Система международных отношений подлежит регулированию различными по своей природе нормативными средствами. Международное право, занимая значительное место среди них, наиболее распространено, так как позволяет упорядочить межгосударственные отношения в более предсказуемом направлении и является менее затратным.[1]
Специалистами обращается внимание на неравномерное развитие роли международного права в мире и большее применение правовых механизмов в вопросах «прикладного», конкретного (права человека, экология, борьба с преступностью, др.), нежели общего и политического характера.[2] Кроме того, нельзя отрицать факты прямого нарушения международно-правовых норм, когда разрешение споров возможно лишь комплексными средствами, учитывающими специфику различных видов регуляторов. При этом, разумеется, речь не идет об их противопоставлении.[3]
Однако основанием использования ММП может быть не только специфика международных отношений. Не следует списывать со счетов ситуации, когда рекомендации международных организаций и иные акты ММП выступают едва ли не единственным нормативным средством, не представляя собой альтернативу правовым способам регулирования. Подобное обстоятельство подтверждает, к примеру, небольшое решение Верховного суда Кипра, вынесенное 24 марта 1984 г. В данном разбирательстве, при отсутствии на тот момент каких-либо доступных определений понятия «инвалидность» во внутреннем праве, а также в международных правовых актах, Суд использовал резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН, а именно «Декларацию о правах инвалидов» 1975 г. С ее помощью было вынесено новое решение.[4]
На практике все заметнее взаимодействие международных правовых норм и положений рекомендаций международных организаций, политических норм и т. п. Вместе с тем, как отмечал И. И. Лукашук, «задача юриста современности не только определить связь между резолюциями и международным правом, но также изучить их как независимый феномен, чья роль в управлении международными отношениями возрастает».[5] Поэтому представляется актуальным рассмотрение влияния ММП на международную правовую систему.
В международно-правовой литературе были высказаны прямо противоположные точки зрения о том, является ли ММП частью данной системы. Обоснованным видится мнение авторов, отрицающих такую возможность.[6] Поскольку международная правовая система формируется применительно к праву, выступающему для нее системообразующим фактором, постольку неправовые нормы не могут быть полностью включены в нее, точнее в нормативную составляющую (исключение составляют такие элементы, как практика и правосознание). ММП оказывает влияние на международную правовую систему в рамках более крупного нормативного образования – международной нормативной системы.
Изучение данного вопроса необходимо начать с рассмотрения связи ММП с международной правовой системой на уровне международных норм (отношения в статике), а затем перейти к влиянию ММП на практику и правосознание (отношения в динамике).
Соотношение международного права и ММП. Участвуя в регулировании широкого круга отношений, субъекты международного права свободны в выборе формы закрепления достигнутых ими обязательств, которые, на их взгляд, наиболее полно соответствуют особенностям сферы сотрудничества, степени ее развития и т. п. Использование ММП предполагает рассмотрение не только присущих его нормам признаков, но и иных, более частных вопросов, отражающих соотношение ММП и международного права:
1) каким образом установить наличие юридически обязательных положений в акте ММП? Государства придают большое значение внешнему оформлению международных обязательств, так как оно влечет различные последствия (регистрацию, ратификацию, опубликование и т. п. процедуры). Применение подобного «формального» подхода при характеристике акта ММП не всегда точно отражает природу составляющих его международных норм. Среди них существуют такие, которые могут повлечь для государства юридические последствия. Считаем, что для разрешения данного вопроса следует учитывать то, как международный неправовой акт воспринимается конкретным государством, для чего потребуется обратиться к обстоятельствам его принятия, заявлениям представителей государств, участвовавших в его разработке и подписании, практике использования акта и т. п.
Названные меры используются не только для разграничения международно-правовых актов и актов ММП, но также при сравнении международных юридических и политических обязательств. Как и в случае с ММП большое значение здесь имеет намерение сторон, которым, в частности, руководствовалась Комиссия международного права ООН в докладе «Руководящие принципы, применимые к односторонним заявлениям государств, способных привести к возникновению юридических обязательств» 2006 г.[7] В преамбуле указанного доклада говорится, что Руководящие принципы касаются лишь односторонних актов, принимающих форму официальных заявлений и сформулированных государством с намерением породить обязательства по международному праву.
Удачным примером в этом отношении является Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г., который, давая толкование действующих к тому времени основных принципов международного права и дополняя их перечень новыми, содержит большое количество политических обязательств. В свое время его природа подлежала активному обсуждению.[8]
как было отмечено ранее, является обращение и непосредственно к структуре международного акта: наименованию, способу изложения нормативных положений и используемым для этого формулировкам и терминам. Так, международные документы, налагающие юридические обязательства, обычно не принято именовать «договоренностями», «меморандумами», «коммюнике» и т. п. Им, как правило, свойственна: усложненная структура, когда текст разбивается на отдельные главы, статьи и другие внутренние элементы, которые могут быть поименованы; формально-определенные предписания, а не приводимые в качестве констатации общие пожелания сторон и размытые по своему характеру обязательства, представляющие совместный интерес; отсутствие отдельных слов и выражений, присущих скорее неправовым актам (commitments, participants, should, decide, carry out, benefits, come into effect и др.), вместо их эквивалентов (obligations, parties, shall, agree, undertake, rights, enter into force и др.). Нередко в самом документе указывается, что он является политическим актом.
