Как было показано в предшествующем изложении, в Общей части УК РФ при помощи слова «отказ» формулируется обстоятельство, исключающее уголовную ответственность, - добровольный отказ от преступления. Применительно к добровольному отказу соучастников есть веские основания вести речь и о дифференцирующей роли отказа. Однако категория «отказ» используется законодателем и с иной целью, а именно для конструирования основания отмены отсрочки отбывания наказания (ст. 82 и 821 УК).

При этом одно и то же слово в названных нормах наполнено разным оттенком. Добровольный отказ от преступления - поведение позитивное, социально желаемое. В свою очередь, отказы, предусмотренные ст. 82, 821 УК, по нашему мнению, представляют собой непреступное, но уголовно-противоправное действие . С приведенным подходом согласились 45 % опрошенных ученых и практических работников. Интересно, что значительное число участвовавших в опросе (33 %) указали, что данные отказы образуют самостоятельный институт уголовного права, а остальные (22 %) высказали собственные оригинальные суждения, отличающиеся от предложенных в анкете вариантов.

Действительно, уголовному праву известны правонарушения, не предусмотренные Особенной частью, а, следовательно, не являющиеся преступлениями (ч. 1 ст. 14 УК). Однако подобные непреступные деяния нарушают только нормы уголовного права, и потому для них характерна именно уголовная противоправность. Они запрещены Кодексом, но не под угрозой уголовного наказания. Помимо отказов, упомянутых в ст. 82, 821 УК, к числу таких нарушений относится, например, неисполнение обязанностей, связанных с условным осуждением или условно-досрочным освобождением от отбывания наказания (ч. 3 ст. 74, п. «а» ч. 7 ст. 79 УК). Данные нарушения влекут за собой применение к лицу мер уголовно-правового, а не какого-либо иного воздействия. [1]

Согласно ч. 2 ст. 82 УК в случае, если осужденный отказался от ребенка или продолжает уклоняться от обязанностей по воспитанию ребенка после предупреждения, объявленного органом, осуществляющим контроль над поведением осужденного, суд по представлению этого органа может отменить отсрочку отбывания наказания. Приведенное положение уголовного закона ставит перед правоприменителем ряд сложностей.

Прежде всего, необходимо определить, что понимается под отказом от ребенка. Выяснение указанного обстоятельства имеет решающее значение, поскольку установленные законом последствия отказа от ребенка и уклонения от обязанностей по его воспитанию несколько отличаются. Грамматическое толкование ч. 2 ст. 82 УК позволяет заключить, что достаточным основанием для отмены отсрочки при отказе осужденного от ребенка является внесенное в суд представление уголовно-исполнительной инспекции.

Если же осужденный от ребенка не отказывался, а уклонялся от его воспитания, то отмена отсрочки допустима только после объявления предупреждения. Тем самым, отказ от ребенка видится законодателю более тяжким правонарушением. Такая позиция, на наш взгляд, вполне оправдана. Ведь отказ от ребенка, совершенный осужденным, которому отсрочка предоставлена как раз по причине наличия у него ребенка (либо беременности), есть неприкрытое злоупотребление оказанным лицу доверием, граничащее с откровенным обманом государства.

В этой связи всплывает на поверхность изъян законодательной техники. Словосочетание «суд ... может отменить» при буквальном прочтении свидетельствует о дискреции суда в разрешении дела о сохранении или отмене отсрочки. Однако, учитывая цель закрепления в законе анализируемой нормы, мы приходим к выводу, что мысль правотворца выражена некорректно, а в действительности имелось в виду императивное правило. Не случайно отдельные авторы называют отказ от ребенка безусловным (выделено нами - М. М.) основанием отмены отсрочки . Отказ от ребенка характеризует направленность [2]
воли лица на умышленное аннулирование оснований отсрочки[3] Сказанное позволяет нам говорить о желательности корректировки ч. 2 ст. 82 УК в пользу императивности правила.

К сожалению, изучение семейного законодательства, где по логике должна находиться дефиниция отказа от ребенка, ответа на поставленный вопрос не дает. В уголовно-правовой литературе интересующее нас понятие интерпретируется неодинаково. Так, П. К. Гаджирамазанова полагает, что отказом от ребенка следует считать полное прекращение выполнения материнских[4] обязанностей[5] [6]. Аналогичную идею развивает О. В. Тюшнякова, уточняя, что уклонением от воспитания признается поведение, при котором ребенку практически не уделяется внимания и времени (передача знакомым, соседям, оставление одного без должного присмотра на длительное время) .

