Из сформулированного выше определения сделки следует, что к числу существенных её элементов относятся, прежде всего, субъекты, изъявляющую волю. От субъекта требуется гражданская право- и дееспособность, а также правомочие (легитимация) на совершение действий в отношении объекта сделки (государственного и муниципального имущества).

Прежде всего правообладателями государственного и муниципального имущества выступают участники гражданских правоотношений, обобщённо именуемые «публично-правовыми образованиями». К их числу относятся (1) Российская Федерация; (2) субъекты Российской Федерации в составе двадцати трёх республик, девяти краёв, сорока шести областей, трёх городов федерального значения, одной автономной области и четырёх автономных округов; (3) муниципальные образования1 - городские и сельские поселения, муниципальные районы, городские округа, городские округа с внутригородским делением, внутригородские районы и внутригородские территории городов федерального значения.

Публично-правовые образования, по указанию п. 1 ст. 124 ГК, выступают в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, на равных началах с иными их участниками. В связи с этим, такие образования являются независимыми собственниками и обладателями иного имущества, за счёт которого самостоятельно несут имущественную ответственность[1] [2], не отвечая по обязательствам друг друга и, по общему правилу, - по обязательствам созданных ими юридических лиц (ст. 126 ГК). К публично-правовым образованиям, применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов (п. 2 ст. 124 ГК).

Современное гражданское законодательство, таким образом, исходит из того, что участие государства и муниципальных образований в гражданско-правовых отношениях основано на тех же принципиальных началах, что и участие юридических лиц (ст. 1, 9 - 10 ГК и др.). В связи с этим, на наш взгляд, современное законодательство в целом не даёт оснований согласиться с мнением П.П. Виткявичюса, который указал, что специфика гражданско-правового положения государства заключается «в единстве политической власти и гражданской правосубъектности»[3], а последняя приобретает «не свойственный гражданскому праву, часто и властный характер»[4].

Безусловно неправильным было бы отрицать многоплановый характер деятельности данных субъектов, регулируемой нормами различных отраслей права. Однако привнесение в гражданские отношения элемента принуждения (публичной власти), не обусловленного волей на то другой стороны, по общему правилу означает отрицание гражданско-правового характера самого отношения (п. 3 ст. 2 ГК). Допущение обратного возможно лишь в случаях, прямо предусмотренных законом (абз. 2 п. 2 ст. 1, абз. 4 п. 1 ст. 2 ГК).

С другой стороны, участие публично-правовых образований в отношениях выступает одним из направлений реализации экономической функции государства и местного самоуправления. Как писал С.Н. Братусь, государство как фиск и как субъект публичной власти - это две стороны одного и того же явления[5]. С этой точки зрения, по нашему мнению, во-первых, неверны представления, отождествляющие государственные и муниципальные образования с юридическими лицами, либо рассматривающие их как вид и род[6]. А, во-вторых, вызывает сомнение теоретическая конструкция, предложенная Д.А. Пятковым, который вводит понятие хозяйственных публичных организаций, существующих наряду с государственными и муниципальными образованиями, не наделённых публичной властью, но обладающих гражданской право- и дееспособностью[7]. Хотя оба предложения в некотором смысле противоположны (первое утверждает существование гражданской правосубъектности фиска; второе её отрицает), важнейший методологический недостаток у них общий - и то и другое без веских оснований умножает сущности, вводя фигуры фиска или публичных хозяйственных организаций.

Следует согласиться с мнением С.Н. Братуся о невозможности применения к государству многих положений о юридических лицах. В этом смысле, а также, учитывая правотворческую функцию государства, последнее, по мысли учёного, должно быть признано особым субъектом гражданского права[8]. Сходной позиции придерживался и М.И. Брагинский, писавший, что «отдельные правосубъектные звенья государства, представляющие собой особые субъекты гражданского права, .. .не укладываются в рамки конструкции юридического лица»[9]. Изложенное позволяет рассматривать государство и муниципальные образования как полноправных и равноправных с физическими и юридическими лицами субъектов гражданского права sui generis.

Одной из отличительных черт публичных образований выступает характер их гражданской правоспособности. При этом в литературе, как правило, указывается на её корреляцию с задачами и функциями общезначимого (публичного) характера[10]. Однако, признавая данное обстоятельство в качестве исходной посылки, многие авторы приходят к различным заключениям. Так, правоспособность публичных образований нередко характеризуют и как «общую» или «универсальную», и как «целевую», «специальную», «специализированную» или же как «функциональную»[11]. Причиной подобного разнообразия мнений является, во-первых, весьма широкий перечень задач, стоящих перед публичными образованиями, во-вторых, данный перечень практически очень сложно формализовать, а значит границы его достаточно подвижны. Представляется, однако, что сколь бы ни были неопределённы данные границы и широким круг общественных задач, само наличие критерия, устанавливающего пределы их правоспособности, не позволяет характеризовать правоспособность данных субъектов как общую (универсальную). Последние же три термина являются по существу синонимичными и как таковые верно отражают содержание правоспособности публичных образований.

Выше нами были показаны факторы, которые обусловливают потенциальную угрозу ограничения конкуренции при участии государственных и муниципальных образований в гражданско-правовых отношениях. Учитывая, что сами по себе данные факторы сопутствуют деятельности любых публичных образований, требования антимонопольного законодательства, устанавливающие пределы осуществления гражданских прав, должны применяться на равных началах как к Российской Федерации, так и к её субъектам, а также муниципальным образованиям. Данный вывод может быть проиллюстрирован на примере установления единых основных принципов определения арендной платы при аренде земельных участков, находящихся в государственной или муниципальной собственности (п. 1 ст. 39.7 ЗК; постановление Правительства РФ от 16.07.2009 № 582)[12]. Среди данных принципов особенное значение для целей защиты конкуренции приобретает единый для всех публичных образований принцип запрета необоснованных предпочтений при определении размера арендной платы, согласующийся с требованиями п. 8 ч. 1 ст. 15 ЗоЗК о запрете создания дискриминационных условий[13].

Правоспособность публичных образований реализуется либо через соответствующие органы, действующие в рамках компетенции, установленной актами, определяющими их статус[14], либо посредством действий органов, юридических лиц и граждан, - по специальному поручению публичных образований и в специально предусмотренных нормативными актами случаях и порядке (ст. 125 ГК).

