В Особенной части УК с использованием категории «отказ» описывается поведение потерпевшего. Действующему уголовному закону известно пять соответствующих правовых норм (ст. 1272, 144, 179, ч. 2 ст. 1855, ч. 2 ст. 239). Причем все они за исключением ст. 1272 УК (о ней речь зайдет чуть позже) весьма отчетливо объединяются по своему смыслу. Существо предусмотренных ими преступлений заключается в принуждении лица к совершению или отказу от совершения определенных действий. Принуждение может быть как преступным деянием (ст. 179), так и способом его совершения (ст. 144, 1855).

Несколько выбивается из ряда норма ч. 2 ст. 239 УК, где принуждение криминализовано опосредованно. Преступным признается, в частности, создание некоммерческой организации, чья деятельность сопряжена с побуждением граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей, руководство такой организацией или ее структурным подразделением. Между тем представляется очевидным, что побуждение к чему бы то ни было мыслимо и путем принуждения. Кроме того, потерпевшими от деятельности подобной организации могут стать граждане, воздействие на которых оказано лидерами или иными участниками организации. Поэтому принципиальных расхождений здесь нет, а функциональная роль отказа аналогична - под ним понимается поведение потерпевшего, которого добивается преступник.

Каждое слово, употребленное в диспозиции статьи Особенной части УК, должно иметь отношение хотя бы к одному из признаков состава преступления. Но наша трактовка отказа как поведения потерпевшего еще не позволяет сделать однозначный вывод о том, какой же именно признак состава воплощается в отказе применительно к вышеперечисленным положениям Кодекса. Высокая степень дискуссионности проблемы наглядно демонстрируется итогами проведенного анкетирования. Так, 29 % опрошенных ответили, что в ситуациях, когда отказ описывает поведение потерпевшего, он относится к цели. 53 % решили, что такой

отказ - составная часть преступного деяния. 6 % выбрали вариант последствие. 12% предложили иное видение (характеристика объективной стороны, предмет преступления, самостоятельный признак состава). Думается, что поставленный вопрос небезразличен для теории и требует обстоятельного обсуждения.

1. При первом приближении поведение потерпевшего укладывается в рамки предмета преступления. Действительно, фигура потерпевшего в уголовном праве часто выполняет абсолютно ту же роль, что и предмет. Так, Л. Д. Гаухман пишет: «когда предметом является человек, он именуется потерпевшим, понимаемым в уголовно-правовом смысле» . По мнению М. П. Бикмурзина, потерпевший является особой разновидностью предмета преступления[1] [2]. М. И. Федоров считал, что, например, в преступлениях против личности человек будет не объектом, а предметом посягательства[3] [4] [5] [6]. В. Я. Таций подчеркивал, что личность способна быть как субъектом, так и предметом отношения, по поводу которого

436

возникают связи .

Стало быть, не только самого потерпевшего, но и его поведение, в частности, состоящее в отказе от чего-либо, в принципе допустимо связывать с предметом. Кстати, то обстоятельство, что действия субъектов общественных отношений могут относиться к предмету преступления уже довольно давно отмечалось В. Н. Кудрявцевым . Вдобавок, если потерпевшего обычно избегают называть предметом хотя бы по этическим соображениям , то касаемо его поведения таких препятствий не наблюдается.

Однако против подобного подхода найдется немало серьезных возражений. Н. И. Коржанский далеко не без оснований указывал, что действия участников общественных отношений образуют их содержание, а потому не могут считаться предметом преступления[7]. Учитывая, что автор последовательно рассматривает сами общественные отношения сквозь призму объекта преступления, действия потерпевшего, который, несомненно, является участником соответствующих отношений, должны входить в объект, а не предмет.

С точки зрения Б. С. Никифорова, участники общественных отношений, носители охраняемых правом интересов охватываются понятием объекта преступления, а предмет преступления выступает составной частью объекта[8]. Осмелимся предположить, что при столь широком подходе к объекту поведение потерпевшего ученый, вероятно, тоже включил бы в состав объекта.

Г. П. Новоселов, чьи оригинальные воззрения на объект преступления хорошо известны в научной среде, утверждает, что объектом преступления всегда выступают люди или группы людей (индивиды либо объединения, коллективы). При этом Г. П. Новоселов, что вполне естественно, не соглашается со взглядом на потерпевшего как предмет преступления[9]. Понятно, что внутри такой концепции и поведение потерпевшего куда лучше соотносится с объектом, чем с предметом преступления.

