Террористическая деятельность как объект уголовно правового преступления и как угроза безопасности человечества в любых своих проявлениях сопровождает его на протяжении многих тысячелетий. Исторический контекст определяет тенденции развития террора от индивидуального к групповому, локального к массовому. При этом усиливается его агрессивность по своему проявлению и неизмеримо деструктивно по содержанию. Предельную степень своего проявления терроризм получил в условиях глобализации. Являясь сущностной составляющей глобальных процессов, терроризм превратился не только в значительный фактор нагнетания страха но и средство социально-психологической регуляции и воздействия через массы на субъектов политики. При этом достаточно четко обозначилась оценка беспрецедентных форм информационно-психологического противоборства субъектов террористической деятельности и субъектов власти. Подтверждением тому стало создание и функционирование "Исламского государства Ирак и Леванта" ("ИГИЛ"), "Аль-Каиды" и многих других объединений, осуществляющих террористическую деятельность, в том числе и на сетевой основе. Масштабы и результаты их деструктивной деятельности актуализируют проблемы исследования терроризма как юридико-психологического явления.[1]

Законодательство большинства стран мира содержит правовые дефиниции терроризма, которые по своей формулировке различны и носят произвольный характер. Анализ норм международного права, Конституции Российской Федерации, уголовное законодательство, в том числе закон Российской Федерации "О противодействии терроризму" от 06.03.2006 N 35-ФЗ, иных ведомственных нормативных актов Российской Федерации, регулирующих общественные отношения в сфере антитеррористической деятельности, убеждает в сложности терроризма как явления. Содержание дефиниции направляет спецслужбы России на борьбу с прямо указанными проявлениями терроризма. Однако за рамками определения находится психологическая составляющая террора, психологические проблемы противодействия террору и сопровождения антитеррористической деятельности, что открывает для исследования в рамках юридической психологии два взаимосвязанных контекста: юридический и психологический.

На данный момент нет общепризнанного понятия «терроризм» и анализ имеющейся литературы убеждает, что в современных условиях практика работы антитеррористических подразделений настоятельно требует своего научного обоснования, коренной перестройки содержания и построения стройной системы конкретно-научных знаний о террористической и антитеррористической деятельности. В методологическую основу содержания должны быть положены основные проблемы, идеи, принципы, категории, универсальные законы, следствия и принципы, которые в качестве элементов могут создать внутренне непротиворечивую структуру теории терроризма. В результате концептуально оформленная система специально-научных знаний о террористической и антитеррористической деятельности может быть представлена в виде отрасли юридической психологии - террорологии, которая должна обеспечить решение практических задач, стоящих перед антитеррористическими подразделениями России.[2]

Вместе с тем рядом исследователей, такими как Пинчук А., Шевченко В.Г., Кафтан В.В., Володин А.Г., Коновалов В.Н. предпринимаются попытки введения в научный оборот не вполне корректного, на наш взгляд, определения - "террология". Очевидно, в основе образования дефиниции "террорология" находится слово "терроризм", а не "терра" (от лат. terra - земля). В последнем случае по этой причине исчезает смысловое значение предмета обсуждения. Этимологически понятие "терроризм" связано со значением слова "террор" (от лат. terror - страх (ужас). Поэтому основным содержанием противоправного поведения лиц, осуществляющих террористическую деятельность, являются насилие, принуждение, угроза. Более того, использование в литературе таких дефиниций, как "террор", "терроризм", "террористическая деятельность", приводит к их смешению и порождает путаницу при их употреблении. Однако смысловое и правовое значение (содержание) терминов "террор" и "терроризм" различны. Можно согласиться с мнением Т. Устиновой, что термин "терроризм" является составной частью более широкого понятия "террористическая деятельность", включающего не только организацию, планирование, подготовку, но и "реализацию террористической акции".

Анализ имеющейся литературы, связанной с разработкой понятийного аппарата в сфере изучения терроризма, не дает четкого понимания сущности явления и единого подхода к исследованию. По мнению Е.Г. Ляхова, «существуют десятки дефиниций этого явления в литературе социалистических и буржуазных государств, однако ни одно из них пока не стало хотя бы относительно общепризнанным на национальном и международном уровне»[3].

