Не вызывает сомнения то, что такие категории, как "сделка", "договор", "мировое соглашение", могут быть использованы и в публично-правовой сфере[1]. Субъектом договорных отношений может быть государство, не только в гражданско-правовой сфере, но и в уголовно-правовой.

Современные ускоренные формы производства по уголовным делам - сокращенное дознание (гл. 32.1 УПК РФ) и особый порядок судебного разбирательства при согласии лица с предъявленным ему обвинением (гл. 40 УПК РФ), а также при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве (гл. 40.1 УПК РФ) - получили широчайшее распространение в российской правоприменительной практике.

Количество уголовных дел, рассмотренных судами в особом порядке, приближается к 70%. Только за первое полугодие 2014 г. в особом порядке были рассмотрены уголовные дела в отношении 263 997 лиц; уголовные дела в отношении 2 165 лиц, заключивших досудебное соглашение о сотрудничестве, также были рассмотрены в особом порядке[2].

Институт ускоренного производства развивается в русле современных тенденций дифференциации уголовного судопроизводства, упрощения ряда его форм и процедур.

От того, какие задачи ставятся перед уголовным судопроизводством на том или ином этапе развития общества, зависят те процессуальные формы и процедуры, посредством которых осуществляется уголовно-процессуальная деятельность.

В различные исторические периоды вопросы единства уголовно-процессуальной формы или ее дифференциации разрешались по-разному с учетом потребностей общества на том или ином этапе его развития.

Так, существование ряда упрощенных форм в советском уголовном процессе периода 20 - 30-х гг. XX в. (периода массовых репрессий) было обусловлено в первую очередь необходимостью осуществлять уголовное судопроизводство в массовом порядке, максимально упростить и ускорить производство по уголовным делам в отношении "врагов народа", имеющим политическую подоплеку. Появление упрощенных форм уголовного судопроизводства в годы Великой Отечественной войны было обусловлено потребностями военного времени, необходимостью ужесточения процессуальных норм и правил расследования и разрешения уголовных дел в условиях боевых действий и в тылу.

Окончание войны, переход общественной жизни на мирные рельсы, прекращение массовых репрессий, некоторая либерализация общества и наступление эпохи хрущевской оттепели обусловили возникновение и нормативное закрепление идеи о единстве уголовно-процессуальной формы (в соответствии с ней производство по различным категориям уголовных дел осуществлялось в едином порядке с соблюдением единых гарантий законности). Последствиями массовых репрессий по упрощенным схемам уголовного судопроизводства стали многочисленные предложения по усложнению процессуальной формы. В литературе даже отмечалась "некоторая односторонность таких предложений, направленных чаще всего на усложнение в той или иной мере процессуальной формы по мотивам укрепления гарантий законности"[3].

Анализ современных ускоренных форм производства по уголовным делам с точки зрения их соответствия назначению уголовного судопроизводства (как с позиций защиты потерпевших и лиц, подвергаемых уголовному преследованию, регламентированных ст. 6 УПК РФ, так и с позиций обеспечения интересов общества и государства в уголовном судопроизводстве, не нашедших отражения в УПК РФ в качестве задач уголовного судопроизводства) приводит нас к выводу о том, что в условиях сокращенных производств задачи уголовного судопроизводства зачастую не реализуются.

Институты сокращенного дознания и особого порядка судебного разбирательства по трем категориям дел - при сокращенном дознании, при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве и при согласии с предъявленным обвинением - не обеспечивают в должной мере ни прав и законных интересов обвиняемых и потерпевших, ни интересов общества и государства. Институциональной особенностью всех ускоренных производств в уголовном процессе является отказ от полноценного доказывания. Фактически они представляют собой некое отступление от Конституции РФ, поскольку ч. 1 ст. 49 Конституции РФ требует, чтобы виновность лица была доказана.