Исследователи, посвятившие свои труды изучению феномена потерпевшего в уголовном праве, также не склонны сводить потерпевшего к предмету преступления. К примеру, С. В. Анощенкова говорит о том, что потерпевшего не следует отождествлять ни с объектом (полностью), ни с предметом. Вместе с тем, по ее мнению, потерпевший, не образуя самостоятельный элемент состава, является обязательным признаком, характеризующим объект[10]. И. А. Фаргиев, размышляя о функциональном назначении фигуры потерпевшего в составе преступления, заключает, что потерпевший и свойственные ему признаки не составляют определенного элемента состава. Они могут характеризовать объект преступления и объективную сторону (обстановку и преступное последствие). Кроме того, они должны четко отражаться в субъективной стороне преступления, в сознании виновного[11]. И. Э. Мартыненко признает потерпевшего предметом преступления лишь в рамках крайне ограниченного круга составов (ст. 125, 126, 1271, 1272, 206), но в целом рассматривает его как признак, характеризующий объект[12] [13]. Э. Л. Сидоренко прямо именует потерпевшего объектом преступления в

445

уголовно-правовом смысле .

Как видно, однозначное решение проблемы природы и места потерпевшего в структуре состава преступления доктриной еще не найдено. В то же время, если вести речь о поведении потерпевшего, а не о нем самом, то применительно к интересующим нас конкретным составам (ст. 144, 179, ч. 2 ст. 1855, ч. 2 ст. 239) оно не способно претендовать на роль объекта или предмета преступления. Все дело в том, что изучаемые нами нормы подразумевают будущее поведение потерпевшего.

При всяком возможном понимании объекта (общественные отношения, интересы и блага, правовые нормы, люди и коллективы, правопорядок и др.) неизменным всегда остается тот непреложный факт, что объект есть некоторая субстанция, нарушаемая преступлением, подвергающаяся опасному воздействию, испытывающая на себе вредоносное влияние. В случае, когда субъект принуждает потерпевшего совершить либо отказаться от совершения определенных действий, он, конечно, не воздействует на сами эти действия или отказ от них. Такие действия, равно как и отказ от них, по замыслу виновного должны только состояться после применения принуждения и стать итогом приложенных им усилий. Значит, преступник воздействует на нечто качественно иное. Он пока что лишь пытается добиться от потерпевшего необходимого поведения. Раз в момент принуждения данного поведения еще нет, на него немыслимо и каким-либо образом воздействовать.

Сходные доводы не позволяют расценивать совершение или отказ от совершения действий и в качестве предмета преступления. Даже взяв за основу весьма широкую трактовку предмета и его материального характера, при которой под предметом понимаются любые виды материи (интеллектуальные ценности, информация, энергия, права, тайны и т.д.), существующие «здесь и сейчас, в этом мире»[14], будущее поведение потерпевшего отнести к предмету все равно никак не получится. Преграда для этого в том и состоит, что будущее, возможное поведение человека, очевидно, еще не существует здесь и сейчас.

Не станем отрицать, что своей относительной простотой привлекает интерпретация поведения потерпевшего как последствия. В обиходном смысле, скорее всего, так оно и есть. Данное поведение, включая отказ от чего-либо, бесспорно, становится последствием принуждения.

Однако если строить рассуждение, опираясь на сложившиеся представления о структуре состава преступления, картина окажется иной. Все рассматриваемые составы являются формальными, т.к. они описывают «простые преступления совершения»[15]. Последствия находятся за рамками формального состава, не играют в нем никакой роли[16]. Для констатации наличия в содеянном признаков уголовного наказуемого деяния безразлично, осуществилось ли в реальности то, к чему принуждал виновный. Следовательно, поведение потерпевшего вряд ли допустимо считать последствием в смысле, придаваемом этому понятию учением о составе преступления.

Не так давно уголовно-правовая наука обогатилась интересной идеей о существовании квазипредмета преступления. Квазипредмет - это специфическая форма преступных последствий, имеющая предметное содержание и отражающая произошедшие в объекте преступления изменения[17]. Создатель нового термина

О. Е. Спиридонова справедливо отмечает, что раз квазипредмет характеризует преступные последствия, он мыслится только в преступлениях с материальным составом. Отсюда логически вытекает, что в рамках изучаемых нами составов (они обладают формальной конструкцией) поведение потерпевшего не подпадает под сущность квазипредмета преступления.