При рассмотрении соотношения международных правовых и неправовых актов уместно привести не получивший распространения взгляд на ММП как разновидность дипломатической техники (Я. Броунли).[9] Утверждение интересно тем, что международные неправовые акты, обозначаемые общей категорией ММП, оцениваются с точки зрения их важности в дипломатической практике (при подготовке и принятии внешнеполитических решений, осуществлении юридических обязательств и т. п.). В принципе приведенная точка зрения затрагивает и специфику составления таких документов, технику изложения содержащихся в них положений, что выделяет политические договоренности, решения межправительственных конференций, рекомендации международных органов и т. п. акты от международных договоров. При этом очевидно, что упрощенный порядок разработки отдельных международных документов может сказаться на их качестве, в связи с чем указывается на вероятность проявления недостаточного внимания к составлению международных договоренностей.[10] В результате принижается значение международных политических актов, подвергается сомнению возможность эффективного сочетания правовых и политических средств регулирования.
Подобное негативное влияние на международные неправовые акты могут оказывать ситуации, при которых достижение соответствующих договоренностей является способом завуалировать существующие между сторонами противоречия, создать видимость решения проблем. На наш взгляд, данному влиянию подвержены все без исключения международные акты, включая правовые. Это объясняется тем, что все они являются политическими по природе, вне зависимости от того, обладают ли юридической силой или закрепляют морально-политические обязательства. В то же время вероятность того, что тот или иной международный акт будет служить прикрытием расхождений сторон, различна. По-видимому, в большей степени такие нарушения свойственны международным политическим договоренностям, что обусловлено отсутствием четкого механизма обеспечения их положений, подобных тем, что используются в отношении международных правовых норм. По этой причине оформление обязательств в договорной форме, как показывает практика, происходит сложнее и иногда занимает длительный период. Однако сказанное не является основанием для игнорирования международных политических обязательств (политическое регулирование может предшествовать правовому, так переговорный процесс может создавать необходимые условия для заключения международных соглашений и т. п.).
В проводимом исследовании под ММП понимаются международные рекомендательные акты, которые не налагают политических обязательств;
2) какова природа акта ММП, положения которого рассматриваются как правовые нормы? Можно выделить различные пути преобразования норм ММП в правовые: в силу международного обычая, путем закрепления в международном договоре или имплементации во внутреннем законодательстве, посредством заявлений представителей государств и др. В результате возникает вопрос о дальнейшей судьбе акта ММП. Полагаем, следует поддержать мнение, что «после принятия резолюции нормы, содержащиеся в ней, могут стать обычно-правовыми или договорными нормами. Но источником таких норм будет уже не резолюция, а договор или обычай, и это ни в коей мере не повлияет на юридическую природу самой резолюции»;[11]
3) правила ММП, признанные государствами юридически обязательными, не соответствуют действующим международным правовым обязательствам. Поскольку в данном случае речь идет о коллизиях между нормами международного права, предлагается руководствоваться общеправовыми принципами: lex superior derogat interior (акт большей юридической силы имеет приоритет перед актом меньшей юридической силы), lex posterior derogat priori (позднейшим законом отменяется более ранний), lex specialis derogat generali (специальный закон отменяет общий закон);
4) возможно ли предусмотреть условия функционирования ММП в международной нормативной системе, определяющие пределы их действия? По мнению Р. А. Колодкина материальными и процессуальными условиями действительности международных рекомендательных норм резолюций-рекомендаций Генеральной Ассамблеи ООН являются: непротиворечие принципам Устава ООН и принятие в соответствии с установленными правилами Организации. При этом критерий правомерности резолюции с точки зрения содержания нельзя применять для определения ее процессуальной действительности в силу презумпции правомерности резолюций.[12]
Как представляется, реально выделить две группы подобных условий: абсолютные и относительные. Несоответствие актов ММП абсолютным условиям является причиной признания их недействительности с момента принятия. Во-первых, действие ММП ограничено основными принципами международного права, поскольку они выступают ядром и системообразующим фактором всей международной нормативной системы.[13] Во-вторых, акты ММП как разновидности решений международных органов и организаций, не должны противоречить компетенции таких органов и организаций, определяемой в их учредительных актах (уставах).
Относительные условия означают функционирование актов ММП, если они предоставляют меньший объем прав, гарантий и т. п. по сравнению с международными соглашениями, внутренним правом, другими документами ММП. В данном случае они не подлежат отмене, а имеет место приоритет применения иных актов.[14] В источниках ММП закреплены положения о необходимости при их реализации соблюдения международных юридических обязательств, национального законодательства.[15]
Приведенные условия действия ММП в международной нормативной системе применимы только в его взаимосвязи с международным правом. Желательно, чтобы акты ММП не противоречили ему. В то же время, если обнаруживаются противоречия между самими нормами ММП, возможное решение названной проблемы видится в предварительном проведении государствами, реализующими ММП, их сравнительного мониторинга, в изучении подходов, которые они закрепляют, и уже на этой основе формирование собственного отношения к ним. Разумеется, предлагаемые меры будут эффективными, когда государства заинтересованы в исполнении соответствующих норм ММП, в том, чтобы последние отражали текущую практику, согласовывались с их прежними международными обязательствами, служили доказательством существования международного обычая, способствовали имплементации договорных норм, были формально-определенными и т. п.