В настоящее время в особом порядке допустимо принятие решения по любым категориям преступлений, включая особо тяжкие (это возможно в случае заключения досудебного соглашения о сотрудничестве). При этом может быть назначено самое строгое наказание. В этом случае возможно назначение наказания свыше 23 лет лишения свободы (2/3 от максимально возможного срока лишения свободы, назначаемого по совокупности приговоров в случае совершения преступления террористического характера и ряда других особо тяжких преступлений (ч. 5 ст. 56 УК РФ). По данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ, в первом полугодии 2014 г. в результате сложения наказаний по делам, рассмотренным в особом порядке по правилам глав 40 и 40.1 УПК РФ, в 10 случаях было назначено наказание сроком от 20 до 25 лет лишения свободы.

Фактически лицо, ходатайствующее об особом порядке рассмотрения его дела в порядке главы 40 УПК РФ, лишается права на полноценное доказывание его вины и на объективное рассмотрение его дела судом. Насколько такой подход обеспечивает защиту прав и законных интересов участников уголовно-процессуальной деятельности и публичные интересы обеспечения законности? Как могут быть достигнуты эти задачи без полноценного, объективного рассмотрения дела независимым и беспристрастным судом?

Определяя пределы возможного упрощения уголовного судопроизводства, на наш взгляд, необходимо исходить из следующего:

1. Ускоренные формы уголовного судопроизводства должны соответствовать задачам уголовного судопроизводства, отвечать интересам защиты личности, а также интересам общества, заключающимся в уменьшении социальной напряженности и процессуальной экономии при расследовании и разрешении уголовных дел о преступлениях небольшой и средней тяжести, а также вынесении справедливого обоснованного приговора по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, назначении наказания, соответствующего степени общественной опасности совершенного преступления, личности обвиняемого и иным обстоятельствам дела.

2. Чем более тяжкое совершено преступление, чем строже размер возможного наказания за совершенное преступление и серьезнее иные правовые последствия совершенного деяния, тем более весомыми должны быть гарантии прав участников производства по данному уголовному делу. Ускоренные производства не должны умалять либо ограничивать установленные Конституцией РФ и уголовно-процессуальным законом права и свободы граждан, а также их законные интересы (в первую очередь обвиняемого и потерпевшего).

Между тем, к сожалению, до сих пор нередки случаи незаконных методов ведения следствия, "внепроцессуальных" бесед с задержанным в отсутствие защитника с целью склонить его к признанию своей вины и даче показаний, случаи физического и психического насилия над подозреваемыми и обвиняемыми. Не случайно Европейский суд по правам человека признал одной из серьезных проблем российского уголовного судопроизводства отсутствие реального и эффективного механизма расследования пыток и иных незаконных методов ведения следствия ("Акулинин и Бабич против России" (2008); "Антипенков против России" (2009); "Антропов против России" (2009); "Барабанщиков против России" (2009); "Белоусов против России" (2008); "Владимир Федоров против России" (2009); "Гладышев против России" (2009); "Денисенко и Богданчиков против России" (2009); "Маслова и Налбандов против России" (2008); "Михеев против России" (2008); "Олег Никитин против России" (2008), "Раззаковпротив России" (2015) и др.)[4].

По статистике, только в первом полугодии 2014 г. в России было осуждено 18 человек за фальсификацию доказательств по уголовному делу (ч. 1 и 2 ст. 303 УК РФ), из них в 7 случаях такая фальсификация повлекла тяжкие последствия (ч. 2 ст. 303 УК РФ), 1 236 человек - за заведомо ложный донос (ч. 1 ст. 306 УК РФ) и 182 человека - за заведомо ложный донос в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления (ч. 2 ст. 306 УК РФ), в 29 случаях заведомо ложный донос был сопряжен с искусственным созданием доказательств обвинения (ч. 3 ст. 306 УК РФ), 326 человек было осуждено за заведомо ложные показания либо заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод (ч. 1 ст. 307 УК РФ), а в 12случаях это было сопряжено с обвинением лица в совершении тяжкого преступления (ч. 2 ст. 307 УК РФ), в 11 случаях имели место подкуп свидетеля, потерпевшего в целях дачи ими ложных показаний (ч. 1 ст. 309 УК РФ), в 26 случаях - принуждение свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний (ч. 2 - 4 ст. 309 УК РФ)[5]. То есть в первом полугодии 2014 г. было вынесено 1 829 обвинительных приговоров за преступления против правосудия, так или иначе повлиявшие либо способные повлиять на исход уголовного дела, в рамках которого были совершены эти преступления.