4. Нельзя не задуматься, а не могут ли какие-то признаки лежать и вовсе за пределами состава преступления? Подобный вопрос относительно возможности повлечь последствия (ст. 215 УК и др.) и оспариваемости действий (ст. 330 УК) уже поставлен Е. В. Благовым[18]. Довольно похожее ощущение возникает у нас и при исследовании отказа как поведения потерпевшего.

Наверное, все же традиционная теория состава преступления пока еще не исчерпала свои ресурсы. За счет огромного потенциала она продолжает объяснять множество сложнейших вещей. Кроме того, было бы методологически неверно презентовать столь революционные выводы в рамках диссертационной работы, специально не посвященной составу преступления.

5. Наконец, будет вполне логично предположить, что термином «отказ» в рассматриваемых положениях УК обозначается цель. Трудно поспорить, ведь отказ потерпевшего здесь выступает конечным, мысленно предвосхищаемым исходом. Виновный намерен, чтобы потерпевший отказался от распространения информации (ст. 144), совершения сделки (ст. 179), голосования (ч. 2 ст. 1855), исполнения гражданских обязанностей (ч. 2 ст. 239). Совсем не случайно отдельные специалисты приходят к соответствующему выводу. Например, Е. В. Красильникова в отношении ст. 144 УК указывает, что виновный желает добиться цели - распространения или отказа от распространения информации. Другое дело, что данная цель выражена в законе не прямо, а опосредованно (через способ)[19] [20]. И. В. Субботина подчеркивает, что в преступлении, предусмотренном ст. 179 УК, совершение или отказ от совершения сделки следует признать альтернативными

452

целями преступного деяния .

Проблема с определением поведения потерпевшего как цели, тем не менее, имеет место. Бывает, что цель считается обязательным признаком состава и тогда, когда она не указана в диспозиции[21]. Однако в настоящее время включение в конструкцию состава преступления признака цели по утвердившимся правилам практически всегда сопровождается непосредственным расположением в тексте закона самого слова «цель» или аналогичных по смыслу грамматических приемов (предлог «для», причастие «направленный»)[22]. В редких случаях цель прямо не отражается, хотя и подразумевается правотворцем (ст. 126). Последняя ситуация свидетельствует о наличии пробела при описании субъективной стороны[23] [24] [25]. Разумеется, способ открытого упоминания предпочтителен, ибо «он не оставляет возможности для разночтений в толковании правовой нормы» .

Обсуждаемые нами статьи УК не содержат явного указания на цель. Вместе с тем сложно сказать, что цель в них подразумевается, поскольку она вроде бы и выражена, но с использованием резко отличающегося приема. Если попробовать перефразировать любую из диспозиций таким образом, чтобы в ней появился термин «цель», то мы получим предложение либо излишне многословное, либо совершенно не укладывающееся в нормы русского языка.

Наиболее вероятно, что не всякое отображение в законе направленности умысла виновного необходимо автоматически приравнивать к цели. Требуется отличать цель как составную часть умысла, которая отражается в объективной стороне, от цели как самостоятельного признака субъективной стороны . По- видимому, поведение потерпевшего (отказ от распространения информации, отказ от совершения сделки и др.) заключает в себе цель совсем иного рода. Данная цель вплетена в законодательную формулу состава преступления исключительно для описания объективной стороны преступления.

Таким образом, отказ, понимаемый как поведение потерпевшего в ст. 144, ст. 179, ч. 2 ст. 1855 и ч. 2 ст. 239 УК относится к объективной стороне преступления. Он является неотъемлемой составной частью при описании преступного деяния-принуждения либо способа-принуждения, выражает их ориентацию, устремление, нацеленность.

II. Статьей 127 УК установлена ответственность за использование рабского труда. Рабским считается труд человека, в отношении которого осуществляются полномочия, присущие праву собственности, если лицо по не зависящим от него причинам не может отказаться от выполнения работ (услуг). Как видно, термином «отказ» здесь тоже обозначено поведение потерпевшего. Но это поведение иного рода. Виновный не пытается его добиться. Он его уже достиг. Труд человека потому и признается рабским, что без опасений за свою жизнь и здоровье от его выполнения отказаться нельзя . Потерпевший ставится в положение, когда он лишается права заявить возражения против своего подневольного состояния.