Подобный подход малопригоден для практического использования, так как порождает новые трудности. Непонятно, почему, например, передача ребенка соседям или знакомым отнесена к уклонению от воспитания, а не трактуется в качестве прекращения обязанностей. Значит, выражение «прекращение выполнения материнских обязанностей» страдает неясностью, и само нуждается в дополнительном толковании. Неверно оно и по существу, ибо прекратить мыслимо только то, что уже началось. Как же тогда быть, если осужденный и вовсе не приступал к выполнению родительского долга? Далеко не очевидна и грань между полным и частичным прекращением исполнения любых обязанностей. Сложно сказать, на какое время ребенок должен быть передан иным лицам, чтобы прекращение выполнения обязанностей считалось полным.

Предпочтительной представляется иная точка зрения, основанная на положениях уголовно-исполнительного законодательства. Так, по мнению О. И. Петровой, отказ от ребенка налицо, когда он является официальным. В этой

ситуации оформляются специальные документы . Критерий официальности

359

отказа поддерживается и С. И. Кургановым .

Исходя из ч. 3 ст. 178 Уголовно-исполнительного Кодекса РФ осужденный считается уклоняющимся от воспитания ребенка, если он, официально не отказавшись от ребенка[7] [8] [9], оставил его в родильном доме или передал в детский дом, либо ведет антиобщественный образ жизни и не занимается воспитанием ребенка и уходом за ним, либо оставил ребенка родственникам или иным лицам, либо скрылся, либо совершает иные действия, свидетельствующие об уклонении от воспитания ребенка[10]. Отсюда вытекает, что отказом от ребенка правомерно именовать исключительно официально документированное действие. Иначе речь будет идти об уклонении от воспитания. Уголовно-правовой эффект отказа в отличие от уклонения необратим. Осужденный, оставивший ребенка в родильном доме, но не подписывавший документы об отказе, имеет возможность забрать ребенка и заняться уходом за ним, устранив тем самым угрозу отмены отсрочки отбывания наказания.

Иногда встречается утверждение, будто отказ от ребенка может стать причиной отмены отсрочки только при наличии решения суда о лишении лица родительских прав[11]. Данное суждение небесспорно. Отказ от ребенка в силу ст. 69 Семейного кодекса РФ является основанием лишения родительских прав.

Однако это обстоятельство никак не свидетельствует в пользу того, что соответствующий судебный акт надо рассматривать как единственное доказательство факта отказа от ребенка. Таковым следует признавать в первую очередь сами документы об отказе от ребенка.

Высказывалась мысль о том, что способом обеспечения соблюдения осужденным условий отсрочки могла бы стать замена отсрочки на лишение свободы[12]. Претворение в жизнь подобного предложения означало бы «квазикриминализацию» в рамках ст. 82 УК отказа от ребенка и уклонения от его воспитания. Но установление преступности и наказуемости деяний не относится к «епархии» Общей части УК. Она и без того изобилует неуместной регламентацией замены наказания лицам, уклоняющимся от его отбывания (ч. 3 ст. 49, ч. 4 ст. 50, ч. 5 ст. 53). Выражая резко отрицательное отношение к конструкции замены наказания, А. В. Иванчин справедливо подчеркивает, что «уклонение является фактическим составом, влекущим применение нового наказания, но не имеющим статуса преступления»[13]. Вызывает сомнения и практическая целесообразность обсуждаемой идеи. Закон и без того устанавливает адекватную санкцию за неисполнение условий отсрочки. Отмена отсрочки и направление лица для отбывания назначенного по приговору суда наказания, по нашему мнению, является самодостаточной мерой. Кроме прочего, по ст. 82 УК изначально может быть отсрочено лишение свободы. Но тогда придется допускать абсурд и заменять одно лишение свободы другим лишением свободы.

Нуждаются в освещении некоторые моменты, относящиеся к отказу лица, признанного больным наркоманией, от лечения и реабилитации. Обратим внимание на способную породить серьезные противоречия формулировку ч. 2 ст. 821 УК: «осужденный ... отказался от прохождения курса лечения от наркомании, а также медицинской реабилитации либо социальной реабилитации...».