В таких условиях имеющий место в ускоренных производствах отказ от полноценного доказывания, особенно по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, представляется нам сомнительным.

3. Одним из критериев определения пределов возможного упрощения уголовно-процессуальных форм должна стать возможность в рамках соответствующей процессуальной процедуры (имеется в виду совокупность процессуальных процедур досудебного и судебного производства) установить все обстоятельства, подлежащие доказыванию по данному уголовному делу, а также принять по делу законное, обоснованное и справедливое решение.

4. Ускоренные производства не должны влечь за собой негативные последствия в виде осуждения невиновных либо назначения более мягкого наказания, чем того заслуживает лицо, совершившее преступление.

Процессуальная экономия не может превалировать над задачами защиты законных интересов участников уголовного судопроизводства, общества и государства. Справедливое решение по уголовному делу может быть принято, как правило, после объективного и полного его расследования и разрешения судом.

Вот почему дальнейшее расширение ускоренных производств, а также их существование в нынешнем виде представляется нам неприемлемым.

Важнейшими направлениями реформирования ускоренных производств, на наш взгляд, должны являться следующие:

1. Ограничение особого порядка судебного разбирательства, предусмотренного гл. 40 УПК РФ. Положения данной главы должны применяться только по уголовным делам о преступлениях небольшой и средней тяжести.

2. Существенное усиление процессуальных гарантий участников упрощенных форм уголовного судопроизводства.

Отказываясь от полноценного доказывания по делам, рассматриваемым в особом порядке, законодатель должен компенсировать это высоким уровнем защищенности прав и свобод участников ускоренных производств, усилением их процессуальных гарантий. В качестве таковых следует предусмотреть, например, обязательный допрос подсудимого в судебном заседании, который осуществляется судом. В этом смысле представляют интерес соответствующие нормы УПК Республики Беларусь. Статья 459 УПК РБ устанавливает, что после выяснения председательствующим в судебном заседании у обвиняемого его отношения к предъявленному обвинению обвиняемому предлагается дать показания по поводу предъявленного обвинения. Затем ему могут быть заданы вопросы потерпевшим, гражданским истцом, их представителями, защитником, гражданским ответчиком, его представителем. Решение в особом порядке может быть принято только в том случае, если оно никем не оспаривается и не вызывает у суда сомнений.

3. Досудебное соглашение о сотрудничестве не может заключаться по делам о любых преступлениях, предусмотренных Особенной частью УК РФ. Это противоречит не только замыслу законодателя, предполагавшему в качестве цели данного института в первую очередь защиту публичного интереса в раскрытии и расследовании сложных уголовных дел о тяжких и особо тяжких преступлениях, но и здравому смыслу.

В первом полугодии 2014 г. было заключено 2 165 досудебных соглашений о сотрудничестве. Из них 569 - по делам о преступлениях небольшой тяжести, что составляет 26,2%. При этом в 77 случаях досудебное соглашение заключено по делам о злостном уклонении от уплаты средств на содержание детей и родителей (ст. 157 УК РФ), в 12 случаях - по делам об умышленном причинении легкого вреда здоровью и побоях (ст. 115 и 116 УК РФ), а в 21 случае досудебное соглашение заключено с лицами, совершившими преступление по неосторожности[6].