Использование международных неправовых актов (прежде всего, политических) в нарушение норм международного права присуще сфере международных отношений. Обращение к ММП в правовых системах государств обычно происходит под влиянием национально-правовой имплементации международного права, что исключает возможность существенных противоречий между ними.
Взаимовлияние международного права и ММП на уровне нормотворчества. Очевидно, можно считать общепризнанным положение, что международные неправовые акты способствуют становлению норм международного права обычно-правового или договорного характера. Юридической природе и роли рекомендаций международных организаций, в первую очередь Генеральной Ассамблеи ООН, для системы международного права, уделяется значительное внимание.[16]
Нормотворческая активность международных организаций, особенно Генеральной Ассамблеи ООН, сказывается на процессе формирования международного обычая. По точному замечанию Л. Кондорелли, «посредством деклараций большинство государств показывают, каким они желают видеть преобразуемое право, провозглашают необходимость таких изменений и оказывают давление для того, чтобы вести практику в желаемом направлении».[17] Принимаемые Генеральной Ассамблеей ООН акты, наряду с международными соглашениями и прецедентами, дипломатической практикой, национальным законодательством и международно-правовой доктриной, стали одной из распространенных форм проявления международного обычая.
По мнению Международного Суда ООН, резолюции Генеральной Ассамблеи ООН при определенных обстоятельствах «могут обеспечивать свидетельства, важные для установления факта наличия какой-либо нормы или появления opinio juris. …Целый же ряд резолюций может свидетельствовать о постепенной эволюции opinio juris, требуемого для установления новой нормы» (§ 70).[18]
В результате основные признаки международного обычая претерпевают некоторые изменения. Помимо того что со временем исчезает необходимость в наличии длительной практики для формирования международно-правовой обычной нормы, можно также наблюдать в ряде случаев утрату такого неотъемлемого для обычая признака, как его неписаный характер. По словам Ю. М. Колосова, «мы являемся свидетелями обратного движения – от формулировки положения к признанию его в качестве обычая».[19]
Значительное влияние на международный обычай оказывает обращение к ММП в национальной правоприменительной деятельности. Данный процесс имеет цикличный характер: на основе рекомендаций происходит постепенное формирование устойчивой внутригосударственной практики, выступающей основой формирования международных норм юридически обязательного и рекомендательного характера, которые, в свою очередь, воздействуют на национальное законодательство и международную практику в целом.[20]
Ощутимо значение рекомендаций международных организаций и иных актов ММП для международных соглашений. В отсутствие необходимых договорных норм с их помощью осуществляется предправовое регулирование различных областей межгосударственного сотрудничества (права человека, космос, вопросы разоружения и др.). Со временем данные нормы ММП могут получить закрепление в договорной форме. При этом Г. Аранжио-Руис обращал внимание на тот факт, что «следовало бы различать… роль резолюции в определении содержания соглашения и роль резолюции в определении самого соглашения, а именно в заключении и совершенствовании соглашения».[21]
Современной тенденцией международного правотворческого процесса является возрастающее значение международных неправовых норм, на основе и с учетом которых разрабатываются международные соглашения различного уровня. Все чаще преамбулы международных договоров закрепляют многочисленные отсылки к ММП, политическим договоренностям.[22]
Рекомендации международных организаций способствуют формированию и развитию такой категории международно-правовых норм как основные принципы международного права,[23] отраслевые принципы международного права. На это, к примеру, указывает п. 1 резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 15 декабря 1985 г. «Объединение и прогрессивное развитие принципов и норм международного экономического права, касающихся, в частности, правовых аспектов нового международного экономического порядка», в котором содержалась просьба о подготовке перечня существующих и развивающихся принципов и норм международного права, относящихся к новому международному экономическому порядку (НМЭП).[24] Провозглашенный в «Декларации Конференции ООН по проблемам окружающей человека среды» 1972 г. принцип предотвращения трансграничного ущерба окружающей среде, являющийся специальным принципом международного права окружающей среды, первоначально получил развитие в «Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию» 1992 г., а уже затем был юридически закреплен в «Венской конвенции об охране озонового слоя» 1985 г.[25]
Следуя согласованным актам ММП, государства могут привносить новое в действующее международное регулирование, совершенствовать его конкретную сферу. По словам Р. Ш. Гарипова, достоинством «Декларации ООН о правах коренных народов», по сравнению с Конвенцией МОТ от 27 июня 1989 г. № 169 «О коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах», является, в частности, отсутствие специальной оговорки относительно используемого термина «народ», наличие более широкого контроля, чем в Конвенции МОТ от 26 июня 1957 г. № 107 «О защите и интеграции коренного и другого населения, ведущего племенной и полуплеменной образ жизни, в независимых странах» и вышеупомянутой Конвенции МОТ № 169.[26]
Рассмотренные ситуации свидетельствуют о том, что ММП способствует созданию международных договорных норм. Однако не исключено и обратное, когда путем закрепления положений рекомендаций международных организаций в договоре или при признании их в качестве составной части международного обычая могут быть сформированы правовые нормы. В то же время влияние международного права на нормы ММП возможно не только через изменение их природы. Имеют место случаи, когда международные соглашения заключаются с целью дальнейшего развития ММП.[27]
Содействие ММП созданию и совершенствованию основных источников международного права во многом зависит от того, насколько успешно субъекты международного права обращаются к подобным международным рекомендательным актам и воплощают их предписания в своей деятельности.
