Самым значительным памятником древнерусского законодательства, который относится к началу рассматриваемого периода, является Русская Правда. Она дошла до нас в двух основных редакциях (Краткой и Пространной). Общего определения вины и умысла в тексте Русской Правды не содержится. Статьи о преступлениях в Краткой редакции говоряттолько о причинении самого результата и не придают субъективному отношению причинившего его лица. В отдельных статьях Пространной редакции уже есть положения, которые могут свидетельствовать о внимании к субъективной стороне преступления. Так, в статье об уничтожении скота применяется специальный термин («пакости дея», «пакощами»), подчеркивающий злонамеренность действий преступника. В других статьях различаются убийство «на разбои без всякоя свады» (тайное) и убийство «в сваде или в пиру явлено» (явное) - в данном случае Русская Правда отличает умышленное

убийство от неосторожного . Аналогично в статьях о краже скота можно увидеть различие между внезапно возникшим (кража на поле) и заранее обдуманным (кража из хлева или клети) умыслом[1].

Позднее появляются первые общерусские сборники законов - Судебник 1497 г. Ивана III и Судебник 1550 г. Ивана IV. В них не уделяется особого внимания описанию субъективной стороны преступлений, но можно заметить некоторые важные тенденции. Терминология судебников связывает умышленные (злонамеренные) деяния с «хитростностью» лица, отличая их от деяний «бесхитростных»[2]. В тот же период уставные грамоты применяли те же самые термины для отличия умышленного причинения смерти («душегубства») от неумышленного («нехитростным делом», «без хитрости»: несчастные случаи, самоубийство и т. д.)[3].

Важным этапом развития российского законодательства стало принятие Соборного Уложения 1649 г., именно в нем впервые начинает использоваться само понятие умысла . Для указания на умышленные преступления Соборное Уложение применяет новые термины («умысел», «умышление», «вымысел»), иногда дополнительно характеризуя их («злой», «воровской»)[4]; иногда преступления также обозначаются как совершаемые «хитростию», «нарядным делом», «по недружбе»[5].

Теперь в качестве необходимого условия вменения закон требовал устанавливать осознание виновным существенных признаков деяния, например факта подложности при использовании нарядных (поддельных) писем[6]. Умысел в Соборном Уложении не только четко выделяется при помощи специальной терминологии, но и связывается с усилением ответственности, это видно на примере тяжких преступлений. Так, при убийстве всегда назначалась смертная казнь, а при отсутствии умысла на причинение смерти применялись битье кнутом и тюремное заключение (в зависимости от статуса виновного)[7]. В некоторых статьях есть разграничения умышленных преступлений («по недружбе», «нарочным делом») с неосторожными («небрежением») и случайными («без хитрости», «ненарочным делом»)[8].

В период реформ Петра I принимается множество актов уголовного законодательства. Наиболее значимым среди них был Артикул Воинский 1715 г. Используемая в Артикуле Воинском терминология несколько отличается от применявшейся ранее; умышленные преступления в основном обозначаются как совершаемые «нарочно», «нагло», «из злости», «с умысла»[9].В Артикуле употребление соответствующих терминов четко ассоциируются с внутренним состоянием лица[10]. В Артикуле Воинском большое внимание уделяется степени вины. Петр I рассматривал любое преступление, прежде всего, как нарушение «интересов государственных»[11], поэтому существенным было и то, каким образом этим интересам причиняется вред. Умысел подразумевает повышенную опасность преступления, при наличии которого наказание, как правило, значительно повышается по сравнению с неосторожностью, а во многих случаях предполагает смертную казнь[12].

Первые общеизвестные работы ученых по вопросам уголовного права датируются девятнадцатым веком. О. Горегляд разделял преступления на умышленные и неумышленные, к первым он относил те, которые совершены «произвольно, с злым умыслом и обдуманностью» . В его работе умысел отождествляется с виной в целом и рассматривается как одно из свойств, составляющих сущность любого преступления . Удачный анализ умышленной вины был проведен А. П. Куницыным отделял понятие умысла от неосторожности и случая. При этом им подчеркивается, что в отличие от неосторожности, при которой не ставится цель нарушить право другого, умысел подлежит полному вменению[13].