Необходимо определить конкретный перечень составов преступлений, при расследовании которых заключение досудебного соглашения о сотрудничестве в наибольшей степени отвечает публичным интересам. На наш взгляд, в первую очередь к ним должны быть отнесены преступления террористической направленности, преступления в сфере незаконного оборота оружия и наркотических средств, торговля людьми, бандитизм, ряд преступлений экономического характера (в том числе легализация денежных средств, добытых преступным путем) и преступлений, посягающих на конституционный строй России, а также преступления, совершенные организованными группами и организованными преступными сообществами.

4. Важнейшей гарантией соблюдения прав участников особого производства, предусмотренного гл. 40.2 УПК РФ, может стать введение судебного контроля за заключением досудебного соглашения о сотрудничестве, который может осуществляться по правилам ст. 125 УПК РФ.

5. Суд должен иметь возможность по собственной инициативе отказать в удовлетворении ходатайства об особом порядке судебного разбирательства и рассмотреть дело в общем порядке даже при соблюдении всех процессуальных условий, необходимых для принятия решения в особом порядке и при наличии внутреннего убеждения в доказанности обвинения. Это могут быть случаи, когда публичный интерес требует более строгого наказания лица, совершившего преступление, чем предусмотрено в особом порядке, даже если потерпевший согласен с назначением виновному менее строгого наказания, не превышающего 2/3 от максимального срока и размера наказания, предусмотренного санкцией соответствующей статьи УК РФ.

В целом, несмотря на ряд существенных различий, уголовно-процессуальные институты, допускающие элементы договора, согласования позиций сторон составляют один понятийный ряд, восходящий к категории "соглашение" или сделка, т.е. правомерное юридическое действие, специально направленное на установление, изменение или прекращение прав и обязанностей у ее участников[7].

Я считаю, что понятие "сделка" имеет универсальное значение и для публично-правовых отраслей права, включая уголовно-процессуальную и уголовно-правовую. На мой взгляд, гражданско-правовая категория "сделка", как и ее процессуальная проекция в виде "мирового соглашения", пусть и с рядом ограничений, действительна в уголовно-процессуальной сфере.

Цель сделки порождать состоит в том, чтобы порождать права и обязанности сторон путем согласования ими своих интересов и выработки взаимоприемлемых условий. Правопорождающая суть сделки-соглашения проистекает из признания равенства прав контрагентов и их свободы воли, в состязательном процессе мы вполне можем нащупать почву для этого.

Как справедливо было замечено, любое соглашение - это взаимное добровольное волеизъявление, которое влечет определенные блага для обеих сторон соглашения[8]. Согласно существующему в теории права представлению правовой договор (как сделка, соглашение) является юридическим фактом, с которым связываются возникновение, изменение и прекращение правовых отношений, урегулированных нормами права. С момента заключения сделки, права и обязанности сторон вытекают уже непосредственно из договорного обязательства. Сделка представляет собой юридический факт, порождающий, изменяющий прекращающий правовые отношения.

В уголовном процессе это, конечно, не совсем так. Заключение соглашения на условиях, которые выработали стороны, есть юридический факт, который порождает систему материально- и процессуально-правовых отношений между государством и обвиняемым/стороной защиты. Тем не менеея считаю, что можно использовать общую модель "сделка-договор" для объяснения природы анализируемого нами уголовно-процессуального института. Так, определение досудебного соглашения о сотрудничество, даваемое в п. 61 ст. 5 УПК РФ, близко к понятию мировая сделка.

На мой взгляд, такой ход оправдан при допущении того, что состязательность, равноправие сторон едины как для гражданского, так и уголовного судопроизводства, что вытекает из ст. ст. 46, 49, 123 Конституции России[9]. Л.Я. Таубер писал по этому поводу: "Одно из двух: либо обвинительный уголовный процесс имеет лишь внешнее сходство с состязательным гражданским процессом, по существу же и тот и другой представляют явления различного порядка, либо господствующая теория неверна и неприменима к уголовному судопроизводству и гражданскому судопроизводству"[10]. Научная же методология, по его словам, требует сведения сходных явлений к одной и той же причине или принципу, пока не будет доказано, что такой причины или принципа найти нельзя. Возражения сторонников дуалистического объяснения роли сторон в обоих процессах против применимости состязательного начала в уголовном судопроизводстве едва ли убедительны[11].