Понятие о системе, структуре и властных функциях органов власти федерального, регионального и муниципального уровней в целом относится к сфере публичного права, поэтому в данной части названные вопросы в дальнейшем не рассматриваются. Следует учесть, что от имени публично-правовых образований действуют, например, любые государственные и муниципальные органы, уполномоченные принимать бюджетные обязательства и осуществляющие закупки товаров, работ, услуг в качестве государственных и муниципальных заказчиков (см. п. 5 - 6 ст. 3 Федерального закона от 05.04.2013 №2 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд»)[15].

Органы государственной власти и местного самоуправления, в случае участия в гражданских правоотношениях от имени публичных образований в порядке, предусмотренном п. 1 - 2 ст. 125 ГК, сами по себе не рассматриваются в качестве лиц, обладающих самостоятельной гражданской правосубъектностью. Юридические последствия их действий наступают непосредственно для Российской Федерации, её субъектов и муниципальных образований. При этом, соответствующие государственные и муниципальные органы могут участвовать в гражданских правоотношениях и от собственного имени в качестве юридических лиц в организационно-правовой форме учреждения[16].

В этой связи правоприменительная практика должна быть ориентирована на более тщательное исследование вопроса о гражданско-правовом положении органа власти при совершении конкретных сделок. Это связано, во-первых, с необходимостью правильного определения субъекта правонарушения в подобных случаях[17], а во-вторых, с целью верной квалификации самих совершаемых действий.

В частности, с ч. 3 ст. 15 ЗоЗК установлено общее правило, запрещающее совмещение функций перечисленных в ней органов власти, а также функций хозяйствующих субъектов. Исключения из данного запрета могут быть предусмотрены федеральными законами, указами Президента РФ, постановлениями Правительства РФ.

Выражение «функция хозяйствующего субъекта» несколько непривычно для цивилистической терминологии. Гражданское законодательство, как правило, оперирует понятиями направленности или целей деятельности предпринимателей и юридических лиц (п. 1 ст. 2, п. 1 и 4 ст. 50 ГК). В данном контексте функция хозяйствующего субъекта может быть интерпретирована как цель извлечения имущественной выгоды в денежной или натуральной форме, присущая деятельности субъекта гражданского права.

Государственные и муниципальные органы, как показано выше, могут совершать юридически значимые действия по крайней мере, (а) действуя в гражданско-правовых отношениях от имени публично-правовых образований, при этом не обладая самостоятельной правосубъектностью; (б) от своего имени, действуя в качестве учреждений; (в) в качестве субъектов административного права.

В первом случае соответствующий орган реализует правоспособность публичного образования, которое участвует в гражданском обороте на равных началах с иными субъектами гражданского права. В этом смысле, даже специальный характер гражданской правоспособности данных субъектов (в литературе предлагается применять к их деятельности нормы о некоммерческих юридических ли- цах)[18] никогда не давал повода к отрицанию возможности извлечения частноправового дохода публичными образованиями. Во втором случае правосубъектность органа как учреждения имеет весьма ограниченный объём, который едва ли предполагает возможность извлечения дохода подобными юридическими лицами (п. 4 ст. 50 ГК)[19]. Таким образом, общий принцип, который положен в основу ч. 3 ст. 15 ЗоЗК может быть выражен следующим образом: осуществление субъектом административного управления публичной власти не может быть соединено с целью извлечения им дохода, и наоборот. Указанная выше концепция П.П. Виткявичюса, таким образом, находит возражение и de lege lata.

Отсюда следует, что запрет ч. 3 ст. 15 ЗоЗК должен применяться в тех случаях, когда деятельность субъекта публичных правоотношений осуществляется в целях и формах, свойственных субъектам гражданского права. В связи с этим, Е.В. Середина совершенно справедливо видит в данном правиле не только антимонопольную составляющую, но и гарантию обеспечения основных начал гражданского законодательства, установленных п. 1 и 2 ст. 1 ГК[20]. Норма ч. 3 ст. 15 ЗоЗК не относится к случаям, когда государственные и муниципальные органы приобретают и осуществляют гражданские права от имени соответствующих публично-правовых образований.

Публичные образования в немногих случаях могут участвовать в гражданских правоотношениях также через государственные органы, органы местного самоуправления, юридических лиц и граждан, которые действуют по специальному поручению представляемых ими субъектов и лишь в случаях и порядке, предусмотренными федеральными законами, указами Президента РФ и постановлениями Правительства РФ (п. 3 ст. 125 ГК). Так, например, Правительство РФ реализовало полномочие, предусмотренное п. 8.1 ч. 1 ст. 6 Закона о приватизации, утвердив перечень юридических лиц для организации от имени Российской Федерации продажи приватизируемого федерального имущества и (или) осуществления функций продавца[21]. Другим примером является выполнение отдельных поручений Правительства РФ, органов исполнительной власти субъектов РФ и органов местного самоуправления кредитными организациями на основе государственного или муниципального контракта на оказание услуг (ч. 4 ст. 9 Федерального закона от 02.12.1990 № 395-1 «О банках и банковской деятельности»)[22] и т.д.

Обращение к положениям норм глав 4 - 5 Закона о защите конкуренции, касающихся субъектного состава описываемых действий, показывает, что в основном законодателем избран метод прямого перечисления тех органов и организаций, на которых распространяются соответствующие требования. В частности, законом названы: федеральные органы исполнительной власти (ч. 1 и 3 ст. 15, ст. 16, ч. 2 ст. 17, ст. 18, 20 ЗоЗК); органы государственной власти субъектов РФ (ч. 1 - 2 ст. 15, ст. 16 и 20 ЗоЗК) или же только органы исполнительной власти субъектов РФ (ч. 3 ст. 15, ч. 2 ст. 17, ст. 18 ЗоЗК), органы местного самоуправления (ст. 15 - 16, ч. 2 ст. 17, ст. 18 - 20 ЗоЗК), иные органы и организации, осуществляющие функции органов государственной власти и местного самоуправ- ления[23] (ч. 1 ст. 15, ст. 16, 20 ЗоЗК), организации, оказывающие государственные и муниципальные услуги (ч. 1 ст. 15 ЗоЗК), государственные внебюджетные фонды (ч. 1 ст. 15, ст. 16, ч. 2 ст. 17, ст. 18 ЗоЗК), Центральный банк РФ (ч. 1 ст. 15, ст. 16), иные органы (ч. 3 ст. 15 ЗоЗК).