Влияние ММП на реализацию норм международного права. Нормы ММП оказывают влияние не только на источники международного права, но также активно используются международными органами, прежде всего органами международного правосудия.
С. Г. Коваленко считает подобные случаи новыми в международном судебном разбирательстве. В качестве примера им приводится применение принципа устойчивого развития Международным Судом ООН в решении по делу Габчиково-Надьмарош и принципа предосторожности Международным трибуналом по морскому праву ООН в решении по делу о южном голубом тунце.[28] Оба принципа получили закрепление в международных неправовых актах.
В споре между Аргентиной и Уругваем, касающемся целлюлозных заводов на реке Уругвай, Международным Судом ООН были отвергнуты доводы одной из сторон, ссылающейся в обоснование своей позиции на «Цели и принципы оценки воздействия на окружающую среду» – рекомендательный документ, разработанный Программой ООН по окружающей среде (ЮНЕП) в 1987 г. Тем не менее Суд отметил, что хотя акт «не является обязательным для сторон, но в качестве руководящих принципов, изданных международным техническим органом, должен приниматься во внимание…» (§ 205).[29]
В решении по делу о вопросах по обязательствам преследовать или выдавать от 20 июля 2012 г., Суд высказал мнение, что запрещение пытки является частью международного обычного права и стало императивной нормой (jus cogens). Оно основано на широко распространенной международной практике и на opinio juris государств, что следует из многочисленных международных документов, среди которых, в частности, была названа «Декларация о защите всех лиц от пыток, других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания», принятая Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1975 г. (§ 99).[30]
ММП учитывается в деятельности Международного трибунала по бывшей Югославии. О тесной связи рекомендаций международных организаций и международного права свидетельствует разбирательство Prosecutor v. Dusko Tadic a/k/a «Dule, в котором палата Трибунала отметила, что использованные ею «резолюции играли двоякую роль: они провозглашали принципы международного обычного права… и, в то же время, предназначались для содействия в принятии договоров по вопросу, разработанному для того чтобы определить и конкретизировать данные принципы» (§ 112).[31]
Широко распространены ссылки на международные неправовые акты в работе Европейского Суда по правам человека.[32]
Cлучаи обращения к ММП отражают разнообразные способы содействия его норм международному правовому регулированию: восполнение пробелов в праве путем дачи дефиниций и толкования тех или иных понятий; подтверждение существования международного обычая; усиление правовой аргументации путем приведения экспертных оценок авторитетных международных структур в отношении сложившейся спорной ситуации; информирование о существующих международных стандартах и необходимости их соблюдения, и др.
Подобная практика показывает не только возможность сочетания правовых и неправовых способов международного регулирования, но и указывает на их непосредственное взаимодействие, что способствует эффективному функционированию международного права и характеризует значение актов ММП в данном процессе.
Мнения (позиции) должностных лиц международных органов в отношении ММП. Отсутствие правовых механизмов принуждения к соблюдению международных неправовых положений ставит их осуществление в зависимость от воли государств. Поэтому использование ММП не только расширяет нормативную основу регулирования, но и позволяет судить об уровне развития международного правосознания сотрудников различных международных учреждений.
Влияние актов ММП на позиции должностных лиц международных органов может носить правовой характер, например, когда международные правовые нормы декларируют или призывают обращаться и следовать ММП в своей деятельности; если в основу принимаемых решений положены международные нормы, не обладающие юридической силой. Не исключено и неправовое влияние ММП, поскольку любой международный акт влечет реакцию международного сообщества и, как следствие, его оценку. Обратимся к текущей практике.
В деятельности международных судов встречаются случаи, когда при вынесении решения судьи руководствуются исключительно актами ММП. В деле The Prosecutor v. Biljana Plavsic, рассмотренном Международным трибуналом по бывшей Югославии, в разделе, посвященном обоснованию позиции Суда, закреплено, что он опирался на ст. 8 («a») «Минимальных стандартных правил обращения с осужденными», принятых Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в 1955 г., и ст. 11 (2) Приложения к Рекомендации № R(87)3 Комитета министров Совета Европы от 12 февраля 1987 г.[33] В данном случае возникает вопрос о правомерности использования таких актов и природе содержащихся в них норм.
Порою значение ММП подчеркивается в самом тексте судебного решения. В одном из своих решений Судебная палата Международного трибунала по бывшей Югославии указала, что приняла во внимание совокупность официальных документов, которые имеют значительный авторитет, в частности резолюции Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН, Заключительный доклад Комиссии экспертов ООН, доклады Генерального секретаря ООН и декларации и заявления Европейского сообщества и Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (§ 90).[34]
Европейский Суд по правам человека в своих постановлениях отсылает национальные органы власти к актам ММП.[35] Приведенные и иные решения характеризуют довольно высокий уровень доверия к рассматриваемой разновидности международных неправовых норм. Жан-Поль Коста, экс-председатель Европейского Суда по правам человека, по поводу «мягко-правовых» актов отметил, что они «часто служат источником вдохновения для наших судей. Но эти тексты могут также играть роль в предотвращении нарушений, таким образом, устраняя причины для жалобы в Суд»[36].