Выходит, что невозможность отказа от выполнения работ (услуг) предстает в качестве условия наказуемости деяния. Явным подтверждением тому служит употребление в законе условного союза «если». Сходные случаи нам встречались в истории российского уголовного законодательства (например, согласно ст. 311 Уложения 1845 г. подача повторной жалобы признавалась преступной только при условии, если лицо получило отказ по первоначальной жалобе). Однако в классической теории состава преступления не выделяется такой признак как условие наказуемости. Значит, применительно к ст. 1272 УК снова встает проблема, связанная с местом отказа в структуре состава. Причем ее разрешение автоматически не вытекает из вышеизложенного, поскольку в ст. 1272 УК имеется в виду несколько иное поведение потерпевшего.

Мы разделяем взгляд, согласно которому невозможность отказаться от выполнения принудительного труда охватывается признаком обстановки совершения преступления[26] [27]. Так, А. В. Наумов указывает, что «обстановка - это те объективные условия, при которых происходит преступление»[28]. По мнению А. И. Чучаева, «обстановка совершения преступления характеризуется совокупностью условий и обстоятельств, при которых осуществляется общественно опасное деяние»[29]. «Обстановка - это совокупность обозначенных в законе или вытекающих из него факторов, составляющих среду, внешнее окружение, ситуацию, в условиях которой осуществляется преступление, и приобретающее в этой связи уголовно-правовое значение», - пишет В. Б. Малинин[30]. Довольно похожее определение обстановки давал К. Л. Акоев: «совокупность обозначенных в законе или вытекающих из него факторов, определяющих механизм совершения преступления и составляющих среду, в которой оно осуществляется»[31]. Несмотря на внешнюю разницу формулировок, их суть представляется единой.

Из всего многообразия признаков состава только понятие обстановки совершения преступления удовлетворяет ситуации, описанной в ст. 1272 УК. Труд человека используется в таких обстоятельствах и при таких условиях, что отказ от выполнения работы неминуемо повлечет за собой плачевный результат. Другими словами, создавшаяся обстановка не допускает свободного выбора потерпевшим вариантов поведения.

III. Возвращаясь вновь к нормам, предусматривающим ответственность за принуждение к совершению или отказу от совершения определенных действий, зададимся вопросом: оправдан ли чрезвычайно узкий круг данных действий? Если принуждение к осуществлению различных действий запрещено множеством иных составов (ст. 120, 147, 149, 184, 240, 302, 309, 333), то принуждение к отказу фактически исчерпывается ранее названными (ст. 144, 179, 1855, 239). При сложившемся положении дел прослеживается явная неполнота законодательной регламентации.

К примеру, по ст. 179 УК преступным признается принуждение к совершению сделки или отказу от ее совершения. О каких же сделках идет речь? Существует позиция, что сделки, о которых говорится в ст. 179 УК, связаны только с такими объектами гражданских правоотношений как работы и услуги, информация, результаты интеллектуальной деятельности (договоры подряда, возмездного оказания услуг, поручения, комиссии)[32]. Столь узкое толкование, по мнению авторов, позволяет отличать принуждение к совершению (отказу от совершения) сделки от вымогательства, которое происходит в отношении денег, вещей, ценных бумаг, имущественных прав.

С приведенным подходом трудно согласиться. Неправомерно было бы оценивать как вымогательство, например, принуждение к продаже (отказу от продажи) принадлежащих лицу акций или долей участия в обществе с ограниченной ответственностью по их рыночной стоимости. Равным образом, не является вымогательством принуждение к сдаче в аренду земельного участка с предоставлением равноценной платы. Все это при прочих необходимых условиях подлежит квалификации по ст. 179 УК.

Куда более удачным выглядит классический «рецепт» разграничения преступлений, описанных в ст. 163 и ст. 179 УК. Основан он на признаке возмездности сделки. Если сделка возмездна, то образуется состав принуждения, если безвозмездна, налицо состав вымогательства[33].