Избранный законодателем приём юридической техники, придающий, помимо прочего, весьма тяжеловесный характер соответствующим положениям (только наименование главы 3 ЗоЗК состоит из сорока двух значащих слов), вызывает возражения следующего свойства.

Буквальный смысл ст. 15 и 16 ЗоЗК не даёт оснований считать адресатами соответствующих предписаний каких-либо иных лиц, помимо прямо перечисленных. Вместе с тем, например, когда комитет местной администрации признаётся нарушившим ч. 1 ст. 15 и ч. 1 ст. 17.1 ЗоЗК за согласование сделки по перенайму муниципального нежилого помещения без проведения торгов, необходимо признать, что согласие на совершение сделки de iure предоставляет не комитет, не являющийся в этом случае правосубъектным лицом гражданского права, а арендодатель - соответствующее муниципальное образование[24]. Указанные положения конкурентного законодательства, как видим, применяются к действиям лиц, которые за пределами крайне узкой правосубъектности учреждений не могут от своего имени осуществлять какие-либо субъективные гражданские права. Таким образом, в настоящее время при совершении сделки публичным образованием антимонопольное законодательство оценивает поведение его органа. И хотя данный недостаток законодательства, насколько известно, не служит препятствием к установлению правоприменительными органами самих фактов нарушений, предусмотренных ст. 15 и 16 ЗоЗК, подобная рассогласованность с правилами ст. 125 ГК заставляет усомниться в последовательном проведении положения ч. 1 ст. 2 ЗоЗК о связи антимонопольного законодательства и ГК.

Указанное сомнение тем более основательно, что правила ст. 15 и 16 ЗоЗК совсем оставляют без внимания возможность совершения антиконкурентных действий от имени публично-правовых образований юридическими и физическими лицами (п. 3 ст. 125 ГК). Учёт подобных случаев позволил бы более опре-

делённо показать разнонаправленность требований антимонопольного законодательства, не ограничивающихся лишь пресечением административных методов воздействия на конкурентную среду.

Кроме того, признание органа власти субъектом антимонопольного нарушения осложняет разрешение вопроса о надлежащем субъекте гражданско-правовой ответственности, традиционно возникающего в такого рода случаях[25]. Данное обстоятельство становится дополнительным препятствием полноценному развитию практики частных исков о возмещении убытков, причинённых антимонопольным законодательством[26].

На правильное понимание субъекта совершаемой сделки косвенно указывает содержание ст. 17.1 ЗоЗК, которой установлено общее правило о необходимости заключения гражданско-правовых договоров, предусматривающих переход прав владения и (или) пользования в отношении государственного или муниципального имущества по результатам проведения торгов. В частности, порядок проведения конкурсов или аукционов на право заключения подобных договоров, принятый ФАС России на основании ч. 5 ст. 17.1 ЗоЗК, справедливо называет в числе лиц, выступающих в качестве организатора торгов, прежде всего собственника имущества, а также других правообладателей (см. п. 4 приказа ФАС России от 10.02.2010 № 67)[27]. Аналогичный подход поддерживается, как было показано выше, также Законом о контрактной системе (см. п. 5 - 6, 8 ст. 3 и др.).

В связи с изложенным, представляется необходимым сформулировать общее правило, позволяющее учесть специфику участия публичных образований в гражданско-правовых отношениях. Одним из направлений решения данной задачи могло бы стать внесение изменений в статью 15 Закона о защите конкуренции посредством дополнения новой частью 4 следующего содержания: «Положения настоящей главы распространяются в том числе на действия (бездействие) органов государственной власти и местного самоуправления, а также иных лиц, которые в установленных случаях и порядке приобретают и осуществляют гражданские права и обязанности от имени Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований». Распространение действия данного указания на всё содержание главы 4 позволит, с одной стороны, подчеркнуть более общий характер норм ст. 15 ЗоЗК, а с другой, - избежать излишнего дублирования соответствующих правоположений в ст. 16 ЗоЗК.

Наконец, казуистическое перечисление отдельных субъектов в указанных выше правовых нормах свидетельствует о низком уровне юридической техники данных правоположений. Выяснение общего и индивидуального в законодательном материале, по справедливому утверждению Р. Иеринга, способствует его правильному пониманию и предупреждает «развитие одной и той же мысли в различных местах системы»[28]. Поэтому вместо перечисления различных адресатов соответствующих требований (например, одна и та же фраза, называющая отдельные виды органов, последовательно повторена четыре раза подряд в п. 1 - 3 ст. 18 ЗоЗК) целесообразно обозначить их единым родовым термином, оговаривая, в случае необходимости, отдельные изъятия из общего правила (например, для федеральных органов исполнительной власти в ч. 2 ст. 15 ЗоЗК и др.).

В целом, сравнение ряда «параллельных» видов антимонопольных нарушений («действия, ограничивающие конкуренцию» - ср. ст. 10 и 15 ЗоЗК; «соглашения и согласованные действия, ограничивающие конкуренцию» - ср. ст. 11, 11.1 и 16 ЗоЗК) позволяет говорить об отчётливой тенденции законодателя к делению антимонопольных нарушений по субъектному признаку (выделение нарушений органов власти в отдельную от актов монополистической деятельности главу было предпринято ещё в Законе о конкуренции на товарных рынках). Данный критерий, как представляется, должен применяться с учётом имеющегося в ряде случаев сходства юридической природы складывающихся отношений. Показательным примером, в этом смысле, является конструкция ст. 17 ЗоЗК (антимонопольные требования к конкурентным процедурам заключения договоров), в которой общее правило, касающееся любых субъектов (ч. 1), развивается в более специальных нормах (ч. 2, 3, 5), отражающих, в том числе, особенности субъектного состава складывающихся отношений.

Возможность извлечения частноправового дохода государственными и муниципальными образованиями ставит вопрос о соотношении данных субъектов гражданского права с лицами, которые обозначаются Законом о защите конкуренции термином «хозяйствующий субъект» (п. 5 ст. 4 ЗоЗК).

Названный термин неизвестен ГК, хотя встречается в отдельных нормативных правовых актах, помимо Закона о защите конкуренции[29]. Действующее антимонопольное законодательство под хозяйствующими субъектами понимает (1) коммерческие организации, (2) некоммерческие организация, осуществляющие деятельность, приносящую им доход, (3) индивидуальных предпринимателей, (4) иных физических лиц, не зарегистрированных в качестве индивидуальных предпринимателей, но осуществляющих профессиональную деятельность, приносящую доход, в соответствии с федеральными законами на основании государственной регистрации и (или) лицензии, а также в силу членства в саморегулируемой организации.