Сказанное позволяет судить о влиянии ММП на каждую компоненту международной правовой системы (систему международного права, межгосударственную практику и правосознание должностных лиц международных органов и учреждений), что способствует дальнейшему развитию как его норм, так и норм международного права, реализации положений ММП на практике.
ММП в законодательстве иностранных государств. В настоящее время сложно представить государство, которое при определении нормативных основ общественного и государственного устройства не провозглашало бы в тексте основного закона страны своей приверженности предписаниям международного права. Следует согласиться с мнением, что «существенно более разнообразным стал международный инструментарий интернационализации права государств. Особое значение приобрели резолюции международных органов и организаций, т. е. акты мягкого права».[37]
Вместе с тем государства, как правило, не склонны определять в своих конституциях основы действия международных неправовых актов. К такому выводу приходит и американский юрист-международник Д. Шелтон, отмечая, что «в большинстве случаев ссылки на мягкое право (декларации или резолюции международных организаций) происходят в судебных решениях и происходят с возрастающей частотой».[38]
Довольно часто соблюдение рекомендаций международных организаций достигается путем признания правового характера за конкретными актами, прежде всего «Всеобщей декларации прав человека» 1948 г.[39] В то же время могут быть предусмотрены отсылки к решениям международных организаций в целом (ст. 93 Конституции Испании 1978 г., ст. 93 и 94 Конституции Королевства Нидерландов 1983 г.).[40] Конституция Сербии 2006 г., к примеру, содержит норму о том, что положения о правах человека и меньшинств должны интерпретироваться на благо продвижения ценностей демократического общества согласно действующим международным стандартам по правам человека и меньшинств, а также практике международных институтов, которые осуществляют надзор за их имплементацией (абз. 3 ст. 18).[41] О приверженности принципам международного права и подтверждении верности правам и обязанностям, возникающим в силу членства в международных организациях, декларируется в Конституции Республики Экваториальная Гвинея 1991 г. (ст. 8).[42]
Иногда в конституциях устанавливается необходимость законодательного регулирования вида и объема публикации, в частности, международных договоров, постановлений, резолюций международных организаций и права, применимого на основании международных договоров (абз. 2 ст. 67 Конституции Лихтенштейна (Княжества Лихтенштейн) 1921 г.), порядок отношений с государствами и международными организациями (ст. 120 Конституции Эстонии 1992 г.).[43] Данная практика является актуальной и для Российской Федерации, где в рассматриваемой сфере существуют пробелы, неполнота правового регулирования. Видится верным утверждение об отсутствии в национальной правовой системе законодательной базы, специально посвященной использованию рекомендательных актов международных организаций и недостаточности в данном случае положений Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации».[44]
В п. 1 ст. 4 Конституции Республики Казахстан 1995 г. закреплена норма о том, что действующим правом в Республике являются нормы Конституции, соответствующих ей законов, иных нормативных правовых актов, международных договорных и иных обязательств Республики, а также нормативных постановлений Конституционного Совета и Верховного Суда Республики.[45] Указанная статья была предметом официального толкования Конституционного Совета Республики Казахстан, следуя разъяснению которого, можно предположить, что обращение к рекомендациям органов международных организаций не исключено.[46] Возможность учета актов ММП в национальном законодательстве подтверждают казахстанские специалисты.[47]
Отсылки к ММП закреплены не только в статьях основных законов государств, но и в других нормативных правовых актах, например их можно вывести из Закона Республики Беларусь «О конституционном судопроизводстве». Особый интерес для темы исследования представляет такой вид белорусского конституционного судопроизводства, как изложение позиции Конституционного Суда о документах, принятых (изданных) иностранными государствами, международными организациями и (или) их органами и затрагивающих интересы Республики Беларусь, в части соответствия этих документов общепризнанным принципам и нормам международного права (гл. 22 Закона, ст. 148–152).[48]
Отсутствие в конституциях ссылок на ММП не препятствует правоприменителям использовать его в своей деятельности. Рассматривая место международных норм необязательного характера в иерархии источников внутреннего права, авторитетный немецкий специалист Ф. Куниг отмечает, что «германское конституционное право не принимает рекомендации однозначно к сведению, в то время как законы – лишь в отдельных случаях. … Они могут приобрести внутригосударственное значение… скорее в смысле способности принять к сведению… служить критерием решений…».[49]
В Конституции США 1787 г. об актах ММП не сказано ни слова. Однако в «Своде права внешних сношений Соединенных Штатов» 1987 г., применяемом американскими судьями при отправлении правосудия, говорится, что резолюции универсальных международных организаций могут рассматриваться в качестве общего обычного права (§ 103, comment «c», reporters note 2).[50]
Обзор судебной практики ряда зарубежных государств показывает, что акты ММП обычно рассматриваются в качестве авторитетных международных документов (но не всегда, например в Японии), основной целью использования которых является толкование внутреннего права (Австрия, Бангладеш). Причиной обращения к ММП также может служить необходимость доказательства существования международного обычая (США, Италия). Хотя ММП воспринимается как дополнительное средство регулирования при вынесении решений, а иногда даже декларируется отсутствие значительных различий реализации ММП или международного права (Канада), систематическое обращение к подобным документам все же отсутствует (Германия), ММП может уделяться мало внимания (Китай, Сербия, Нигерия). В отдельных европейских государствах получили распространение случаи следования ММП, принимаемого органами Европейского Союза (Польша), в некоторых из них действуют специальные нормативные акты, регулирующие порядок исполнения решений международных органов и организаций (Словакия). Порою обращение к ММП встречает критику за недостаток соответствующих разъяснений статуса, занимаемого ими в национальной правовой системе (Уганда),[51] что, впрочем, отчасти свойственно и России. По мнению Д. Шелтон, отсутствие согласия относительно юридического статуса большинства из них привело к тому, что суды развивают собственные подходы к ММП, демонстрируя различную степень восприимчивости к таким актам, способы их юридического анализа. Вместе с тем общее мнение сводится, по-видимому, к тому, чтобы рассматривать подобные тексты как убедительные (persuasive), но не юридически обязательные.[52] Иными словами, судебные органы обладают широкой дискрецией в отношении ММП.