Однако сквозь призму изучения уголовно-правовых отказов заметно, что и критерий возмездности сделки далеко не всеобъемлющ. Как быть, если лицо, которое само ни при каких обстоятельствах не смогло бы наследовать по закону (друг, сосед), принуждает кого-либо отказаться от совершения завещания в пользу определенного наследника? Причем возможен даже вполне благовидный мотив, скажем, не позволить недостойному человеку стать законным обладателем имущества. Совершение завещания есть односторонняя безвозмездная сделка, но в то же время очевидно и отсутствие состава вымогательства, т.к. принуждающий не руководствовался корыстной целью.

Приведем еще одну иллюстрацию. Вслед за некоторыми представителями цивилистики допустимо рассматривать брак как обычную гражданско-правовую сделку[34]. Но даже если брак является сделкой, то критерий возмездности к ней неприменим в принципе. Ясно и другое: квалификация принуждения к отказу от заключения брака как вымогательства была бы абсурдной.

Основные же споры, связанные с кругом сделок в ст. 179 УК, ведутся по поводу объекта данного преступления. Так, Т. Д. Устинова отмечает, что сфера применения ст. 179 УК распространяется на индивидуальных предпринимателей и юридических лиц, осуществляющих деятельность на товарном и финансовом рынках. Потерпевшим от преступления не может выступать физическое лицо,

467

принуждаемое к заключению или отказу от заключения сделки .

Действительно, расположение анализируемой нормы в гл. 22 УК дает основания для подобной точки зрения. Более того, многие авторы, проводящие углубленную классификацию объекта, относят преступление, предусмотренное ст. 179 УК, к группе посягательств на отношения добросовестной конкуренции[35] [36]. Исходя из взаимосвязанных положений п. 5 и п. 7 ст. 4 Федерального закона от 26.07.2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (в ред. от 05.10.2015)[37], под конкуренцией понимается соперничество хозяйствующих субъектов, физических и юридических лиц, которые осуществляют предпринимательскую либо иную профессиональную деятельность, приносящую доход.

Из такого толкования следует, что законодатель, говоря о сделках в ст. 179 УК, имел в виду лишь предпринимательские (торговые) сделки[38]. При этом не столь важно, зарегистрировано ли лицо в качестве субъекта предпринимательской деятельности. Положения п. 4 ст. 23 ГК РФ, в силу которых лицо, занимающееся предпринимательской деятельностью без государственной регистрации, не вправе ссылаться на то, что оно не является предпринимателем, имеют и уголовноправовые последствия.

Тогда бытовые сделки между гражданами, заключаемые для личных, семейных, домашних нужд, не связанных с предпринимательской деятельностью, не охватываются составом ст. 179 УК. Причем это не зависит от значительности суммы сделки (покупка квартиры, коттеджа, земельного участка, автомобиля, подряд на строительство дачи и т.п.).

Другие авторы утверждают, что в диспозиции ст. 179 УК говорится не только о предпринимательских сделках. По мнению И. В. Субботиной, трактовка объекта преступления как отношений добросовестной конкуренции суживает возможности применения ст. 179 УК. Поэтому основным непосредственным объектом преступления, исследователь предлагает признавать свободу договора и иных сделок, рассматривая ее как составную часть свободы экономической деятельности . Подобного понимания придерживается и М. Х. Хакулов: «ст. 179 УК РФ распространяется на случаи принуждения к совершению сделки или отказу от ее совершения как в сфере, так и вне сферы предпринимательской

472

деятельности» .

Противопоставление свободы договора и отношений по добросовестной конкуренции представляется нам весьма умозрительным, поскольку они образуют органическое единство. Без свободы договора конкуренция немыслима. Одно является вполне закономерным следствием другого. Но все-таки позиция о распространении ст. 179 УК на неторговые сделки более предпочтительна из соображений охраны как можно большего числа людей при помощи уголовноправовых средств. Придерживаясь данной позиции, мы разделяем обоснованные сомнения Е. В. Благова по поводу отнесения некоторых статей гл. 22 УК, в том числе и ст. 179 УК, к преступлениям в сфере экономической деятельности . Размещение изучаемой нормы в другой главе УК, вероятно, позволило бы избежать дискуссий о пределах ее действия.

