Сегодня вряд ли возможно отрицать всю важность рекомендаций, резолюций, деклараций и других, не обладающих юридической силой, международных актов на процесс становления, развития, действия и совершенствования не только международной, но и национальной правовой системы. Физические и юридические лица, государственные органы не остаются в стороне от данного процесса, а обращаются, используют, учитывают нормы ММП.

В общей теории права, в международном праве такие тесно связанные между собой понятия, как «правовая система», «национальная правовая система», «международная правовая система», определяются по-разному.[1] Наиболее убедительным видится подход, представители которого под основными компонентами правовой системы понимают объективное право, юридическую практику и правосознание.[2]

С одной стороны, он позволяет отграничить понятие правовой системы от системы права – более узкого по своему смыслу явления, которое отражает внутреннюю структуру позитивного права. В противном случае право легко смешать с иными нормативными регуляторами, упорядочивающими общественные отношения (обычаем, моралью, религией и др.). С другой стороны, интегративный подход к содержанию правовой системы приводит к тому, что в результате включения в него всех явлений правовой действительности получается предельно широкая, недостаточно определенная категория.

Развитие международных отношений показало, что международное право, будучи частью законодательства, внутреннего права или правовой системы страны (в зависимости от особенностей подходов государств), принадлежит к специфической международной правовой системе, на которую оказывают влияние международные неправовые нормы.

В отечественной доктрине международного права разработаны теории, объединяющие различные по своей природе международные нормы («международной юридической системы» Г. И. Тункина, «международной нормативной системы» И. И. Лукашука, «сложноструктурных комплексов норм» В. А. Никифорова и др.).[3] На более широкий подход к системе международного права обращают внимание и зарубежные специалисты.[4] Во всех приведенных теориях подчеркивается не только регулятивная способность рекомендаций международных организаций и иных международных актов, не обладающих юридически обязательной силой, но и их переплетение между собой, взаимное функционирование в области международных отношений, в том числе с международным правом.

По мнению Р. А. Мюллерсона, «если международное право является подсистемой международной системы, то национальное право находится вне ее… Отсюда вытекает необходимость изучения соотношения международного и национального права как частного случая взаимодействия внутригосударственных систем и международной системы в целом».[5] Исходя из приведенного суждения, можно предположить, что взаимодействие международного и национального права может носить не только прямой, но и опосредованный неправовыми нормами характер.

Вместе с тем обзор международно-правовой литературы по теме исследования показал, что действию и реализации норм ММП в правовой системе отдельного государства уделено незначительное внимание. В этой связи большой интерес представляют те немногочисленные работы и публикации, которые касаются этого вопроса.[6] В силу отсутствия специальных комплексных исследований существующие работы не системны и чаще затрагивают лишь отдельные аспекты проблемы.

Рассмотрение международных неправовых актов, чаще всего рекомендаций международных организаций в правовой системе РФ ограничивается общими вопросами или констатацией важности обращения к ним. И достаточно редко говорится об изучении влияния ММП на все элементы российской правовой системы (право, практику правоприменения и правосознание должностных лиц органов государственной власти, сторон судебного разбирательства, представителей науки и практики).[7] Тем не менее постепенно формируется благоприятная почва для всестороннего правового анализа в данной области. Следует поддержать точку зрения о том, что отсутствуют причины, по которым государства не могут учитывать ММП во внутреннем праве, если того пожелают, посредством формального предписания или провозглашения административными или судебными органами.[8]

По этой причине актуальным представляется изучение влияния ММП как особого нормативного регулятора общественных отношений, складывающихся в пределах национальной юрисдикции. Проведение исследования действия и реализации ММП в правовой системе РФ обусловлено как возрастающей ролью его норм в регулировании внутригосударственных отношений, так и их определенной связью с общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами РФ, обязательными для применения субъектами национального права.

По мнению И. И. Лукашука, «растущее влияние резолюций международных органов и организаций на правовые системы государств представляет собой новое явление серьезного значения. …Порядок осуществления, имплементации резолюций международных организаций относится к внутренней компетенции государства. Общий порядок пока не сложился».[9] К. А. Бризкун приходит к выводу, что «использование рекомендательных актов международных актов имеет ряд особенностей, отличающих ее от реализации международно-правовых обязательств».[10]

настоящее время специалисты расходятся во взглядах как в вопросе о конкретных условиях действия ММП в национальной правовой системе, так и целесообразности их выделения.

Согласно позиции С. М. Пунжина, «в настоящее время (да и в обозримом будущем) вопрос о действии решений международных организаций в правовой системе России имеет весьма ограниченное практическое значение и представляет собой исключительно теоретический интерес».[11]

Б. Л. Зимненко полагает, что для того чтобы рекомендации стали частью правовой системы, государство вправе принять акт специального или общего внутригосударственного характера, который инкорпорировал бы соответствующие положения.[12] Указанная точка зрения вызвала возражения. По утверждению С. В. Бахина, «если согласиться с таким подходом, то получается, что состав российской правовой системы может определяться не только на уровне Конституции, но и законов… отраслевого свойства».[13] Судя по всему, он сам, учитывая широкую нормотворческую активность международных организаций на современном этапе, считает необходимым сформулировать определенные требования к действию решений международных организаций на внутригосударственной территории.