В качестве предполагаемых объяснений таких расхождений высказываются следующие: 1) различная степень принятия положительных свойств международного права и его институтов; 2) строгое соблюдение принципа разделения властей (непосягательство на полномочия политических органов власти); 3) меньшая восприимчивость к разделению международных договоров и международных неформальных инструментов, отсутствие объяснений использования последних.[53] В целом с приведенными доводами можно согласиться. В частности, это подтверждает тот факт, что росту числа обращений к ММП в РФ способствовало изменение восприятия значения международного права для отечественной правовой системы (подробнее об этом см. § 1 главы 2 настоящей работы).
Несмотря на то что упоминание актов ММП в текстах конституций зарубежных стран и их законодательстве не получило широкого распространения, тем не менее сам факт их наличия служит важным показателем значимости решений международных организаций, в том числе ММП, для того или иного государства.
[1] Лукашук И. И. Международно-правовое регулирование международных отношений. М. : Междунар. отношения, 1975. С. 22–29; Курдюков Г. И. Указ. соч. С. 7–33; Сандровский К. К. Политическое и правовое регулирование современных международных отношений (взаимодействие международных политических и правовых норм) // Вестн. Киев. ун-та. Сер. Международные отношения и международное право. 1987. Вып. 24. С. 8–16.
[2] Marochkin S.Yu. On the Recent Development of International Law: Some Russian Perspectives // Chinese Journal of International Law. 2009. Vol. 8. No 3. P. 701.
[3] Мингазов Л. Х. Эффективность норм международного права: Теоретические проблемы : дис. ... д-ра юрид. наук. Казань, 2000. С. 202.
[4] Constantinou v. Cyprus, Judicial Review Decision, Case No 302/80 [Электронный ресурс] // Oxford Reports on International Law in Domestic Courts. 917 (CY 1984). Режим доступа: http://opil.ouplaw.com/home/ORIL
[5] Lukashuk I. I. Recommendations of International Organizations in the International Normative System // International Law and the International System / ed. William Elliott Butler. Dordrecht : Martinus Nijhoff Publishers, 1987. P. 38.
[6] Гаврилов В. В. Понятие и взаимодействие международной и национальных правовых систем : монография. Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2005. С. 59–61; Безбородов Ю. С. Указ. соч. С. 83.
[7] Руководящие принципы, применимые к односторонним заявлениям государств, способных привести к возникновению юридических обязательств : доклад Комиссии международного права о работе ее 58-й сессии, 2006 г. // Официальные отчеты Генеральной Ассамблеи, 61-я сессия. Дополнение № 10 (А/61/10).
[8] В отечественной доктрине международного права Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе рассматривался в качестве уникального документа комплексного характера со сложной внутренней структурой, обладающий юридической силой. Распространенная среди зарубежных специалистов точка зрения о нем как о международном политическом акте не получила широкой поддержки (И. И. Лукашук, Р. А. Мюллерсон, Г. И. Тункин, В. Н. Федоров). Как правило, он признавался особой разновидностью международного договора (Б. М. Ашавский, А. В. Гидирим, Я. А. Григелёнис, В. А. Мазов, А. Н. Талалаев), который именовали по-разному: «международное соглашение упрощенного вида» (sui generis), «неформальное международное соглашение» и др. При этом уточнялось, что неформальный характер подобных соглашений затрагивает только порядок заключения, а не форму. Однако их признаки не были устоявшимися. Несмотря на констатацию сходства с международными договорами, порою указывалось на отсутствие согласия государств относительно юридической обязательности неформальных соглашений, неоднозначную юридическую природу (Н. А. Ушаков). Некоторые специалисты (Г. В. Игнатенко, С. А. Малинин) характеризовали Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству как своеобразный источник международного права, акцентируя на нормативной основе решений международных конференций. Вместе с тем обычно не ставилась под сомнение юридическая природа изложенных в Заключительном акте основных принципов международного права. На наш взгляд, в данном случае речь идет о международной договоренности, содержащей некоторые правовые нормы, развивающие основные принципы международного права. В то же время их наличие не изменяет общего политического характера документа.