Совершенно понятно, что отказ от лечения автоматически знаменует собой и отказ от реабилитации любого вида, так как это строго последовательные процедуры. Однако, как правильно заметил Е. В. Благов, лицо может согласиться на лечение и пройти его, но отказаться от медико-социальной[14] реабилитации. Если учитывать присоединительное лексическое значение союза «а также» («а также» = «и»), такой отказ не будет основанием для отмены отсрочки[15]. Более того, после вступления в силу новой редакции ст. 821 УК проблема заиграла новыми красками. Теперь выходит так, что отмену отсрочки необходимо производить, когда осужденный: 1) отказался от лечения и медицинской реабилитации; 2) отказался от лечения и социальной реабилитации; 3) отказался от лечения и обоих видов реабилитации.

Подлинный смысл закона, конечно, противоположен, поскольку лечение от наркомании без последующей реабилитации, как медицинской, так и социальной, неэффективно. Следовательно, de lege ferenda отмена отсрочки должна осуществляться и при одном только отказе от реабилитации, несмотря на завершение лечения. Но благодаря допущенной правотворцем неточности получилось правило, значительно снижающее саму ценность всего института отсрочки отбывания наказания больным наркоманией. Не добавляет ясности и полное умолчание законодателя по поводу правовых последствий уклонения от реабилитации.

Как и в случае с отказом от ребенка, законодательство не содержит определения отказа от лечения. В то же время порядок отмены отсрочки при отказе и уклонении от лечения различен. Лицу, отказавшемуся от прохождения курса лечения, отсрочка отменяется без предварительного предупреждения со стороны уголовно-исполнительной инспекции. Положения ч. 7 ст. 178.1 УИК РФ отграничивают отказ и уклонение в том плане, что уклоняющимся считается осужденный, который не исполняет возложенные на него обязанности «не отказавшись от прохождения лечения и реабилитации». К сожалению, критерий официальности отказа здесь не содержится. Выходит, что под отказом от лечения в рамках ст. 821 УК следует понимать действие, выражающееся не только в документированном, но и в устно изъявленном намерении не проходить лечение.

Заслуживает безоговорочного одобрения отсутствие в тексте ч. 2 ст. 821 УК диспозитивной модальности. Как отмечено выше, подобным недостатком страдает ч. 2 ст. 82 УК. Здесь же отмена отсрочки при отказе и уклонении лица от лечения закреплена в качестве императива. Норма четко предписывает: суд отменяет отсрочку (т.е. обязан отменить), а не может отменить её. Трудно согласиться с критикой обязательности отмены отсрочки, выдвинутой по той причине, что при рассмотрении дела «суды будут исходить из формальных критериев»[16] [17]. Представляется, наоборот, формализация оснований отмены отсрочки, исключающая или сужающая поле для судейского усмотрения там, где без него можно и нужно обходиться, есть благо. Да и политико-правовые соображения не позволяют поступить иначе с лицом, продемонстрировавшим, мягко говоря, наплевательское отношение не только к предоставленному ему шансу не подвергаться уголовному наказанию, но и к перспективе восстановления своего здоровья.

В судебной практике возник вопрос, является ли отказ от лечения в государственной (муниципальной) больнице основанием для отмены отсрочки при условии предпочтения осужденным лечения в частной клинике, имеющей лицензию. Верховный Суд РФ указал нижестоящим судам, что подобное поведение говорит лишь о выборе места лечения, а не об отказе от него . Солидаризируются с данным разъяснением и представители науки уголовного права[18]. Однако согласно п. 2 ст. 55 Федерального закона от 08.01.1998 г. № 3-ФЗ

(в ред. от 05.04.2016) «О наркотических средствах и психотропных веществах» лечение больных наркоманией проводится исключительно в медицинских организациях государственной и муниципальной систем здравоохранения.

Руководствуясь указанным положением законодательства, Л. Л. Кругликов пришел к небеспочвенному выводу, что осужденный не вправе выбирать форму медицинского учреждения при даче им согласия на лечение наркозаболевания . Действительно, поскольку любая медицинская деятельность подлежит лицензированию, неясно, каким образом частная клиника вообще может получить лицензию на осуществление лечения от наркомании. Такое, конечно, вполне мыслимо в иностранном государстве, но изъявление наркозависимым лицом желания лечиться за рубежом - случай по всем параметрам экзотический. К сожалению, формат разъяснений Верховного Суда РФ не позволяет понять, какие материалы в нижестоящем суде, направившем вопрос, свидетельствовали о наличии у частной организации лицензии на деятельность по лечению наркомании. Как бы то ни было, в итоге у осужденного нет альтернативы. Иначе дело обстоит с медицинской реабилитацией, которую в силу п. 1 ст. 55 Закона о наркотических средствах вправе проводить и частные клиники.