В зарубежных правопорядках для обозначения аналогичного понятия используются различные термины (entreprise, Untemehmen, undertaking), которые зачастую переводятся как «хозяйствующий субъект» или «предприятие» в широком смысле (как компания, фирма, промысел, дело, бизнес и т.д.). Другие законодательства используют термин «субъект рынка» (ст. 164 Предпринимательского кодекса Республики Казахстан) или «экономический агент» (п. «а» ст. 3 Закона Грузии «О конкуренции») и т.п.

Отметим, что в качестве собирательного понятия категория «хозяйствующий субъект» по смыслу, придаваемому Законом о защите конкуренции, имеет единственный существенный признак - фактическое извлечения дохода при осуществлении экономической деятельности таким субъектом. Как полагает М.Ю. Козлова, ввиду отсутствия общего определения хозяйствующего субъекта в российском антимонопольном законодательстве приведённый выше перечень следует считать исчерпывающим[30].

Вместе с тем, применительно к определению круга хозяйствующих субъектов в зарубежных правопорядках и доктрине имеется и более широкий подход. Как указывается в литературе, законодательство Европейского союза признаёт таковыми любых лиц, вовлечённых в хозяйственную деятельность. При этом отмечается включение в данное понятие также и публичных образований[31].

Существуют примеры и прямого законодательного признания соответствующего статуса за лицами, чьи основные функции состоят в отправлении публичной власти. Так, например, в соответствии с п. 4 ст. 3 Закона Литовской Республики «О конкуренции» лица административного управления данного государства считаются хозяйствующими субъектами, если они осуществляют хозяйственно-коммерческую деятельность. Легальное признание государства субъектом предпринимательской деятельности предусмотрено главой 17 Предпринимательского кодекса Республики Казахстан. В частности, такого рода участие возможно путём создания государственных предприятий (государственного предпринимательства), либо путём прямого или косвенного участия в уставных капиталах юридических лиц (ч. 2 ст. 192 Кодекса).

Непосредственное участие государства в хозяйственной деятельности традиционно отграничивается юридической наукой от его деятельности, связанной с нормированием и регулированием экономических отношений[32]. Подход, согласно которому государство в некоторых случаях приравнивается по положению к профессиональным субъектам рынка, получил поддержку ряда учёных. Как писал В. Зомбарт, государство, выступало «одним из первых капиталистических предпринимателей и всегда оставалось одним из крупнейших»[33]. Созвучная оценка была дана Г еоргом Еллинеком, который утверждал, что для всестороннего познания государства следует признать, что оно само есть хозяйствующий субъект[34].

Вопрос о мере распространения на государство норм, касающихся обычных предпринимателей при осуществлении ими деятельности, приносящей доход, ставился и в российской дореволюционной литературе по торговому праву. Так, например, А.П. Башилов писал, что «в деятельности... государственных, земских, городских и сословных учреждений следует строго различать операции коммерческого свойства от других их функций и только по отношению к первым можно требовать, чтобы они удовлетворяли понятию купца в смысле торгового права»[35]. О казне как субъекте правоотношений, возникающих из торговых сделок, писал А.Х. Г ольмстен[36].

И.И. Янжул, рассматривая разновидности «казённых промыслов» (регалий), выделял среди них такие, «где государство выступает наравне с частными предпринимателями, занимаясь теми же промыслами и пользуясь теми же условиями производства, что и частные лица, то есть в которых оно вовсе не ограничивает частной конкуренции»[37]. Данные государственные промыслы, таким образом, основывались на частноправовом начале и находились в одинаковых условиях с аналогичными частными промыслами.

Весьма категорично на сей счёт высказывался В.А. Удинцев. По его мнению, государство следует считать купцом, если оно организует своё предприятие на купеческих началах. При этом, определяющее значение имеют не те общественные цели, которыми при этом руководствуется государство, но средства, которыми такие цели достигаются[38].

С другой стороны, некоторые учёные исходили из невозможности признания государства торговым субъектом. Обосновывая данный взгляд, А.Ф. Фёдоров, например, исходил из того, что извлекаемая государством прибыль направлена на удовлетворение общественных, а не частных интересов, а кроме того - условия организации и деятельности юридических лиц публичного характера существенно отличаются от условий, в которых находятся торговцы[39].

Против признания за государством статуса частного хозяйства в каких бы то ни было случаях, высказался Г.Ф. Шершеневич в «Курсе торгового права». Учёный при этом показал различие интересов, целей (имеющих в виду общественное благо, а не спекулятивные намерения) и средств к их достижению у государства по сравнению с частными хозяйствами. Кроме того, Г.Ф. Шершене- вич указал на неприменимость к государству многих последствий, связанных с осуществлением коммерческой деятельности обычными предпринимателями (лишение права торговли, несостоятельность и пр.)[40].

Применительно к рассматриваемой нами проблематике именно последняя точка зрения представляется наиболее обоснованной и отвечающей статусу публичных образований как субъектов гражданского права sui generis. Сравнение интересов государства и муниципальных образований, участвующих в гражданском обороте, а также субъектов, перечисленных в п. 5 ст. 4 ЗоЗК показывает, что первые, располагая фактически неограниченными материальными ресурсами, в значительно меньшей степени связывают направления и формы своей деятельности с получением прибыли, либо её отсутствием. У данных субъектов, разумеется, отсутствует опасение, что их неэффективность станет причиной ухода с рынка, а поражение в конкурентной борьбе для них лишено существенного значения. Потенциальная угроза неправомерного использования публичных методов в гражданско-правовых отношениях обусловливает тот факт, что антимонопольные требования к таким субъектам не зависят от наличия либо отсутствия у них доминирующего положения на рынке.

Таким образом, юридическое равенство государственных и муниципальных образований с иными субъектами гражданского права, а также общее правило о применении к публичным образованиям норм, регулирующих участие юридических лиц в гражданских правоотношениях, не дают оснований для расширительного толкования понятия хозяйствующего субъекта[41]. Последнее основано не только на формальном критерии получения дохода при осуществлении экономической деятельности, но и на неявном признаке, характеризующем характер экономических интересов и целей хозяйствующих субъектов, участвующих в гражданском обороте, отличных от соответствующих интересов и целей публичных образований[42].