С целью максимального охвата различных жизненных ситуаций в науке предлагается ввести в гл. 19 УК «Преступления против конституционных прав и [39] [40] [41] свобод человека и гражданина» общий состав, направленный не только на охрану граждан от насильственного заключения сделок, но и на защиту от принуждения к любым поступкам[42]. Думается, указанное предложение требует уточнения, а именно, чтобы ответственность предусматривалась и за принуждение к отказу от совершения каких-либо действий.

Похожая по смыслу правовая норма имеется в уголовном законодательстве зарубежных государств. Наиболее обобщенным образом она сформулирована, например, в УК Республики Беларусь в главе о преступлениях против личной свободы, чести и достоинства. Согласно ст. 185 УК РБ наказуемым признается принуждение лица к выполнению или невыполнению какого-либо действия[43]. Специальная норма, устанавливающая ответственность за принуждение к совершению сделки или отказу от ее совершения расположена внутри главы, посвященной преступлениям против порядка осуществления экономической деятельности (ст. 246 УК РБ)[44] [45] [46] [47].

Исходя из ст. 181 УК Швейцарии преступным признается принуждение к какому-либо действию, бездействию или претерпеванию невыгод . Статьей 191 УК Польши установлена уголовная наказуемость принуждения человека к определенному действию, отказу от него или его прекращению . В обоих кодексах соответствующая норма также находится в главе о преступлениях против свободы.

В России область уголовно-правового реагирования остается неоправданно зауженной. Не приняты во внимание звучавшие в литературе предложения о закреплении ответственности за насильственное принуждение к отказу от ведения предпринимательской и иной коммерческой деятельности . Хотя это довольно распространенное в жизни правонарушающее деяние, своеобразная «рейдерская ликвидация» бизнеса. Причем его общественная опасность выше, чем опасность принуждения к отказу от разовой сделки.

В одном из современных диссертационных исследований даже сделана заслуживающая одобрения попытка сформулировать редакцию такого состава[48]. Автор труда предлагает дополнить ст. 179 УК частью третьей и поместить в ней новый состав. Правда, с точки зрения законодательной техники авторская конструкция небезупречна. Как верно подчеркивает А. В. Иванчин «в одной статье Особенной части УК, законодатель должен, как правило, обрисовывать

481

один вид преступления» .

Полагаем необходимым также отметить следующее. В ходе осуществления различных видов судопроизводства (гражданского, арбитражного, уголовного, административного, конституционного) граждане и юридические лица совершают множество всевозможных процессуальных действий. Однако ни одно из них, за исключением подписания мирового соглашения в рамках гражданского или арбитражного дела , по своей юридической природе сделкой не является, т.к. последняя лежит исключительно в сфере материального права.

Соответственно, действующий УК не обеспечивает уголовно-правовую защиту от широкого спектра криминальных по своей сути форм процессуального поведения. На практике же возможно насильственное принуждение к отказу от иска , отказу от предъявления иска в суд, отказу от подачи различных жалоб, ходатайств и заявлений, отказу от увеличения или изменений исковых требований, отказу от получения присужденного по исполнительному документу имущества. В уголовном процессе мыслимо принуждение обвиняемого к отказу от защитника, а потерпевшего - к отказу от представителя. Речь здесь не идет о должностных лицах правоохранительных органов, поскольку такое поведение с их стороны при прочих необходимых условиях квалифицировалось бы по ст. 285 или ст. 286 УК. Привести исчерпывающий перечень подобных действий довольно затруднительно, да и вряд ли нужно.

С учетом имеющихся в теории уголовного права наработок и зарубежного опыта нам представляется перспективной идея о введении в УК РФ общего состава принуждения к совершению либо отказу от совершения любых действий, которым бы охватывались перечисленные выше и иные виды противоправного поведения . Нет принципиальных возражений и против оставления в качестве специальных уже существующих сегодня норм (ст. 144, 179, 1855, 239), но только при условии, что они иначе, чем общая станут решать вопросы наказуемости деяния . Касаться формулировки нового состава мы не будем, поскольку это потребовало бы серьезного изучения вопросов криминализации, дифференциации ответственности и т.д., что выходит слишком далеко за пределы тематики нашего диссертационного исследования.

• Кратко изложим главные результаты:

Отказ, понимаемый как поведение потерпевшего в ст. 144, ст. 179, ч. 2 ст. 1855 и ч. 2 ст. 239 УК относится к объективной стороне преступления. Он является неотъемлемой составной частью при описании преступного деяния- принуждения или способа-принуждения, выражает их ориентацию, устремление, нацеленность.