Г. И. Солнцев дал определение умысла, отмечая, что «злоумышление... есть обдуманное злобное

предположение и направление воли преступника к произведению какого-

либо деяния, уголовным законам противнаго и нарушение прав известнаго

какого-либо рода в себе содержащего» - можно уже выделить как интеллектуальную, так и волевую составляющие умысла .

Г. И. Солнцев раскрывает также различные виды умысла, отмечая, что некоторые из них не встречаются в российском законодательстве, но выделяются «правоведами» [14].

Уголовные законы содержались в Своде законов уголовных (книга 1 тома XV Свода законов), в ст. 3 которого отмечалось, что «во всяком преступлении и проступке надлежит наипаче различать, с умыслом ли оно учинено или без умысла»[15]. В уголовном законе умысел стал рассматриваться в качестве ее неотъемлемого института. Определение умысла и указание на его виды в Своде законов отсутствовали, но при этом четко обозначалось его правовое значение. В Общей части умысел, рассматривался как обстоятельство, увеличивающее вину, что подтверждалось также положениями Особенной части (например, за умышленное убийство в качестве основного наказания назначались каторжные работы, а за неосторожное наиболее строгим наказанием было тюремное заключение).

В ст. 6 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. устанавливалось, что «в преступлениях и проступках умышленных различаются две степени: 1-я, когда противозаконное деяние учинено вследствие не внезапного, а заранее обдуманного намерения или умысла; 2-я, когда оное учинено хотя и с намерением, но по внезапному побуждению без предумышления»[16]. Уложение о наказаниях предусматривало деление умысла на два вида - заранее обдуманный и внезапно возникший . Статьи об убийстве и вреде здоровью помимо умысла заранее обдуманного и внезапно возникшего выделяли также умысел аффектированный

(«в запальчивости или раздражении»). Мера наказания зависела от «большей или меньшей умышленности в содеянии преступления» (ст. 110). По общему правилу за преступление, совершенное с заранее обдуманным умыслом, назначалась высшая мера предусмотренного законом наказания (ст. 111); совершивший преступление впервые с заранее обдуманным умыслом наказывался так же, как совершивший непредумышленное преступление в третий раз (ст. 113). При аффектированном умысле наказание понижалось по сравнению с простым внезапно возникшим умыслом, а заранее обдуманный умысел рассматривался как наиболее опасный, при котором всегда назначалась самая высокая мера наказания. [17]

Позднее, стартовали дискусии о волевой теории и теории представления. Умысел в ее трактовке понимался как воля (хотение), предметом которой является совершение преступления. Сторонники теории представления видели специфику умысла в сознании (представлении) возможности совершения преступления. Момент воли рассматривался ими как вторичный. [18]

В. Д. Спасович называл умыслом «то настроение воли преступной, когда субъект действовал намеренно, не только произвольно, но и с предвидением последствий»[19]. Н. С. Таганцев определял его как «сознательное и волимое совершение правонарушения»[20]. По мнению А. Ф. Кистяковского, «умыслом называется намерение совершить противозаконное действие, для осуществления противозаконного последствия, с тем чтобы достигнуть известной цели»[21]. А. К. Вульферт считал, что под «умыслом разумеется такое психическое состояние, когда человек совершает действие с сознанием совершаемого, значения его последствий и хотением его»[22]. Г. С. Фельдштейн отмечал, что умысел имеет место в случае «предвидения... субъектом наказуемого деяния, осуществляемого или невоспрепятствуемого им при помощи реализации воли»[23]. Н. Д. Сергеевский определял умысел как «отношение познавательной способности человека к его деянию, именно, сознание совершаемого, предвидение последствий и сознание противозаконности деяния» .

Развитие науки и реформирование общественной жизни вызывали необходимость принятия нового уголовного кодекса. Его подготовка растянулась на 22 года, в разработке участвовали ведущие ученые (Н. С. Таганцев, И. Я. Фойницкий, Н. А. Неклюдов)[24]. Результатом этой работы стало принятие Уголовного уложения 1903 г., в котором впервые в истории отечественного уголовного законодательства появилось общее определение умысла. В его ст. 48 указывалось, что «преступное деяние почитается умышленным не только когда виновный желал его учинения, но также когда он сознательно допускал наступление последствия, обусловливающего преступность сего деяния»[25].