Сделки, связанные с распоряжением государственным и муниципальным имуществом, не составляющим имущество соответствующей казны, могут совершаться и некоторыми видами юридических лиц, которые с учётом п. 5 ст. 4 ЗоЗК, признаются хозяйствующими субъектами (унитарные предприятия, государственные и муниципальные учреждения)[43].

Названные субъекты занимают особенное место в системе организационно-правовых форм юридических лиц, известных действующему гражданскому законодательству России. Возникнув в специфических обстоятельствах советского правопорядка и планового хозяйства как результат юридического обособления от личности государства и его органов (в качестве формы правовой организации государственной собственности)[44], унитарные предприятия и учреждения продолжают существовать и в условиях современной рыночной экономики, основанной на принципах свободы предпринимательства и экономической конкуренции[45].

Закрепляя публичное имущество на праве хозяйственного ведения за унитарным предприятием, государственные и муниципальные образования осуществляют право собственности. Одна из главных целей, преследуемых при создании унитарных предприятий - обеспечение производства товаров, которое по каким-либо причинам не является рентабельным и не представляет значительного коммерческого интереса для иных хозяйствующих субъектов, но социально необходимо или может осуществляться лицами, к которым закон предъявляет особые требования.

В то же время, коммерческая привлекательность тех или иных рынков весьма изменчива, ввиду чего значительная доля на них унитарных предприятий, в сочетании с распространённой практикой их всемерной поддержки публичными собственниками, обладающими к тому же юридическими возможностями воздействовать на их поведение, - в совокупности создают реальную угрозу ограничения возможности доступа на такие рынки (барьеры входа) для потенциальных конкурентов[46] и закрепление монопольного положения унитарных предприятий на таких рынках.

Меры по поэтапному выводу унитарных предприятий с конкурентных рынков (кроме предприятий, осуществляющих деятельность в сфере обороны и безопасности государства, а также включённых в перечень стратегических предприятий), а также введение обязательности согласования с антимонопольными органами решений о вновь создаваемых унитарных предприятиях, были предусмотрены Планом мероприятий («дорожной картой») «Развитие конкуренции и совершенствование антимонопольной политики»[47]. В этой связи в проекте «четвёртого антимонопольного пакета», внесённом в Государственную Думу РФ[48], изначально предусматривалось введение в Закон о защите конкуренции главы 5.1, посвящённой антимонопольным требованиям к созданию государственных и муниципальных унитарных предприятий.

Разработчиками законопроекта предполагалось установить запрет на создание предприятий без предварительного согласования с антимонопольным органом, а также определить порядок и условия получения такого согласия. Предусматривалась возможность выдачи антимонопольными органами предписаний при осуществлении контроля за созданием государственных и муниципальных унитарных предприятий. В соответствии с пунктом 11 ст. 1 законопроекта принятие решения о даче согласия на создание унитарного предприятия, допускалось лишь если его создание осуществляется на товарном рынке с «неразвитой или недостаточно развитой конкуренцией».

Идея, заложенная в законопроекте, в окончательной редакции нормативного акта осталась нереализованной. В экспертном заключении к законопроекту, принятому на заседании Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 22.09.2014 № 133-4/2014 (п. 3 разд. V)[49], указывалось на неопределённость критериев проверки, на основании которых будет даваться согласие или отказ антимонопольного органа в даче своего согласия на создание предприятия. Кроме того, приводилось соображение о том, что «создание государственного или муниципального унитарного предприятия вызывается в каждом конкретном случае широким кругом причин, интересов общества и соображений органов власти или местного самоуправления, оценка которых в совокупности выходит за пределы компетенции антимонопольных органов». В числе возможных негативных последствий предложенного законодательного решения Советом названы правовая неопределенность и дестабилизация гражданского оборота, кроме того сомнение вызвала неограниченная дискреция антимонопольного органа при принятии решения о даче согласия на создание унитарного предприятия.

Следует, вместе с тем, отметить, что определение неразвитости либо недостаточной развитости конкуренции на товарном рынке и в настоящее время предусмотрено в качестве одного из заключительных этапов проведения анализа состояния конкуренции на товарном рынке (подп. «и» п. 1.3, 9.1 - 9.5 Порядка проведения анализа состояния конкуренции). Однако, даже несмотря на относительно формализованные критерии установления «неразвитой и недостаточно развитой конкуренции», предложенный разработчиками законопроекта подход всё же не позволяет разрешить вопрос о возможности создания предприятия в случае, если состояние конкуренции имеет тенденцию к скорому изменению (в ту или иную сторону). Кроме того, не исключена ситуация, когда предприятие создаётся для осуществления деятельности сразу на нескольких товарных рынках с различным уровнем развития конкуренции.

Вследствие этого, в настоящее время представляется перспективным совершенствование мер последующего контроля за деятельностью унитарных предприятий, в том числе посредством расширения института выдачи предписаний о совершении действий, направленных на обеспечение конкуренции (подп. «н» п. 2, подп. «г» п. 3 ч. 1 ст. 23 ЗоЗК). Кроме того, заслуживает внимание предложение о введении правил об уведомлении антимонопольного органа о намерении создать унитарное предприятие, учитывая возможность выдачи таким органом предостережений о недопустимости нарушения антимонопольного законодательства при наличии соответствующих оснований (ст. 25.7, ст. 15 ЗоЗК).

Поскольку организации, за которыми имущество закреплено на праве хозяйственного ведения или оперативного управления, отвечают признакам хозяйствующих субъектов, на них в полном объёме распространяются требования о запрете монополистической деятельности и недобросовестной конкуренции (глава 2 и 2.1 ЗоЗК). Вместе с тем, наличие у данных лиц ограниченных вещных прав на публичное имущество (ст. 294, п. 1 ст. 296 ГК) предопределяет установление антимонопольным законодательством ряда дополнительных требований к совершению ими юридических актов по распоряжению данным имуществом, нацеленных на защиту и развитие конкуренции.

В контексте предмета настоящего исследования нами рассматривается лишь последняя разновидность названных требований. Таковые могут быть разделены на (а) правила, направленные на стимулирование и развитие конкуренции при передаче прав на публичное имущество, а также (б) запреты, связанные с недопущением ограничений конкуренции в рамках такой передачи.