Как писал Л.Я. Таубер, всякая мировая сделка является актом распоряжения материальными правами со стороны истца или ответчика. Он настаивал на том, что вопрос о возможности мировой сделки не есть следствие состязательного начала, он зависит от свойства тех материальных прав, о которых идет спор, и от тех материальных прав, о которых идет спор, и от качества спорящих[12]. Противоположной точки зрения по этому поводу придерживались многие другие авторы, но нам кажется, что их возражения не могут устоять против такого довода, выставляемого Л.Я. Таубером. Он указывал на то, что в уголовном процессе охрана публичного интереса совмещается с соблюдением nemojudexsineactore и пр. благодаря тому, что в уголовных делах истцом является обыкновенно не частный человек как таковой, а постоянное государственное установление (прокурор, полиция) или отдельный гражданин, которому закон делегирует осуществление принадлежащего государству уголовного иска (общественный обвинитель). Таким образом, дело не в природе защищаемого процессуальным механизмом материального права, а в более общей правовой паремии, обнимающей как область частного, так и область публичного права: именно с тем положением, что каждый может самостоятельно распоряжаться лишь своими, а не чужими правами. Ясно, что если право наказания принадлежит государству, им не может в процессе распоряжаться потерпевший[13].

Распоряжение правом на обвинение (уголовный иск), предметом которого являются не частные, а публичные права, может быть предоставлено их субъекту. Прокурор как представитель государства может быть признан субъектом права на обвинение (публичный уголовный иск) и, соответственно, он по закону является субъектом права на заключение досудебного соглашения с обвиняемым, но также и прекращение соглашения.

С моей точки зрения, досудебное соглашение о сотрудничестве - это процессуальная сделка, порождающая материально-правовые последствия. "Мировое соглашение есть гражданско-правовая сделка, т.е. порождающее гражданско-правовые последствия взаимное волеизъявление сторон, направленное на установление, изменение или прекращение гражданско-правовых отношений"[14]. Соглашение о сотрудничестве есть уголовно-процессуальная сделка, взаимное волеизъявлении сторон в деле, направленное на установление взаимных обязательств, в том числе материально-правового характера, между государством (в лице стороны обвинения) и обвиняемым. Поэтому прав Ю.К. Орлов, делая вывод: "Таким образом, мы видим, что особый порядок судопроизводства по УПК обладает всеми признаками сделки. И не нужно бояться называть вещи своими именами"[15]. Признаки сделки, приводимые Ю.К. Орловым: добровольность, она заключается только по желанию сторон; при сделке каждая из сторон получает какую-то выгоду[16].

Сделка - это не акт одностороннего волеизъявления. Поэтому правильно некоторые авторы указывают на то, что напрасно в УПК РФ не прописаны обязательства органа следствия и прокурора, которые могут стать предметом соглашения, а в конечном итоге (в случае невыполнения) основанием для ответственности государства (т.е. порождать право на реабилитацию), при выполнении обвиняемым условий соглашения прокурор может только просить суд о применении к нему соответствующих поощрительных мер уголовно-правового характер, сторона обвинения может произвольно толковать в свою пользу результаты соглашения и пр.[17]

УПК РФ предъявляет определенные требования к сторонам соглашения и выстраиванию иерархии отношений между участниками со стороны обвинения. Недействительной будет сделка, совершенная под принуждением. Гарантией от такого принуждения является обязательное участие защитника в процедуре заключения соглашения о сотрудничестве. Другими гарантиями выступают судебный контроль, судебный надзор и ведомственный контроль за исполнением соглашения сторонами.