По мнению С. Ю. Марочкина, практика показывает, что суды рассматривали и рассматривают такие нормы и акты именно как рекомендательные.[14]

На наш взгляд, рекомендательный характер ММП снимает вопросы о юридических условиях обращения к ним субъектов национального права. Для их реализации, в отличие от международного права, не требуется наличия специальных отсылок или принятия актов, инкорпорирующих их положения во внутреннее право. Другое дело, что соблюдение ММП может выявить потребность в принятии дополнительных мер (законодательных, административных и т. п.), подобных тем, что свойственны механизму имплементации международного права. Используемые органами государственной власти, гражданами, юридическими лицами акты ММП, скорее, подтверждают и развивают правовые нормы, действуют в их рамках, нежели идут вразрез с ними.

Более целесообразным и отвечающим требованиям практики является решение вопросов о том, какими способами происходит реализация ММП, каковы причины данного процесса, что дает для законодательства и всей правовой системы ММП. И прежде всего данная задача должна быть решена на уровне доктрины, дабы способствовать не только толкованию, но и дальнейшему развитию правоприменения, совершенствованию законодательства.

[1] Байтин М. И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов : СГАП, 2001. С. 151–174; Матузов Н. И. Актуальные проблемы теории права. Саратов : Изд-во Сарат. гос. акад. права, 2004. С. 93–116; Марочкин С. Ю. Действие и реализация норм международного права в правовой системе Российской Федерации : монография. М. : Норма: Инфра-М, 2011. С. 19–36; Гаврилов В. В. Понятие и взаимодействие международной и национальных правовых систем : монография. Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2005. С. 41–70; Ануфриева Л. П. Понятия «система права», «международно-правовая система», «национально-правовая система» в науке международного права // Вопр. правоведения. 2013. № 1 (16). С. 128–143.

[2] Карташов В. Н. Теория правовой системы общества : учеб. пособие. В 2 т. Т. 1. Ярославль : ЯрГУ, 2005.

[3] Tunkin G. International Law in the International System // Recueil des Cours : Hague Academy of International Law. 1975/IV. Vol. 147. Alphen aan den Rijn : Samsom-Sijthoff, 1978. P. 56–76; Он же. Нормативная модель глобальной межгосударственной международной системы // Вопр. философии. 1984. № 11. С. 91–102; Лукашук И. И. Нормы международного права в международной нормативной системе. М. : Спарк, 1997. С. 16–73; Никифоров В. А. Юридическая природа и тенденции развития сложноструктурных комплексов норм, создаваемых международными организациями для регулирования мирового торгового оборота : автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2011.

[4] Weiss E. B. The New International Legal System // Perspectives on International Law / ed. Nandasiri Jasentuliyana, Kluwer Law International, 1995. P. 71–73.

[5] Мюллерсон Р. А. Соотношение международного и национального права. М. : Междунар. отношения, 1982. С. 22–23.

[6] Лукашук И. И. Международное право в судах государств. СПб. : Россия-Нева, 1993. С. 178–195; Asamoah O. Y. Op. cit. P. 227–233; Fleuren J. The Application of Public International Law by Dutch Courts // Netherlands International Law Review. 2010. Vol. LVII. P. 249–250; Iwasawa Yu. The Relationship between International Law and National Law: Japanese Experiences // The British Year Book of International Law. 1993. Vol. 64 / ed. by Ian Brownlie, D. W. Bowett. New York : Oxford University Press, 1994. P. 378–388; Kanetake M., Nollkaemper A. Op. cit.; Kunig Ph. Relevance of Resolutions and Declarations of International Organizations for Munucipal Law // International Law and Municipal Law: Proceedings of the German-Soviet Colloquy on Internat. Law at the Inst. fürInternat. Recht an d. Univ. Kiel, 4 to 8 May 1987 / ed. by Grigory I. Tunkin, RüdigerWolfrum. Berlin : Duncker u. Humblot, 1988. P. 59–78; Henkin L. Resolutions of International Organizations in American Courts // Essays on the Development of the International Legal Order: In Memory of Haro F. van Panhuys, T. M. C. Asser Instituut / ed. by F. Kalshoven, P. J. Kuyper, J. G. Lammers. Alphen aan den Rijn/Rockville : Sijthoff & Noordhoff, 1980. P. 199–212; Skubiszewski Kr. Recommendations of the United Nations and Municipal Courts // The British Year Book of International Law. 1972–1973. Vol. 46 / ed. by R. Y. Jennings, Ian Brownlie. New York : Oxford University Press, 1974. P. 353–364.

[7] Малиновский О. Н. О влиянии актов межгосударственных организаций о правах человека на правовую систему России // Философия права. 2009. № 6. С. 27–30.

[8] Chinkin C.M. The Challenge of Soft Law: Development and Change in International Law // International and Comparative Law Quarterly. 1989. Vol. 38. No 4. P. 858–859.

[9] Бризкун К. А. Влияние рекомендательных актов международных организаций на развитие международно-правовых и внутригосударственных норм Российской Федерации : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. С. 88.

[10] Лукашук И. И. Нормы международного права в правовой системе России : учеб.-практ. пособие. М. : Спарк, 1997. С. 26, 27.

[11] Пунжин С. М. Правовая система России и международное право (вариации на тему статьи С. В. Бахина) // Изв. вузов. Правоведение. 2010. № 2 (289). С. 251.

[12] Зимненко Б. Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. М. : РАП; Статут, 2006. С. 293–297.

[13] Бахин С. В. Международная составляющая правовой системы России // Изв. вузов. Правоведение. 2008. № 1 (276). С. 124–125.

[14] Марочкин С. Ю. Указ. соч. С. 254–255.