Несмотря на то что в Конституции РФ отсутствует прямое упоминание о ММП, толкование ее отдельных статей все же позволяет выявить косвенные (подразумеваемые) конституционные основания (предпосылки) его действия и реализации правовой системе:

1) ч. 4 ст. 15, содержащая конституционный принцип об общепризнанных принципах и нормах международного права, международных договорах РФ как составной части ее правовой системы. Подобное основание является наиболее распространенным. Его можно применять в различных случаях.

Во-первых, международный договор РФ может отсылать к ММП. Например, в «Соглашении между Правительством РФ и Правительством Республики Казахстан о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии» 1993 г. закреплено обязательство сторон следовать рекомендациям МАГАТЭ по обеспечению ядерной, радиационной безопасности объектов атомного научно-промышленного комплекса (ст. 7).[1]

Во-вторых, международный договор РФ может быть учредительным актом международной организации, международного судебного учреждения. В данном случае нормативным основанием использования актов ММП служит то, что они принимаются на основе и в соответствии с уставом международной организации (учреждения) или приводятся в решениях, которые имеют юридическую силу. Например, Совет Безопасности ООН в резолюции от 29 июля 2005 г. № 1617 настоятельно призвал государства соблюдать рекомендации, принятые Целевой группой по финансовым мероприятиям (ЦГФМ) в сфере противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма (п. 7). Поскольку решения Совета Безопасности ООН в силу Устава ООН являются юридически обязательными для выполнения государствами – членами ООН, то благодаря этому решению считается, что 49 рекомендаций Группы приобрели правовой характер.[2] Постановления Европейского Суда по правам человека содержат специальный раздел, именуемый «Применимые международные доклады (отчеты) и документы» или «Применимые международные и сравнительные материалы» и т. п., в котором упоминаются акты ММП, используемые в работе данного суда при отправлении правосудия.

В-третьих, обращение к ММП может быть аргументировано тем, что оно воспроизводит нормы международного обычного права, общепризнанные принципы и нормы международного права.

В то же время не всегда приведенная конституционная норма понимается буквально. Следует поддержать точку зрения, согласно которой ч. 4 ст. 15 Конституции не полностью отражает тот перечень международных актов, которые являются обязательными для России или используются ее внутригосударственными органами. Так, С. Ю. Марочкин полагает, что в настоящее время указанный конституционный принцип воспринимается органами государственной власти не только формально-юридически. Суды развили его буквальное содержание и опираются практически на все элементы международно-правовой системы – резолюции и рекомендации международных организаций, решения международных органов, модельные акты, правовые позиции и решения международных судебных учреждений.[3] Г. Г. Шинкарецкая отмечает, что: «в ст. 15 Конституции указаны не все части международного права, которые могут содержать международные обязательства Российской Федерации и которые обязательны к исполнению в национальной правовой системе».[4] Среди них также можно выделить и решения международных организаций. Таким образом, названная статья Конституции РФ может служить основанием использования ММП. Зачастую правомерность обращения к нему ограничивается ссылками на данную конституционную формулировку;

2) ч. 3 ст. 46, в которой гарантируется право каждого в соответствии с международными договорами РФ обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты.

Указанные международные органы действуют на основе международных договоров, их деятельность направлена на привлечение внимания мирового сообщества к существующим внутригосударственным проблемам в сфере соблюдения и защиты прав и свобод человека. В качестве примера назовем конвенционные органы по правам человека, созданные при ООН (Комитет по правам человека, Комитет по экономическим, социальным и культурным правам, Комитет по ликвидации расовой дискриминации, Комитет против пыток и др.).