В начале двадцатого века изучение вопросов усмысла не потеряло актуальность. Существенные перемены в рамках четвертого периода происходят после революции 1917 г., когда возникает и проходит этап своего становления советская уголовно-правовая наука. Для теоретических представлений первых лет советской власти было характерно сильное влияние идей социологической школы уголовного права[26], что способствовало крайне отрицательному отношению к институту вины. Данное понятие ассоциировалось с буржуазным направлением в науке и воспринималось как чуждое социалистическому праву[27]. Изучение вопросов умысла набрало обороты в 1920-е годы в связи с разработкой и принятием нового уголовного законодательства и появлением новых учебников по уголовному праву[28].

Ученые А. А. Пионтковский и А. А. Жижиленко рассматривали вину в качестве субъективного отношения лица к преступлению, хотя и допускали в будущем, при развитии социализма, возможность сближения этого ее понятия с понятием опасного состояния. В рамках данного подхода в 1924 г. было сформулировано определение вины, согласно которому «вина есть психическое отношение вменяемого лица к учиненному им преступному деянию в форме умысла или неосторожности»[29].

Ученые М. Ю. Козловский, М. А. Чельцов-Бебутов, Н. Н. Паше-Озерский имели более радикальные взгляды и полагали, что с точки зрения социальной опасности преступника и его деяния вина и ее виды не имеют никакого значения, а являются всего лишь «пережитками буржуазного права, от которых необходимо избавиться»[30].

Первой попыткой систематизации Общей части советского уголовного права на основе законодательства и практики первых лет советской властистало постановление НКЮ от 12 декабря 1919 г. «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР». Руководящие начала открыто декларировали отказ от вины, а также не указывали на умысел и неосторожность. Такой подход явился отражением наиболее радикальных теоретических представлений о вине того времени, тем не менее ст. 12 Руководящих начал велела различать, «совершено ли деяние в сознании причиненного вреда или по невежеству и несознательности», а также «обнаружены ли совершающим деяние заранее обдуманное намерение... или деяние совершено в состоянии запальчивости, по легкомыслию и небрежности»[31]. Категоричность и противоречивость Руководящих начал в вопросе о вине отмечалась многими исследователями данного документа[32].

Первое в советском уголовном законодательстве определение умысла было сформулировано Уголовным кодексом РСФСР 1922 г. В его ст. 11 отмечалось, что действующими умышленно признаются лица, которые «предвидели последствия своего деяния и их желали или же сознательно допускали их наступление». В отличие от Руководящих начал, при разработке кодекса возобладал господствующий в теории взгляд об отрицании вины, но признании умысла и неосторожности. При этом отсутствие самого понятия вины не означало, что кодекс исходил из объективного вменения; напротив, многие его положения свидетельствовали о построении ответственности именно на основе принципа субъективного вменения[33].

Вскоре после своего появления определение умысла подверглось доработке в связи с принятием Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. В соответствии со ст. 10 Уголовного кодекса 1926 г. действующими умышленно признавались те лица, которые «предвидели общественно- опасный характер последствий своих действий, желали этих последствий или сознательно допускали их наступление»[34].

В конце 1920-х — начале 1930-х годов были были популярны взгляды Е. Б. Пашуканиса и его сторонников, согласно которым право присуще только буржуазному обществу, постепенно должно отмереть и быть заменено политикой[35]. Данные идеи проявились при подготовке Н. В. Крыленко и Е. Г. Ширвиндта двух проектов Уголовного кодекса СССР. В них не только отсутствовала вина, но также допускалось привлечение лица к уголовной ответственности без установления его вины, а умысел и неосторожность понимались как признаки социальной опасности, не являющиеся необходимыми условиями уголовной ответственности[36].

С середины 1930-х годов отношение к вопросу вины меняется. На Первом Всесоюзном совещании по вопросам науки советского права и государства (1938 г.) и на Первой научной сессии Всесоюзного института юридических наук (1939 г.) осуждалось объективное вменение, подчеркивалось значение вины и различия ее видов для правосудия, а в целях ликвидации отставания науки уголовного права на данном направлении задачи разработки вопросов вины, умысла и неосторожности ставились в числе основных[37].