[9] Change and Stability in International Law-Making / ed. by Antonio Cassese and Joseph H. H. Weiler : Berlin, New York : Walter de Gruyter, 1988. P. 66–72.
[10] Aust A. Modern Treaty Law and Practice. Third edition. New York : Cambridge University Press, 2013. P. 45–46.
[11] Кузнецова А. В. Нормотворческая деятельность Генеральной Ассамблеи ООН // Право и политика. 2007. № 6 (90). С. 56.
[12] Колодкин Р. А. Указ. соч. С. 9, 18.
[13] Курс международного права. В 7 т. Т. 2. Основные принципы международного права / отв. ред. И. И. Лукашук. М. : Наука, 1989. С. 9 (автор соотв. главы – И. И. Лукашук).
[14] См. ст. 6 Декларации об искоренении насилия в отношении женщин 1993 г. (A/RES/48/104).
[15] Декларация о праве и обязанности отдельных лиц, групп и органов общества поощрять и защищать общепризнанные права человека и основные свободы : резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 9 дек. 1998 г. // A/RES/53/144.
[16] Малинин С. А. О критериях правомерности резолюций Генеральной Ассамблеи ООН // Изв. вузов. Правоведение. 1965. № 2. С. 113–123; Тункин Г. И. Теория международного права / под общ. ред. Л. Н. Шестакова. М. : Зерцало, 2009. С. 143–156; Яновский М. В. Генеральная Ассамблея ООН. Международноправовые вопросы. Кишинев : Штиинца, 1971. С. 270–292; Asamoah O. Y. The Legal Significance of the Declarations of the General Assembly of the United Nations. Hague : Martinus Nijhoff. 1966; Sloan B. General Assembly Resolutions Revisited (Forty Years Later) // The British Year Book of International Law. 1987. Vol. 58 / ed. by Ian Brownlie, D. W. Bowett. New York : Oxford University Press, 1988. P. 46–90; The Elaboration of General Multilateral Conventions and of Non-Contractual Instruments Having a Normative Function or Objective : Institut de droit international, thirteenth commission, rapporteur Mr Krzysztof Skubiszewski, session of Cairo, 1987 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.idi-iil.org/; Statement of Principles Applicable to the Formation of General Customary International Law (Final Report of the Committee on Formation of Customary (General) International Law) : International Law Association, London conference, 2000 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.ila-hq.org/
[17] International Law: Achievements and Prospects // ed. by Mohammed Bedjaoui. Dordrecht : Martinus Nijhoff Publishers. 1991. P. 200.
[18] Legality of the Threat or Use of Nuclear Weapons : Advisory Opinion of 8 July 1996 // International Court of Justice. Reports of Judgments, Advisory Opinions and Orders, 1996.
[19] Колосов Ю. М. Виды международно-правовых обычных норм в международном гуманитарном праве // Российский ежегодник международного права. Спец. вып. 2005. СПб. : Россия-Нева, 2006. С. 20–21.
[20] Тиунов О. И. О характере положений Всеобщей декларации прав человека и ее влиянии на развитие взаимодействия международных и конституционных норм // Конституционное право и международное право: взаимодействие и развитие в современную эпоху : сб. науч. статей по материалам Вторых конституционных чтений. М. : РАП, 2010. С. 102.
[21] Arangio-Ruiz G. The United Nations Declaration on Friendly Relations and the System of the Sources of International Law: With an Appendix on the Concept of International Law and the Theory of International Organization. Alphen aan den Rijn : Sijthoff & Noordhoff International Publishers B. V., 1979. P. 57.
[22] См.: Конвенция о гражданско-правовой ответственности за коррупцию (ETS № 174) от 4 нояб. 1999 г. // КонсультантПлюс; Международная конвенция ООН борьбе с финансированием терроризма от 9 дек. 1999 г. // Бюл. международных договоров. 2003. № 5. С. 10–23; Конвенция по охране и использованию трансграничных водотоков и международных озер от 17 марта 1992 г. // Бюл. международных договоров. 1999. № 10. С. 3–18.
[23] Курс международного права. В 7 т. Т. 2. Основные принципы международного права / отв. ред. И. И. Лукашук. М. : Наука, 1989. С. 12 (автор соотв. главы – И. И. Лукашук).
[24] Объединение и прогрессивное развитие принципов и норм международного экономического права, касающихся, в частности, правовых аспектов нового международного экономического порядка : резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 15 дек. 1985 г. // A/RES/35/166. Подробнее о значении отдельных резолюций Генеральной Ассамблеи ООН для становления и развития НМЭП см.: Ашавский Б. М. Юридическое значение актов ООН относительно нового международного экономического порядка (НМЭП): международное экономическое мягкое право, международное экономическое «мягкое право» или…неправо? // Евразийский юрид. журн. 2014. № 4 (71). С. 26–31.
[25] Декларация Рио-де-Жанейро по окружающей среде и развитию от 14 июня 1992 г. // Действующее международное право. Документы : в 2 т. Т. 2 / сост. Ю. М. Колосов, Э. С. Кривчикова. С. 444–448; Венская конвенция об охране озонового слоя от 22 марта 1985 г. // Действующее международное право. В 3 т. / сост. Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. Т. 3. М. : Изд-во Моск. независимого ин-та междунар. права, 1999. С. 692–700.