Первая группа правил представляет весьма значительное число правовых норм, цель которых состоит в развитии открытости и прозрачности процесса определения контрагента по договору, предметом которого является передача прав на публичное имущество, стимулирование широкого применения конкурентных способов заключения таких договоров и расширение круга потенциальных контрагентов, конкурирующих между собой за доступ к государственному и муниципальному имуществу. Российское законодательство не содержит единой системы подобных правил. Их применение зависит, в частности, от таких факторов как организационно-правовая форма юридического лица - обладателя прав на публичное имущество; от того, на какой из сторон договора лежит обязанность произвести денежное исполнение; от вида совершаемой сделки; от того, является ли передаваемое публичное имущество движимым, либо недвижимым; других характеристик предмета договора и некоторых других обстоятельств.

Так, при передаче прав владения и (или) пользования в отношении закреплённого за унитарными предприятиями на праве хозяйственного ведения или оперативного управления недвижимого имущества соответствующие договоры заключаются по правилам, предусмотренным ч. 1 ст. 17.1 ЗоЗК, то есть по результатам проведения конкурсов или аукционов на право заключения этих договоров в порядке, установленном федеральным антимонопольным органом (за исключением случаев, предусмотренных этой статьёй). Аналогичные правила предусмотрены в отношении недвижимого имущества, закреплённого на праве оперативного управления за государственными и муниципальными автономными учреждениями, а применительно к бюджетным и казённым учреждением - также и в отношении движимого имущества (п. 2 и 3 ч. 3 ст. 17.1 ЗоЗК).

Общие принципы закупки товаров, работ, услуг и основные требования к закупке товаров, работ, услуг государственными и муниципальными унитарными предприятиями, а также автономными и бюджетными учреждениями (за рядом исключений) в настоящее время установлены Федеральным законом от 18.07.2011 № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц»[50]. В числе целей данного закона названы, в частности, расширение возможностей и стимулирование участия юридических и физических лиц в закупке, развитие добросовестной конкуренции, обеспечение гласности и прозрачности закупки (ч. 1 ст. 1 Закона о Закупках).

При закупке товаров, работ, услуг заказчикам предписано руководствоваться принципами информационной открытости закупки; равноправия, справедливости, отсутствия дискриминации и необоснованных ограничений конкуренции по отношению к участникам закупки; отсутствия ограничения допуска к участию в закупке путем установления неизмеряемых требований к её участникам. И хотя Закон о закупках предоставляет заказчикам значительную свободу в установлении условий применения различных способов закупок при утверждении положения о закупке, очевидно стремление законодателя побудить заказчиков к более широкому применению конкурентных способов заключения договоров (о чём свидетельствует, например, правило ч. 3 ст. 3 Закона о закупках об обязательности установления в положении о закупке таких способов закупки как конкурс и аукцион). Закупка у единственного поставщика, как полагает ФАС России, целесообразна лишь в условиях низкоконкурентного рынка, в условиях разного рода чрезвычайных обстоятельств или в случае признания конкурентной процедуры несостоявшейся[51].

Среди иных мер, направленных на развитие конкуренции и повышение транспарентности закупок, предусмотренных данным законом, могут быть названы: осуществление закупок ряда товаров, работ и услуг только в электронной форме (ч. 4 ст. 3)[52], установление требований об обязательном размещении различных видов информации о закупке и о сроках такого размещения (ч. 2, 5.1 ст. 3, ч. 1, 5, 11 - 12, 19 ст. 4, ч. 2 ст. 4.1), запрет на предъявление при проведении закупок требований, не указанных в документации о закупке (ч. 6 ст. 3), недопущение дискриминации участников закупки, которые соответствуют требованиям, установленным заказчиком в соответствии с положением о закупке (ч. 5 ст. 3 Закона о закупке) и др.

В ряде случаев закупки бюджетных и автономных учреждений, государственных и муниципальных унитарных предприятий осуществляются в соответствии с Законом о контрактной системе (ст. 15 Закона о контрактной системе). Применительно к любым видам заказчиков указанный закон также исходит из принципов открытости и прозрачности информации, обеспечении конкуренции при осуществлении закупок (ст. 6 - 8 Закона о контрактной системе) и др.

Вторая группа правил связана с недопущением ограничений конкуренции при распоряжении государственным и муниципальным имуществом, закреплённым за указанными выше юридическими лицами. Широкое распространение процедур заключения договора, заставляющих хозяйствующих субъектов конкурировать за приобретение государственного и муниципального имущества, предопределяет важнейшее место ст. 17 ЗоЗК в данной группе правил. В то же время, содержание данной статьи позволяет применять её лишь в случаях, связанных с реальным ограничением или обоснованной угрозой ограничения конкуренции при проведении указанных процедур, в том числе в связи в связи с совершением действий и наступлением последствий, указанных в ч. 1 - 3 ст. 17 ЗоЗК. В связи с этим, эффективной и оперативной формой защиты гражданских прав потенциальных участников торгов и других процедур становится рассмотрение антимонопольным органом жалоб на нарушение процедуры торгов и порядка заключения договоров и выдача соответствующих предписаний (п. 2 ст. 11 ГК, ч. 20 ст. 18.1, п. 3.1 ч. 1 ст. 23 ЗоЗК).

Следует отметить ещё один важный «субъектный» аспект проблемы ограничения конкуренции при распоряжении публичным имуществом. Как известно, гражданское законодательство в целом ряде случаев обусловливает возможность распоряжения имуществом, закреплённым на правах хозяйственного ведения и оперативного управления, получением соответствующего согласия со стороны публичного собственника (п. 2 ст. 295, п. 1 ст. 297, п. 2 - 4 ст. 298 ГК). Соответствующее одностороннее волеизъявление публичного образования, обладающее признаками сделки (п. 2 ст. 157.1 ГК), также может привести к негативным последствиям для конкуренции[53].

В ряде случаев, государственные и муниципальные органы признаются нарушившими антимонопольное законодательство и в ситуации, когда антиконкурентная сделка согласована не была, но несмотря на это всё же совершается. В таких случаях, в качестве нарушения в ряде случаев признаётся бездействие органов, осуществляющих права собственника, посредством неосуществления надлежащего контроля за распоряжением имуществом[54]. В то же время подобная квалификация, как представляется, может иметь место лишь при надлежащем обосновании факта непринятия собственником разумных и необходимых мер для предупреждения совершения антиконкурентной сделки, а также установлении связи между этим фактом и созданием условий для ограничения конкуренции. Следует признать нежелательной практику механического признания факта нарушения антимонопольного законодательства в действиях государственных и муниципальных органов в описанных случаях. Следует учесть, что известные границы всеобъемлющему контролю публичного собственника за деятельностью хозяйствующих субъектов предусматривает и само антимонопольное законодательство (п. 2 ч. 1 ст. 15 ЗоЗК).