Невозможность отказаться от выполнения рабского труда (ст. 1272 УК) охватывается признаком обстановки совершения преступления.

Предложение по поводу создания отдельной нормы, направленной на защиту от принуждения к любому поведению либо отказу от него, является обоснованным. Его воплощение позволило бы обеспечить более надежную, чем существует сейчас, охрану прав граждан.

[1] Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. С. 84.

[2] См.: Бикмурзин М. П. Предмет преступления: теоретико-правовой анализ: дис. ... канд. юрид. наук. Уфа, 2005. С. 108.

[3] См.: Федоров М. И. Понятие объекта преступления по советскому уголовному праву // Ученые записки Пермского государственного университета им. А. М. Горького. 1957. Т. XI. Вып. 4. Кн. 2. С. 190.

[4] См.: Таций В. Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков, 1988. С. 17.

[5] См.: Кудрявцев В. Н. К вопросу о соотношении объекта и предмета преступления // Советское государство и право. 1951. № 8. С. 56.

[6] См. напр.: Спиридонова О. Е. Содержательный аспект предмета преступления (современный взгляд на проблему) // Актуальные проблемы уголовного права и криминологии на современном этапе (вопросы дифференциации ответственности и законодательной техники) / отв. ред. Л. Л. Кругликов. Вып. 1. Ярославль, 2012. С. 82.

[7] См.: Коржанский Н. И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М., 1980. С. 96.

[8] См.: Никифоров Б. С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М., 1960. С. 50, 132.

[9] См.: Новоселов Г. П. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты. М., 2001. С. 64-66; Полный курс уголовного права. Т. 1. Преступление и наказание. С. 346-347.

[10] См.: Анощенкова С. В. Уголовно-правовое учение о потерпевшем / отв. ред. проф. Н. А. Лопашенко. М., 2006. С. 50, 59.

[11] См.: Фаргиев И. А. Уголовно-правовые и криминологические основы учения о потерпевшем. СПб., 2009. С. 101.

[12] См.: Мартыненко И. Э. Уголовно-правовая охрана потерпевшего: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2015. С. 29.

[13] См.: Сидоренко Э. Л. Отрицательное поведение потерпевшего и уголовный закон. СПб., 2003. С. 33.

[14] См.: Кругликов Л. Л., Спиридонова О. Е. Юридические конструкции и символы в уголовном праве. С. 185.

[15] См.: Ренненберг И. Объективная сторона преступления / под ред. и с предисл. проф. А. А. Пионтковского; перевод С. Л. Либермана. М., 1957. С. 39.

[16] См.: Иванчин А. В. Состав преступления. С. 80.

[17] Подробнее см.: Спиридонова О. Е. Заметки о квазипредмете преступления // Российский криминологический взгляд. 2015. № 1. С. 205-208.

[18] См.: Благов Е. В. Актуальные проблемы уголовного права. С. 31.

[19] См.: Красильникова Е. В. Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144 УК РФ): вопросы законодательной техники и дифференциации ответственности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2007. С. 18.

[20] См.: Субботина И. В. Уголовная ответственность за принуждение к совершению сделки или отказу от ее совершения: автореф. дис. ... канд. юрид наук. Нижний Новгород, 2006. С. 23.

[21] См.: Дагель П. С., Котов Д. П. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж, 1974. С. 191.

[22] Подробнее об этом см.: Черепенников Р. В. Цели преступного деяния и их уголовно-правовое значение: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. С. 18.

[23] См.: КауфманМ. А. Пробелы в уголовном праве: понятие, причины, способы преодоления. М., 2007. С. 106.

[24] РарогА. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 186.

[25] См.: Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. С. 168.

[26] См.: Кибальник А., Соломоненко И. Новые преступления против личной свободы // Законность. 2004. № 4. С. 44.

[27] См.: Благов Е. В. Специальный курс уголовного права: курс лекций для бакалавров. М., 2016. С. 30.

[28] Наумов А. В. Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 1. Общая часть. М., 2011. С. 360.

[29] Уголовное право России. Общая часть / под ред. А. И. Чучаева, Н. А. Нырковой. М., 2009. С. 174.

[30] Энциклопедия уголовного права. Т. 4. Состав преступления. СПб., 2004. С. 478.