Конец 1930-х годов и послевоенный период отразились рядом дискуссий о развитии понятия вины. Итоги дискуссии о вине, подведенные в 1955 г. журналом «Советское государство и право», имели большое значение. Во-первых, вина была признана реальноым психическим отношением. Во-вторых, была подвергнута критике идея разделения вины на два понятия (в том числе ее широкое понимание, подрывающее значение состава преступления) и подтвержден статус вины как общего родового понятия для умысла и неосторожности. В-третьих, была признана целесообразность включения в понятие вины момента отрицательной оценки, подчеркивающего ее социальное содержание[38].

Получилось не просто психологическое, а социально-психологическое понимание вины, в рамках которого признается существенное значение не только психического, но и социального содержания вины.

В послевоенный период развития науки исследование вопросов умысла ознаменовался книгой Б. С. Утевского «Вина в советском уголовном праве», что была первой в советском уголовном праве крупной монографией по данной проблеме. На основе отечественной и иностранной литературы, законодательства и судебной практики в ней анализировалось понятие умысла, особенности его психологического содержания, раскрывались виды умысла.[39]

Пленум Верховного Суда СССР устранил возможность отступления от принципа вины (с учетом ст. 22 Основ 1924 г., ст. 7 Уголовного кодекса РСФСР 1926 г.), разъяснив, что «наказание может быть применено судом при наличии вины умышленной или неосторожной лишь к лицу, совершившему определенное общественно-опасное действие или бездействие».[40]

Принятый на базе союзных Основ уголовного законодательства 1958 г. Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. уточнил прежнее определение умысла. В его ст. 8 преступление признавалось совершенным умышленно, если лицо «сознавало общественно опасный характер своего действия или бездействия, предвидело его общественно опасные последствия и желало их или сознательно допускало наступление этих последствий». Данное определение умысла дополнялось четким закреплением самого принципа ответственности за вину (ст. 3) . [41]

Особенность данного определения заключалась в том, что оно вводило указание на новый признак — сознание общественно опасного характера деяния.

Понятие и содержание умысла по Уголовному кодексу 1960 г долго оставались неизменными. Только в начале 1990-х годов начались изменения: определению умысла была посвящена ст. 11 Основ уголовного законодательства 1991 года (прежняя формулировка была разделена на две части, соответствующие прямому и косвенному умыслу, добавились конкретные названия этих его видов)[42].

Существенные изменения в определение умысла были внесены с принятием Уголовного кодекса РФ 1996 г., на положения которого оказали большое влияние теоретические исследования проблем вины и умысла предшествующего периода. Формулировка умысла, закрепленная ст. 25 Уголовного кодекса РФ 1996 г., имеет значительные отличия от ранее содержавшейся в Уголовном кодексе РСФСР 1960 г.

Во-первых, теперь виды умысла не только отдельно определяются, но и четко называются в тексте закона (прямой и косвенный)[43].

Во-вторых, интеллектуальные элементы обоих видов умысла четко различаются по характеру предвидения последствий.

В-третьих, они содержат термин «осознание» сменил менее корректный «сознание», что важно, поскольку используется в данном случае именно для обозначения психического процесса.

В-четвертых, волевой элемент косвенного умысла противопоставлен волевому элементу прямого умысла и дополнен указанием на безразличное отношение лица к последствиям своего деяния.

В-пятых, появилось специальное правило определения вида вины в отношении составов преступлений, предусмотренных статьями Особенной части (ч. 2 ст. 24 Уголовного кодекса РФ). Указанные изменения сделали конструкции видов умысла более четкими. Определения умысла, введенные УК РФ 1996 г., до настоящего времени действуют без изменений.

[1] Памятники русского права. Вып. первый. С. 112.

[2] Российское законодательство X - XX веков. Т. 2. С. 58, 61 , 97-118 (Статьи 34, 55 Судебника 1497 г., статьи 2, 17, 53, 90 Судебника 1550 г.)

[3] Памятники русского права. Вып. третий. М., 1955 С. 172-173, (ст. 14 Белозерской уставной грамоты 1488 г.) Вып. четвертый. М., 1956, С. 193. (ст. 18 Уставной земской грамоты 1552 г.)

[4] Памятники русского права. Вып. шестой. М., 1957. С. 28-432 .ст. 1, 2, 18 гл. 2, ст. 22, 186, 179, 198, 200 гл. 10, ст.ст. 69, 71-73 гл. 21, ст.ст. 13, 16 гл. 22)

[5] ст. 179, 223, 224, 251 гл. 5, ст. 101 гл. 21(Там же. С. 1 18-406).