Отсрочка по ст. 821 УК применяется только к лицам, совершившим крайне ограниченный перечень преступлений, и лишь при назначении им наказания в виде лишения свободы. Условное осуждение, в том числе сопряженное с возложением обязанности пройти курс лечения от наркомании и реабилитацию, допускается при назначении наказания в виде исправительных работ, ограничения по военной службе, содержания в дисциплинарной воинской части и лишения свободы (ч. 1 ст. 73 УК). По-видимому, стремясь устранить имеющийся пробел, законодатель дополнил УК статьей 721, согласно которой при назначении лицу, признанному больным наркоманией, основного наказания в виде штрафа, лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, обязательных работ, исправительных работ или ограничения [19] [20] свободы суд может возложить на осужденного обязанность пройти лечение от наркомании и медицинскую и (или) социальную реабилитацию.

Появление новеллы повлекло за собой образование дополнительной бреши в материи уголовного права. Так, употребив союз «и (или)», законодатель зачем- то наделил суд правом выбора: назначить оба вида реабилитации либо один из них. Абсолютно неясно, каким образом сочетать исполнение наказаний в виде обязательных и исправительных работ со стационарным лечением от

372

наркомании .

Но главный парадокс заключается в том, что ст. 721 УК не оснащена уголовно-правовыми средствами обеспечения соблюдения осужденным

возложенных на него обязанностей. Неисполнение этих обязанностей влечет только административную ответственность по ст. 6.9.1. КоАП РФ, являющуюся слабым подспорьем в предотвращении и профилактике соответствующих нарушений. Уголовный закон здесь оказался полностью безоружен.

В контексте темы нашего исследования, конечно, сразу возникает большой соблазн предложить ввести в ст. 721 УК норму об отказе и уклонении от лечения (реабилитации) как основаниях применения к лицу уголовно-правовых мер. Однако чем реально можно воздействовать на субъекта, отказавшегося либо уклонившегося от лечения (реабилитации)? Если основное наказание исполняется, суд не вправе заменить его более строгим. Отсрочка отбывания наказания не осуществлялась, значит, нет и предмета для отмены.

Подвергать отказ и уклонение самостоятельной криминализации нельзя, поскольку за тождественное деяние уже установлена административная ответственность. Отдельная криминализация была бы глубоко ошибочна и по своей сути. Ведь последствия отказа и уклонения от лечения (реабилитации) для лиц, подвергнутых наказанию с использованием ст. 721 УК, становились бы [21] неоправданно более жесткими по сравнению с последствиями аналогичных нарушений для осужденных, отбывание наказания которым отсрочено по ст. 821 УК. В первом случае - осуждение за совершение нового преступления, во втором - лишь отмена отсрочки. Таким образом, в арсенале уголовного права попросту не находится применимых средств. Невольно вспоминается приписываемый М. Е. Салтыкову-Щедрину афоризм: «строгость российских законов компенсируется необязательностью их выполнения».

Преломив статью 721 УК через призму изучения уголовно-правовых отказов, мы приходим к выводу о том, что ее включение в Кодекс напоминает попытку изобрести велосипед. Достаточно было прислушаться к правоведам, выступающим за предоставление отсрочки наркозависимым, совершившим многие иные помимо указанных в ст. 821 УК преступления, и которым назначено наказание, не связанное с лишением свободы . Иначе положение не исправить.

Сейчас же суд может либо использовать не подкрепленную никакими уголовно-правовыми мерами ст. 721 УК, либо «для реализации отсрочки по ст. 821 УК будет вынужден назначить лишение свободы»[22] [23]. Но лишение свободы далеко не всегда адекватно характеру и степени общественной опасности преступления и личности виновного. Поэтому, усмотрев в конкретной ситуации разумность и эффективность применения отсрочки отбывания наказания, суду иногда придется поступиться общими началами назначения наказания (ст. 60 УК), что вообще-то прямо противоречит закону.