Итак, учитывая изложенные выше выводы, резюмируем важнейшие положения, касающиеся субъектов сделок, подлежащих оценке с точки зрения их воздействия на состояние конкуренции.

Субъекты, способные к совершению сделок по распоряжению государственным и муниципальным имуществом, в отношении которых применяются соответствующие антимонопольные требования - публично-правовые образования, унитарные предприятия, государственные и муниципальные учреждения.

Публичные образования составляют особую, несводимую к юридическим лицам, категорию субъектов гражданского права, наделённых специальной (целевой) правоспособностью. Равенство субъектов гражданского права обусловливает распространение требований антимонопольного законодательства к осуществлению гражданских прав не только на физических и юридических лиц, но и на публично-правовые образования. Соответствующие требования применяются равным образом к Российской Федерации, её субъектам и муниципальным образованиям, если иное не установлено федеральным законом.

Действующее антимонопольное законодательство и правоприменительная практика в полной мере не учитывают установленный гражданским законодательством механизм осуществления гражданских прав публичными образованиями (ст. 125 ГК), поскольку поведение государственных и муниципальных органов подлежит оценке в том числе и тогда, когда они не обладают отдельной от публичных образований правосубъектностью, а значит и самостоятельной деликтоспособностью.

Применение норм антимонопольного законодательства должно основываться, прежде всего, на определении природы правоотношений, в рамках которых предположительно совершена антиконкурентная сделка, а также признаках его субъекта. В частности, государственные и муниципальные органы могут осуществлять гражданские права публичных образований; в качестве учреждений осуществлять собственные субъективные гражданские права; а также, реализовывать властную компетенцию, действуя в качестве субъектов административного права. Данное разграничение необходимо, в частности, при применении ч. 3 ст. 15 ЗоЗК.

Понятие хозяйствующего субъекта не следует толковать расширительно и распространять на публично-правовые образования как участников гражданско-правовых отношений, поскольку последние обладают специфическим экономическим интересом и особыми целями участия в гражданском обороте.

Сделки в отношении публичного имущества могут совершаться хозяйствующими субъектами, наделёнными ограниченными вещными правами на такое имущество. Соответствующие действия совершаются ими с учётом требований, направленных на развитие и защиту конкуренции. Первые представляют собой систему разнородных правил, общей тенденцией которых может быть названо обеспечение информационной открытости, доступности и конкурентности применяемых способов заключения договоров в отношении публичного имущества. Вторые составляют собственно антимонопольные требования, содержащиеся, в частности, в ст. 17 ЗоЗК. Значительное развитие получает административная форма защиты гражданских прав лиц, принимающих участие в процедурах заключения договоров в отношении государственного и муниципального имущества.

Поскольку переход прав на публичное имущество в ряде случаев является результатом юридических составов нескольких фактов, антимонопольные требования распространяются в том числе на односторонние сделки публичного собственника по согласованию сделок унитарных предприятий и учреждений.

[1] По данным Федеральной службы государственной статистики по состоянию на 01.01.2015 число муниципальных образований в целом по Российской Федерации составило 22 923. URL.: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/bd_munst/munst.htm.

[2] См.: КабановаИ.Е. Гражданско-правовая ответственность публичных субъектов: опыт межотраслевого исследования / Под общ. ред. М.А. Егоровой. М.: Юстицинформ, 2016.

[3] Виткявичюс П.П. Проблемы гражданской правосубъектности Советского государства : дис. ... доктора юрид. наук. Вильнюс, 1980. С. 122.

[4] Там же. С. 16.

[5] Братусь С.Н. Юридические лица ... С. 162-163.

[6]Мейер Д.И. Указ. соч. С. 114 - 118 ; Братусь С.Н. Указ. соч. С. 169 ; Гражданское право. Т. 1 / под ред. С.А. Степанова. М., 2016. С. 133. (Автор параграфа - С.А. Степанов).

[7] Пятков Д.В. Гражданская правосубъектность хозяйственных публичных организаций и ее реализация при разграничении собственности : дис. ... канд. юрид. наук. Барнаул, 1999. С. 13.

[8] Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. С. 241.

[9] Брагинский М.И. Указ. соч. С. 22.

[10] См., например: Колмакова Н.Н. Муниципальное образование как субъект гражданских правоотношений : дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2007. С. 7, 11.

[11] См.: Гражданское право / под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. С. 220-222 ; Российское гражданское право. Т. I / под ред. Е.А. Суханова. С. 287 ; Белов В.А. Гражданское право. Т. II. С. 204 ; Голубцов В.Г. Государство как частноправовой субъект: правовая природа и особенности // Журнал российского права. 2010. № 10. С. 70.

[12] Постановление Правительства РФ от 16.07.2009 № 582 «Об основных принципах определения арендной платы при аренде земельных участков, находящихся в государственной или муниципальной собственности, и о Правилах определения размера арендной платы, а также порядка, условий и сроков внесения арендной платы за земли, находящиеся в собственности Российской Федерации» // СЗ РФ. 2009. № 30. Ст. 3821.

[13] См.: Письмо ФАС России от 08.08.2012 № ИА/25392 // СПС КонсультантПлюс.

[14] Представляется, что с учётом известных особенностей для целей гражданско-правового регулирования вполне допустима аналогия между органом публичной власти и органом юридического лица. О правовом положении последнего, см., например: Могилевский С.Д. Общество с ограниченной ответственностью: законодательство и практика его применения. М. : Статут, 2010. С. 214 - 216.

[15] СЗ РФ. 2013. № 14. Ст. 1652. (Далее - Закон о контрактной системе).

[16] Юридические лица в гражданском праве (коммерческие и некоммерческие организации) / отв. ред. В.Н. Литовкин, О.В. Гутников. М., 2013. С.85 - 846.

[17] См., например: постановление ФАС ВВО от 06.10.2008 по делу № А82-2416/2008-14.

[18] Белов В.А. Гражданское право. Т. II. С. 204.