Важнейшим признаком сделки является ее правомерный характер. Я в полной мере признаю необходимость наличия этого свойства у досудебного соглашения о сотрудничестве. Суд обязан отказать в признании результатов заключения соглашения юридически значимыми или даже противоречащими законности и справедливости. Гарантией того, что соглашение не будет использовано против общества, государства, личности является участие в качестве одной из сторон соглашения прокурора, а также решающая роль суда в принятии окончательного решения по делу. Соглашение сторон по уголовному делу подлежит утверждению судом в форме обвинительного приговора, если только им не будут обнаружены обстоятельства, с которыми уголовный (ч. 2 ст. 62 УК РФ[18]) или уголовно-процессуальный закон устанавливает невозможность вынесения такового.

В отличие от гражданско-правовых отношений, которые могут быть двусторонними, в сфере уголовного судопроизводства, третьим субъектом выступает суд. Таким образом, судебное участие всегда будет необходимым условием действительности соглашения о сотрудничестве обвинения с обвиняемым. Выполнение обвиняемым своих обязательств по соглашению и выполнение тех действий, которые подпадают под понятие "смягчающее обстоятельство" есть не только процессуальный акт, побуждающий суд к проведению особого порядка, но также акт, порождающий для него обязанность применить уголовно-правовые нормы, смягчающие или полностью освобождающие подсудимого от наказания. Судебная форма придания соглашению сторон общеобязательного статуса является завершающим моментом в оформлении фактически сложившихся правовых отношений между обвиняемым и обвинительной властью государства.

[1] Дудина Н.А. К вопросу о предназначении института досудебного соглашения о сотрудничестве // Российский судья. 2014. N 4. С. 8.

[2][2] Сайт Судебного департамента при Верховном Суде РФ. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=586 (дата обращения: 23.03.2016).

[3] Алексеев Н.С., ДаевВ.Г., КокоревЛ.Д. Указ.соч. С. 32.

[4] Сайт ЕСПЧ. URL: http://www.espch.ru/ (дата обращения: 23.03.2016).

[5] Сайт Судебного департамента при Верховном Суде РФ. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=586_ (дата обращения: 23.03.2016).

[6] Сайт Судебного департамента при Верховном Суде РФ.

[7] Гражданское право: Учебник: в 4 т. 3-е изд., перераб. и испр. / Отв. ред. Е.А. Суханов. Т. 1. Общая часть. М., 2004. С. 439.

[8] Васяев А.А. Сделка с правосудием или сделка с обвинением // Современное право. 2010. N 2. С. 89.

[9]"Конституция Российской Федерации" (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 21.07.2014 N 11-ФКЗ) // Официальный текст Конституции РФ с внесенными поправками от 21.07.2014 опубликован на Официальном интернет-портале правовой информации http://www.pravo.gov.ru, 01.08.2014, в "Собрании законодательства РФ", 04.08.2014, N 31, ст. 4398.

[10]ТауберЛ.Я. Указ.соч. С. 87.

[11] Там же. С. 88.

[12] Там же. С. 80.

[13] Там же. С. 96.

[14] Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. СПб.: Юрлитинформ, 2002. С. 510.

[15] Орлов Ю.К. Особый порядок судебного разбирательства: упрощенная форма или сделка о признании вины? // Российская юстиция. 2009. N 11. С. 48.

[16] Там же. С. 48.

[17] Васяев А.А. Указ.соч. С. 92; Касаткина С.А. Указ. соч. С. 176, 177; Шаталов А.С. Заключение досудебного соглашения о сотрудничестве: правовая регламентация, достоинства и недостатки // Вопросы правоведения. 2010. N 2. С. 267; Он же. Заключение досудебного соглашения о сотрудничестве: правовая регламентация, достоинства и недостатки // Журнал российского права. 2010. N 5. С. 39, 40.

[18] Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 30.03.2015, с изм. от 07.04.2015) // "Собрание законодательства РФ", 17.06.1996, N 25, ст. 2954.