• В завершение изложим главные выводы, вытекающие из настоящего параграфа:

Отказ, предусмотренный ст. 82 и ст. 821 УК, по своей правовой природе является основанием для отмены отсрочки отбывания наказания. При этом данный отказ входит в отдельную группу непреступных, но уголовнопротивоправных деяний.

В противовес уклонению отказом в ст. 82 УК признается действие, заключающееся в прямо выраженном намерении не осуществлять уход за ребенком, а в ст. 821 УК - не проходить лечение от наркомании и реабилитацию. Исходя из анализа действующего уголовно-исполнительного законодательства, отказом от ребенка признается лишь официальное заявление. Отказ от лечения и реабилитации критерием официальности не ограничен, значит, он может быть и устным.

Отказ от ребенка должен считаться безусловным основанием отмены отсрочки отбывания наказания. Поэтому следует внести изменения в ч. 2 ст. 82 УК, заменив слова «суд может отменить» на «отменяет».

В тексте ч. 2 ст. 821 УК допущена законодательно-техническая ошибка, связанная с неверным употреблением связующих частей речи (союзов). Благодаря данной неточности отсутствуют законные основания для отмены отсрочки отбывания наказания лицу, которое прошло лечение и отказалось только от реабилитации. Указанную оплошность легко исправить, заменив в названной норме слова «а также» на «или».

Вопреки разъяснениям Верховного Суда РФ отказ от лечения от наркомании в государственном (муниципальном) учреждении здравоохранения при условии предпочтения осужденным лечения в частной клинике является неправомерным и влечет отмену отсрочки отбывания наказания. Частная клиника по определению не вправе иметь лицензию на осуществление деятельности по лечению от наркомании. В то же время услуги по медицинской реабилитации могут оказываться на законных основаниях и в частных организациях.

[1] См.: Антонов Т. Г. Правовая природа непреступного уголовно-противоправного поведения и его последствий // Вестник Томского государственного университета. 2009. № 327. С. 100.

См.: Скобелин С. Ю., Лукьянова И. М. Отсрочка отбывания наказания: монография. М., 2012. С. 79.

[3] См.: Грачева Ю. В. Судейское усмотрение в применении уголовно-правовых норм: проблемы и пути их решения. С. 329.

[4] До вступления в силу Федерального закона от 21.02.2010 № 16-ФЗ (Собрание законодательства РФ. 22.02.2010. № 8. Ст. 780) отсрочка, предусмотренная ст. 82 УК РФ, могла применяться исключительно к женщинам.

[5] См.: Гаджирамазанова П. К. Отсрочка отбывания наказания беременных женщинам и женщинам, имеющим малолетних детей: дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2002. С. 119.

[6] См.: Тюшнякова О. В. Отсрочка отбывания наказания женщинам как мера уголовно-правового воздействия: дис. ... канд. юрид. наук. Тольятти, 2002. С. 99.

[7] См.: Петрова О. И. Отсрочка отбывания наказания беременных женщинам и женщинам, имеющим малолетних детей: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 162.

[8] См. напр.: Курганов С. И. Назначение наказания и освобождение от наказания: курс лекций. М., 2014. С. 117.

[9] В разъяснении Пленума Верховного Суда РФ положения ч. 3 ст. 178 УИК РФ процитированы дословно, но фраза «официально не отказавшись» по неизвестным причинам выпала из текста (см.: пункт 26 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.04.2009 г. № 8 (в ред. от 17.11.2015) «О судебной практике условнодосрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. №. 7. С. 2-7; Бюллетень Верховного Суда РФ. 2016. № 1. С. 20-24). Впрочем, данное упущение еще не говорит об ином понимании нормы высшим судебным органом.

[10] Думается, надлежащим нормативным актом для размещения процитированного предписания должен быть все- таки Уголовный Кодекс. Однако на сегодняшний день приходится считаться с тем, что законодательство иных отраслей зачастую вторгается в сферу уголовного права, внося порой значительные дополнения в регламентацию отдельных институтов (подробнее об этом см.: Благов Е. В. Аккумулирование материально-правовых предписаний - стратегическая линия развития уголовного права // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: сборник материалов третьей международной научно-практической конференции. М., 2006. С. 22; Иванчин А. В. Источники регулирования отношений в уголовно-правовой сфере России // Проблемы совершенствования юридической техники и дифференциации ответственности в уголовном праве и процессе. Вып. 5 / отв. ред. Л. Л. Кругликов. Ярославль, 2010. С. 56, 58).