Так, в работе B. Jenkins и W. Laguer сущность терроризма раскрывается "как использование или угроза использования силы, направленной на достижение политических изменений". Тем самым ими определяются параметры политического и психологического влияния данного явления на общество. Однако B. Grosscup под терроризмом понимает использование преступных актов, нарушающих закон для достижения политических целей, или способ, который позволяет создать политический беспорядок. Большинство исследователей убеждены в необходимости анализа терроризма и выделении на этой основе признаков, требующих криминализации и нормативной оценки. В работах просматривается разведение понятий "террор" и "терроризм". "Террор - это политика репрессий государства, с опорой на силовые институты", а терроризм - это насилие, осуществляемое со стороны политических группировок. Оружие террора - репрессии, оружие терроризма - террористический акт. Более того, под террором, терроризмом, террористическим актом понимается устрашение насильственными методами политического противника, т.е. конкретного физического лица (лиц), исполняющего государственные, политические или другие общественные функции. Во всех работах просматривается единство в понимании терроризма как одной из серьезнейших проблем.

Понимание терроризма как противоправного и насильственного деяния определяется значительной жестокостью, изначально планируемой организаторами путем нанесения не только материального, экономического и политического ущерба стране, но и болезненной моральной-психической травмы обществу. В этом обнаруживается значительный деструктивный потенциал терроризма. Жертвы террора, разрушаемые материальные и иные ценности являются объектом посягательств. Более того, конституционный строй (порядок управления, территориальная целостность или политическое устройство государства и т.д.) составляет общий объект. В результате рассмотрение объекта террора дает представление о значительном его криминогенном потенциале и характеризует субъекта террористической деятельности.[4]

Существующий мир, виртуальную проекцию которого выстраивает террорист, представляет собой мир искаженной психической реальности, формирующий деструктивное сознание и порождающий деструктивное поведение. Последнее проявляется в стремлении решать возникшие проблемы крайними, разрушительными методами политического терроризма. Совершая насилие или угрожая им, они порождают чувство страха как средство принуждения своих противников к подчинению. По сути, оказывается информационно-психологическое воздействие на массы и субъектов власти, но террористическими средствами. Специфика такого воздействия определена совокупностью деформированных смыслов и криминальных схем, которые являются производными однополюсных, нейтральных, изолированных и жестких смысловых конструктов деструктивного сознания террористов. Побудителями террористической деятельности становятся: а) меркантильные мотивы; б) идеологические мотивы; в) мотивы преобразования и активного изменения мира; г) мотивы власти над людьми; д) мотивы интереса и привлекательности террора как сферы деятельности; е) мотивы эмоциональной привязанности; ж) мотивы "самореализации", которые задают предметную направленность активности личности террориста, образуя информационно-психологическое пространство.

Поэтому важной остается проблема выявления в структуре информационно-психологического пространства механизмов деструкции. Результативность деструктивного воздействия зависит от особенностей механизмов трансформации убеждений, стереотипов поведения и установок объекта влияния. При этом двойственность и глубокие разногласия такого периода инициируют деструктивные изменения, вписывающие в систему взаимодействий хаос, блокируя управление и связь. Системный подход к информационно-психологическому акту убеждает в наличии общей матрицы информационно-психологического деструктивного воздействия. Последняя включает содержание хода смыслообразования и определенный алгоритм взаимосвязанных действий. Важную роль при передаче смыслов играют механизмы деструктивного характера, обеспечивающие конечный результат. К их числу следует отнести механизмы трансформации убеждений, стереотипов. Очевидно осмысление работы механизмов деструкции в условиях неустойчивости, определение внутренних закономерностей взаимоперехода порядка и хаоса требуют изучения проблем, связанных с генерированием новых смыслов в процессе социальной коммуникации. Понять действие механизмов деструкции в структуре информационно-психологического противодействия, найти средства регулирования, позволяющие предотвратить, либо снизить степень деструктивного воздействия, является одной из важных задач антитеррористической деятельности. Эффективность их деятельности зависит от широкого применения особых приемов и способов воздействия по разоружению террористов и усилению стрессоустойчивости населения.

1 Химичева О.В., Бажанов А.В. Проблема реабилитации в уголовном судопроизводстве. Имущественный вред, подлежащий возмещению: учебное пособие. – М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2015. С. 32

[2] Собольников В.В., Путятин В.Д. Терроризм как юридико-психологическое явление: проблемно-психологический анализ и перспективы противодействия // Российский следователь. 2016. N 10. С. 40 – 43.

[3] Ляхов Е.Г. Терроризм и межгосударственные отношения. — М., 1991. — С. 7, 12, 13—52.

[4] Никонов К.О. Проблемы государственной политики противодействия экстремизму в России // Российский следователь. 2011. N 3. С. 29