[26] Гарипов Р. Ш. Декларация ООН о правах коренных народов и ее роль в защите прав аборигенов в XXI веке // Основные тенденции развития современного международного права. Liber Amicorum в честь профессора Геннадия Иринарховича Курдюкова / отв. ред. А. Б. Мезяев, Н. Е. Тюрина. Казань : Центр инновационных технологий, 2010. С. 149–150.
[27] См. преамбулу Европейской конвенции о трансграничном телевидении (ETS № 132) от 5 мая 1989 г. (КонсультантПлюс).
[28] Коваленко С. Г. Компетенция Международного трибунала по морскому праву : дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. С. 126–127.
[29] Case Concerning Pulp Mills on the River Uruguay (Argentina v. Uruguay) : judgment of 20 April 2010 // International Court of Justice. Reports of Judgments, Advisory Opinions and Orders, 2010.
[30] Questions Relating to the Obligation to Prosecute or Extradite (Belgium v. Senegal) : judgment of 20 July 2012 // International Court of Justice. Reports of Judgments, Advisory Opinions and Orders, 2012.
[31] Prosecutor v. Dusko Tadic а/к/а «Dule» : сase № IT-94-1-AR72, 2 oct. 1995 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.icty.org/
[32] См. постановления: от 20 июня 2013 г. // Бюл. Европейского Суда по правам человека. 2014. № 6; от 18 апр. 2013 г. // Бюл. Европейского Суда по правам человека. 2014. № 1; и др.
[33] The Prosecutor v. Biljana Plavsic : case №. IT-00-40-I, 18 jan. 2001 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.icty.org/
[34] Prosecutor v. Zejnil Delali] Zdravko Muci] also known as «Pavo» Hazim Deli] Esad Land@O also known as «Zenga» : сase № IT-96-21-T, 16 nov. 1998 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.icty.org/
[35] Дело «Федченко (Fedchenko) (№ 2) против Российской Федерации» (жалоба № 48195/06) : постановление Европейского Суда по правам человека от 11 февр. 2010 г. // Бюл. Европейского Суда по правам человека. 2010. № 9. С. 78; Дело «Бурдов (№ 2) против Российской Федерации (жалоба № 33509/04) : постановление Европейского Суда по правам человека от 15 янв. 2009 г. // Российская хроника Европейского Суда. 2009. № 4.
[36] Speech Given by Mr Jean-Paul Costa, President of the European Court of Human Rights, on the Occasion of the Opening of the Judicial Year, 25 January 2008 // Annual Report 2008 of the European Court of Human Rights, Council of Europe. Strasbourg, 2009. P. 38–39.
[37] Лукашук И. И. Глобализация, государство, право, XXI век. М. : Спарк, 2000. С. 51.
[38] International Law and Domestic Legal Systems: Incorporation, Transformation, and Persuasion / ed. by Dinah Shelton. New York : Oxford University Press, 2011. P. 14.
[39] Constitution of Bosnia and Herzegovina 1995 (rev. 2009) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.constituteproject.org/; Constitution of Argentina 1853 (reinst. 1983, rev. 1994) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.constituteproject.org/
[40] Constitution of Spain 1978 (rev. 2011) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.constituteproject.org/; Constitution of Netherlands 1815 (rev. 2008) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.constituteproject.org/
[41] Constitution of Serbia 2006 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.constituteproject.org/
[42] Constitution of Equatorial Quinea 1991 (rev. 2012) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.constituteproject.org/
[43] Constitution of Liechtenstein 1921 (rev. 2003) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.constituteproject.org/; Constitution of Estonia 1992 (rev. 2003) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.constituteproject.org/
[44] Каширкина А. А. Международно-правовые модели имплементации антикоррупционных конвенций // Журн. рос. права. 2014. № 3 (207). С. 85.
[45] Constitution of Kazakhstan 1995 (rev. 2008) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.constituteproject.org/
[46] Об официальном толковании норм статьи 4 Конституции Республики Казахстан применительно к порядку исполнения решений международных организаций и их органов : нормативное постановление Конституционного Совета Республики Казахстан от 5 нояб. 2009 г. № 6 // Казахстанская правда. 2009. № 283 (26027). 3 дек.
[47] Гаврилова Ю. А. Роль и место норм международного «мягкого права» в системе национального экологического законодательства // Евразийский юрид. журн. 2015. № 4 (83). С. 255–258.
[48] О конституционном судопроизводстве : закон Республики Беларусь от 8 янв. 2014 г. № 124-З // Национальный правовой Интернет-портал Республики Беларусь. 2014. 2/2122. 16 янв.
[49] Международное право = Volkerrecht / Вольфганг Граф Витцтум [и др.]. М. : Инфотропик Медиа, 2011. С. 193; Fleuren J. Op. cit. P. 249–250.
[50] Restatement of the Law, Third, Foreign Relations Law of the United States, 1987 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.ali.org/
[51] Подробнее об этом см.: International Law and Domestic Legal Systems: Incorporation, Transformation, and Persuasion / ed. by Dinah Shelton. New York : Oxford University Press, 2011.
[52] Ibid. P. 15.
[53] Kanetake M., Nollkaemper A. The Application of Informal International Instruments Before Domestic Courts // George Washington International Law Review. 2014. Vol. 46. No. 4. P. 802–804.
| 
0%