[6] Памятники русского права. Вып. шестой. С. 42 (ст. 2, 3 гл. 4 )

[7] Статьи 69, 71-73 гл. 21 (Там же. С. 398-399).

[8] Статьи 223, 226 гл. 10 (Там же. С. 129-130).

[9] Памятники русского права. Вып. шестой. М., 1955, С. 322-367 (Арт. 8, арт. 27, толк. арт. 37, арт. 63, толк. арт. 87, арт. 154, толк. арт. 158, арт. 163, арт. 202, арт. 203)

[10] Там же С. 346.

[11] Ромашкин П. С. Основные начала уголовного и военно-угсшовного законодательства Петра I.M., 1947. С. 36-37.

[12] Памятники русского права. Вып. восьмой. С. 327-367 (арт. 27, 28 , арт. 154, 158 , арт. 178, 179, арт. 203

[13] Памятники русского права. Вып. восьмой. С. 44,46.

[14] Солнцев Г. Российское уголовное право. Ярославль, 1907. С. 78

[15] Свод законов Российской Империи: Законы уголовные. СПб., 1832. С. 3.

[16] Российское законодательство X - XX веков. Т. 6. М., 1988. С. 174.

[17] Андрусенко О. В., Кодан С. В. От Свода законов уголовных к Уложению о наказаниях уголовных и исправительных. Екатеринбург, 2000. С. 74.

[18] Фельдштейн Г. С. Природа умысла. С. 4-12

[19] Спасович В. Учебник уголовного права. Т. 1. Вып. первый. СПб., 1863. С. 153.

[20] Таганцев Н. С. Курс русского уголовного права. Часть Общая. Книга 1-я. С. 12.

[21] Кистяковский А. Ф. Элементарный учебник общего уголовного права. Часть общая. К., 1891, С. 336.

[22] Вульферт А. К. Лекции по Общей части уголовного права. СПб., 1895. С. 174.

[23] Фельдштейн Г. С. Природа умысла. С. 13.

[24] Развитие русского права во второй половине XIX - начале XX века. С. 177-178.

[25] Российское законодательство X - XX веков. Т. 9. М., 1994. С. 285.

[26] Сорок лет советского права, 1917 - 1957: В 2 т. T. I. Л., 1957. С. 489

[27] Герцензон А. А. Пути развития советской науки уголовного права за 30 лет // Сов. государство и право. 1947. № 11. С. 76, 78).

[28] Шишов О. Ф. Проблемы уголовной ответственности в истории советского уголовного права. М., 1982. С. 56-57.

[29] Пионтковский А. А. Уголовное право Р.С.Ф.С.Р.: Часть общая. М., 1924. С. 131.

[30] Уголовное право: История юридической науки. М., 1978. С. 80-81

[31] Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. С. 59.

[32] История советского уголовного права. С. 167-168; Уголовное право: История юридической науки. С. 80.

[33] Марьяхин Я. Вина в Уголовном кодексе РСФСР редакции 1922 г. // Сов. юстиция. 1939. № 10. С. 17.

[34] Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. С. 258.

[35] Энциклопедия уголовного права. Т. 1. С. 638

[36] Дагель П. С. Развитие института вины в советском уголовном праве и учения о вине в советской уголовноправовой науке (статья первая: 1917 — начало 1930-х гг.). С. 92-93.

[37] Сорок лет советского права, 1917 - 1957: В 2 т. Т. II. Л., 1957. С. 511-512.

[38] Орлов Д. Против оценочной концепции вины проф. Утевского // Соц. законность. 1952. № 7.С. 6

[39] КУРС СОВЕТСКОГО УГОЛОВНОГОПРАВА, МОСКВА -1950, Проф. Б. С.УТЕВСКИЙ, «ВИНА в СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ», ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ЮРИДИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

[40] Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1953 - 1991 гг.). Часть I. Законодательство СССР с. 11

[41] Уголовный кодекс РСФСР. М., 1960. С. 8.

[42]Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1953 - 1991 гг.). Часть I. Законодательство СССР, 1992. С. 13.

[43] Козлов А. П. Понятие преступления. С. 603