[19] Поэтому нельзя согласиться с И.В. Джабуа, которая усматривает наличие коллизии антимонопольных правил и норм, наделяющих органы местного самоуправления правами юридических лиц. Осуществление такими лицами функций хозяйствующих субъектов очевидно не соответствует характеру и объёму гражданской правоспособности таких лиц (ср. с п. 4 ст. 50 ГК). См.: Джабуа И.В. Указ. соч. С. 148.

[20] Конкурентное право России / отв. ред. И.Ю. Артемьев [и др.]. М., 2014. С. 234. (Автор главы - Е.В. Середина)

[21] См.: Распоряжение Правительства РФ от 25.10.2010 № 1874-р // СЗ РФ. 2010. № 45. Ст. 5870.

[22] СЗ РФ. 2002. № 43. Ст. 4190.

[23] В число «иных органов» включают, например, органы межгосударственных объединений с участием России, в число «иных организаций» - саморегулируемые организации и их объединения, и др. (См.: Комментарий к Федеральному закону «О защите конкуренции» (постатейный) / А.М. Баринов, О.А. Городов, Д.А. Жмулина и др.; под ред. В.Ф. Попондопуло, Д.А. Петрова. М.: Норма, Инфра-М, 2013).

[24] См., например: Постановление ФАС ВСО от 31.10.2013 по делу № А74-935/2013.

[25] См.: СухановЕ.А. Об ответственности государства по гражданско-правовым обязательствам // Вестник ВАС. 2001. № 3.

[26] См.: Башлаков-НиколаевИ.В. Ответственность органов власти и их должностных лиц в сфере защиты конкуренции. М.: Статут, 2014. С. 89-90.

[27] Российская газета. 2010. № 37.

[28] ИерингР. Юридическая техника / пер. с нем. Ф.С. Шендорфа. СПб., 1905. С. 37.

[29] См., например, п. 5.1 ст. 64 НК РФ; ч. 4 ст. 8 Федерального закона от 04.05.2011 № 99-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности»; ч. 4 ст. 7 Федерального закона от 22.07.2005 № 116-ФЗ «Об особых экономических зонах в Российской Федерации» и др.

[30] Баринов Н.А., Иншакова А.О., Козлова М.Ю. Указ. соч. С. 82.

[31] Конкурентное право России / отв. ред. И.Ю. Артемьев [и др.]. С. 82. (Автор главы - Алешин

Д.А.).

[32] Брагинский М.И. Указ. соч. С. 16.

[33] Зомбарт В. Собрание сочинений в 3 т. Т. 1. СПб., 2005. С. 347.

[34] Еллинек Г. Право современного государства. Т. 1. Общее учение о государстве. СПб.: Издание Юридического Книжного Магазина К.К. Мартынова, 1908. С. 80.

[35] Башилов А. П. Русское торговое право (практический курс по наброскам лекций). Вып. I. Введение. Торговые правоотношения. Их субъекты (до товариществ). СПб. : Типография А. С. Суворина, 1891. С. 84.

[36] Гольмстен А.Х. Очерки по русскому торговому праву. Вып. I. СПб. : Типография Д.В. Чи- чипадзе, 1895. С. 30.

[37] Янжул И.И. Указ. соч. С. 138.

[38] Удинцев В.А. Русское торгово-промышленное право. Киев : Типография И. И. Чоколова, 1907. С. 56-57.

[39] Федоров А.Ф. Торговое право. Одесса, 1911. С. 146-147. (Сноска 4)

[40] Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. I. Введение. Торговые деятели. Изд. 4-е. СПб. : Изд. Бр. Башмаковых, 1908. С. 138-140.

[41] В связи с этим, нельзя согласиться с мнением И.В. Джабуа, полагающей нецелесообразным специальное выделение в антимонопольном законодательстве статей об ограничении конкуренции со стороны органов власти. См.: Джабуа И.В. Указ. соч. С. 156.

[42] См.: ЕгороваМ.А. Основания государственного вмешательства в регулирование экономических отношений // Юрист. 2015. № 20. С. 17-21.

[43] Ограниченное участие в гражданском обороте казённых предприятий и учреждений, за которыми имущество закрепляется на праве оперативного управления, существенно снижает угрозу негативного влияния их деятельности на состояние конкуренции.

[44] Венедиктов А.В. Указ. соч. С. 672.

[45] О критике названных организационно-правовых форм юридических лиц, см.: Дозорцев В.А. Принципиальные черты права собственности в Гражданском кодексе // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика. Сборник памяти С.А. Хохлова / отв. ред. А.Л. Маковский; Исследовательский центр частного права. М., 1998. С. 240 ; Суханов Е.А. Комментарий к ст. 65.1 - 65.3 ГК РФ // Вестник гражданского права. 2014. № 3. С. 107-130 ; Концепция развития законодательства о юридических лицах. Проект // Вестник гражданского права. 2009. № 2. Т. 9. С. 13, 55-56.

[46] Конкурентное право России / отв. ред. И.Ю. Артемьев [и др.]. С. 135. (Автор главы - Алешин Д.А)

[47] См.: распоряжение Правительства РФ от 28.12.2012 № 2579-р // СЗ РФ. 2013. № 2. Ст. 110. (В настоящее время утратило силу).

[48] URL: http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)?OpenAgent&RN=602468-6.

[49] Экспертное заключение Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 22.09.2014 № 133-4/2014) // СПС КонсультантПлюс.

[50] СЗ РФ. 2011. № 30 (ч. 1). Ст. 4571. (Далее - Закон о закупках).

[51] Стандарт осуществления закупочной деятельности отдельных видов юридических лиц. С. 19 // URL: http://fas.gov.ru (по состоянию на 21.07.2015).

[52] См.: постановление Правительства РФ от 21.06.2012 № 616 «Об утверждении перечня товаров, работ и услуг, закупка которых осуществляется в электронной форме» // СЗ РФ. 2012. № 26. Ст. 3533.

[53] См., например: постановление АС ВВО от 16.11.2015 № Ф01-4802/2015 по делу № А79- 1491/2015; постановление ФАС СЗО от 15.05.2014 № Ф07-2049/2014 по делу № А05- 10343/2013; постановление Президиума ВАС РФ от 17.04.2012 № 16679/11 по делу № А40- 102293/10-148-587. См. также: письмо ФАС России от 20.03.2009 № АЦ/7391 «О разъяснении вопросов применения антимонопольного законодательства» // СПС КонсультантПлюс.

[54] См., например: постановление АС ПО от 26.11.2015 № Ф06-2435/2015 по делу № А65- 2571/2015.