[11] См.: Уголовное право России. Общая часть / под ред. А. И. Чучаева, Н. А. Нырковой. Ростов-на-Дону, 2009. С. 470; Энциклопедия уголовного права. Т. 10. Освобождение от уголовной ответственности и наказания. СПб., 2008. С. 615-616.

[12] См.: Стеничкин Г. А. Отсрочка отбывания наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим малолетних детей, как уголовно-правовая мера, не связанная с изоляцией от общества: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 10-11.

[13] Иванчин А. В. Внутренняя и внешняя законодательная техника в структуре уголовного правотворчества: монография. Рязань, 2014. С. 159; Его же. О необходимости конструирования в уголовном законе состава уклонения от уплаты штрафа // Вестник института: преступление, наказание, исправление. 2008. № 2. С. 39.

[14] Федеральным законом от 25.11.2013 г. № 317-ФЗ в связи с корректировкой законодательства об охране здоровья в ст. 821 УК термин «медико-социальная реабилитация» был заменен на словосочетание «медицинская реабилитация либо социальная реабилитация» (Собрание законодательства РФ. 02.12.2013. № 48. Ст. 6165)

[15] См.: Благов Е. В. Об отсрочке отбывания наказания больным наркоманией // Актуальные проблемы уголовного права и криминологии на современном этапе (вопросы дифференциации ответственности и законодательной техники) / отв. ред. Л. Л. Кругликов. Вып. 1. Ярославль, 2012. С. 28.

[16] Звонов А. В. Вопросы ответственности осужденных, больных наркоманией, отбывание наказания которым отсрочено: общая оценка // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2014. № 1. С. 8.

[17] Ответы на вопросы, поступившие из судов, по применению Федерального закона от 07 марта 2011 г. № 26-ФЗ и Федерального закона от 07 декабря 2011 г. № 420-ФЗ // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2012. № 11. С. 47.

[18] См.: Рарог А. И. Реформирование уголовного законодательства и применение нормы об обратной силе // Уголовное право. 2012. № 5. С. 113; Винокуров В. Н., Невирко А. Д. Проблемы применения статьи 82.1 УК РФ и способы их устранения (решения) // Вестник Сибирского юридического института ФСКН России. 2014. № 1 (14). С. 35- 36.

[19] Собрание законодательства РФ. 12.01.1998. № 2. ст. 219; Собрание законодательства РФ. 11.04.2016. № 15. ст. 2052.

[20] См.: Кругликов Л. Л. Вопросы обратной силы уголовного закона при назначении наказания и освобождении от уголовной ответственности и от наказания // Уголовное право. 2012. № 5. С. 94.

[21] В. М. Степашин задается вопросом, почему в перечне ст. 721 УК РФ не упоминаются принудительные работы (см.: Степашин В. МЛечение лиц, страдающих алкоголизмом или наркоманией как уголовно-правовая принудительная мера медицинского характера // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2014. № 2 (39). С. 204). По нашему мнению, очевидно, что принудительные работы несовместимы с лечением от наркомании и любой реабилитацией, т.к. в силу ст. 60.1 УИК РФ они отбываются в исправительных центрах либо в изолированных участках других исправительных учреждений, функционирующих как исправительные центры. Прохождение лечения и реабилитации в таких местах вряд ли реально.

[22] См.: Жевлаков Э. Отсрочка отбывания наказания больным наркоманией // Уголовное право. 2012. № 3. С. 24; Золотарева О. В. Проблемы применения отсрочки отбывания наказания больным наркоманией // Вестник Дальневосточного юридического института МВД России. 2013. № 24. С. 43; Откидач А. О. О правоприменительной практике по ст. 82.1 Уголовного Кодекса Российской Федерации // Наркоконтроль. 2013. № 2. С. 35; Смеленко Э. М. Пробелы законодательной регламентации отсрочки отбывания наказания больным наркоманией (ст. 82.1 УК РФ) и пути их преодоления // Российский следователь. 2012. № 21. С. 13; Чирков С. В. Отсрочка отбывания наказания больным наркоманией // Вектор науки Тольяттинского государственного университета. 2014. № 1 (27). С. 181.

[23] Скобелин С. Ю. Юридическая природа и потенциал отсрочки отбывания наказания больным наркоманией // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2013. №1 (23). С. 57.