[31] Акоев К. Л. Место совершения преступления и его уголовно-правовое значение / науч. ред. и предисл. А. В. Наумова. Ставрополь, 2000. С. 26.

[32] См.: Верин В. П. Преступления в сфере экономики. М., 1999. С. 73; Кочои С. М. Ответственность за корыстные преступления против собственности. 2-е изд. М., 2000. С. 256.

[33] См.: Васильчиков И. С. Преступления в сфере экономики. С. 88-89; Лопашенко Н. А. Преступления в сфере экономической деятельности. С. 152.

[34] См. напр.: Антокольская М. В. Семейное право. М., 2001. С. 107-108; Гражданское право: учебник: в 3 т. Т. 3 / под ред. А. П. Сергеева. М., 2009. С. 414.

[35] См.: Устинова Т. ^Принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения: проблемы совершенствования ст. 179 УК РФ // Юридический мир. 2006. № 6. С. 51.

[36] См. напр.: Волженкин В. Б. Экономические преступления. С. 39; Горелик А. С., Шишко И. В., Хлупина Г. Н. Преступления в сфере экономической деятельности. Красноярск, 1998. С. 6-7; Талан М. В. Система преступлений в сфере экономической деятельности // Налоговые и иные экономические преступления. Вып. 3 / под ред. Л. Л. Кругликова. Ярославль, 2001. С. 35.

[37] Собрание законодательства РФ. 31.07.2006. № 31 (часть I). ст. 3434; 12.10.2015. № 41 (Часть I). ст. 5629.

[38] На значение отнесения тех или иных сделок к категории предпринимательских для целей уголовного права обращается внимание и в цивилистической литературе (См.: Поваренков А. Ю. Предпринимательское право: текст лекций. С. 32).

[39] См.: Субботина И. В. Уголовная ответственность за принуждение к совершению сделки или отказу от ее совершения. С. 9.

Представляется важным сделать небольшое уточнение. Автор цитируемой работы основывала свои рассуждения на ныне утративших силу положениях Закона РСФСР от 22.03.1991 г. № 948-1 «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» (Ведомости СНД и ВС РСФСР. 18.04.1991. № 16. Ст. 499). Закрепленное в нем определение конкуренции в общем и целом соответствует определению, содержащемуся в действующем Федеральном законе «О защите конкуренции».

[40] Хакулов М. Х. Уголовно-правовая характеристика принуждения к совершению сделки или отказу от ее совершения // Российский следователь. 2007. № 11. С. 15.

[41] См.: БлаговЕ. В. Преступления в сфере экономики: лекции. М., 2010. С. 52-53.

См.: Нафиков И. И. Принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения: криминологические и уголовно-правовые аспекты: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2012. С. 20.

[43] Уголовный кодекс Республики Беларусь. С. 244.

[44] Там же. С. 294.

[45] Уголовный кодекс Швейцарии / науч. ред., предисл. и перевод А. В. Серебренниковой. СПб., 2002. С. 204.

[46] Уголовный кодекс Республики Польша / науч. ред. А. И. Лукашова, Н. Ф. Кузнецовой; вступ. статья А. И. Лукашова, Э. А. Саркисовой; перевод Д. А. Бариловича. СПб., 2001. С. 147.

[47] См.: Гладких В. И. О некоторых проблемах уголовной политики в сфере противодействия экономической преступности // Российская юстиция. 2012. № 3. С. 47.

480 См.: Власова И. В. Криминологические и уголовно-правовые меры противодействия преступлениям, сопряженным с принуждением к совершению сделки или к отказу от ее совершения: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2010. С. 78-79.

481 Иванчин А. В. Законодательная техника в механизме уголовного правотворчества. С. 161.

482 Подробнее об этом см.: Емельянов В. С. К вопросу о правовой природе мирового соглашения // Российская юстиция. 2006. № 10. С. 12.

483 В этой связи не совсем удачен пример, приводимый И. А. Клепицким. Ученый называет отказ от иска в споре о детях односторонней сделкой (см.: Клепицкий И. А. Система хозяйственных преступлений. М., 2005. С. 536). На самом деле отказ от иска влечет лишь процессуальное последствие - невозможность повторного обращения в суд с аналогичными требованиями. Но материально-правовое притязание истца не прекращает своего существования. Поэтому отказ от иска не считается сделкой.