроизводство. 2014. № 2. С. 17.

[17] Апостолова Н.Н. Целесообразность (дискреционность) в российском уголовном судопроизводстве: автореферат дис. ... докт. юрид. наук. М., 2010. С. 29-30.

[18]Александров А.С., Кучин А.Ф., Смолин А.Г. Правовая природа института, регламентированного главой 40 УПК РФ//Российский судья. 2007. № 7. С. 4-5; Гармаев Ю.П. Компромисс как общая задача сторон защиты и обвинения в уголовном судопроизводстве// Доступ из СПС «КонсультантПлюс»; Лазарева В.А., Кувалдина Ю.В. Проблемы правового регулирования и применения института досудебного соглашения о сотрудничестве // Библиотека криминалиста: Научный журнал. Вып. 3 (4). 2012. С. 223; Смолин А.Г. Особый порядок судебного разбирательства, предусмотренный главой 40 УПК РФ: проблемы нормативного регулирования и дальнейшего развития: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2005. 32 с.

[19] Постановление ЕСПЧ от 17.09.2009 по делу «Скоппола (Scoppola) против Италии (N 2)» (жалоба N 10249/03) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

[20] Постановление ЕСПЧ от 29.04.2014 по делу «Нацвлишвили и Тогонидзе (Natsvlishvili and Togonidze) против Грузии» (жалоба N 9043/05) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

[21] Постановление ЕСПЧ от 23.02.2016 «Дело «Навальный и Офицеров (Navalnyy and Ofitserov) против Российской Федерации» (жалобы N 46632/13 и 28671/14) // Доступ из СПС «КонсультантПлюс»..

[22] Постановление Конституционного Суда РФ от 20.07.2016 № 17-П «По делу о проверке конституционности положений частей второй и восьмой статьи 56, части второй статьи 278 и главы 40.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Д.В. Усенко»// Доступ из СПС «Консультант Плюс».