По словам А. Х. Абашидзе, для договорных органов по правам человека характерно осуществление четырех основных направлений деятельности: анализ выполнения государством его обязательств по международному договору; рассмотрение индивидуальных жалоб; подготовка замечаний общего порядка; проведение расследований. При этом одни механизмы работают по всем четырем направлениям, тогда как другие – по одному или нескольким.[5] Хотя указанные органы принимают решения, не налагающие строгих мер по их исполнению, усилия государств могут быть направлены на соблюдение таких актов.[6]

По поводу решений договорных органов по правам человека Конституционный Суд РФ указал, что, несмотря на то, что ни Международный пакт о гражданских и политических правах, ни Факультативный протокол к нему не содержат положений, непосредственно определяющих значение для государств-участников соображений Комитета по правам человека, принятых по индивидуальным сообщениям, это не освобождает Российскую Федерацию от добросовестного и ответственного выполнения соображений Комитета в рамках добровольно принятых на себя международно-правовых обязательств.[7] По всей видимости, приведенную позицию Суда можно распространить и на решения иных договорных органов по правам человека ООН, членом которых является РФ (таких большинство).

В Постановлении от 12 марта 2015 г. № 4-П Конституционный Суд РФ обратил внимание, что сформулированный по делу подход согласуется с требованиями Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, обязывающими государства гарантировать, что права, признаваемые в нем, осуществляются без какой-либо дискриминации по признаку расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения или иных обстоятельств, к числу которых Комитет по экономическим, социальным и культурным правам – орган ООН, осуществляющий надзор за соблюдением указанного Международного пакта, относит состояние здоровья, в частности ВИЧ-статус (Замечание общего порядка № 20 (2009)).[8]

При этом в федеральном законодательстве предусмотрена возможность обращения судов в Конституционный Суд в связи с принятием межгосударственным органом по защите прав и свобод человека решения, в котором констатируется нарушение в Российской Федерации прав и свобод человека при применении закона либо отдельных его положений (ч. 2 ст. 101 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»).[9]

Президиумом Верховного Суда РФ для эффективной защиты прав и свобод человека возлагается обязанность на суды учитывать правовые позиции, сформулированные межгосударственными договорными органами ООН. С этой целью подлежат опубликованию правовые позиции Комитета ООН по правам человека, Комитета ООН против пыток, Комитета ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин и др.[10] В итоге процесс правоприменения получает развитие за счет не только общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров РФ, практики Европейского Суда по правам человека, но и заключений международных внесудебных органов по защите прав человека.

Изложению правовых позиций договорных органов по правам человека предшествуют ссылки Верховного Суда РФ на положение «Венской конвенции о праве международных договоров» 1969 г. о том, что «наряду с контекстом международного договора при его толковании учитывается последующая практика применения договора, устанавливающая соглашение участников относительно его толкования» (п. 3 «b» ст. 31).[11] Указывается, что практика международных (межгосударственных) органов, контролирующих исполнение государствами международно-правовых обязательств в сфере защиты прав и свобод человека, которые предусматриваются в международном договоре, устанавливает соглашение участников такого договора в отношении его применения. В связи с этим Б. Л. Зимненко рассматривает обращение правоприменительных органов к Рекомендации Комитета министров Совета Европы «О независимости, эффективности и ответственности судей» 2010 г. как одну из форм практики применения «Конвенции о защите прав человека и основных свобод» 1950 г.[12];

3) ч. 1 ст. 55, декларирующая, что перечисление в Конституции РФ основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина.

Раскрывая содержание понятия «общепризнанные права и свободы человека и гражданина», авторы существующих комментариев к Конституции РФ отмечают, что перечень основных прав и свобод человека и гражданина, закрепленный в ее тексте, не является исчерпывающим. Международные гуманитарные стандарты, включая акты ММП, могут содержать универсальные, всеобщие права и свободы человека и гражданина, которые не закреплены в Конституции РФ, однако по ее смыслу составляют правовой статус человека и гражданина в РФ;[13]

4) ст. 79, на основании которой Российская Федерация может участвовать в межгосударственных объединениях и передавать им часть своих полномочий в соответствии с международными договорами, если это не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя РФ.[14]

Межгосударственные объединения, являясь разновидностью международных организаций, могут принимать решения, имеющие рекомендательный характер.

В завершение можно обратить внимание на преамбулу Конституции, в которой говорится, что многонациональный народ Российской Федерации принимает Конституцию, в частности, «осознавая себя частью мирового сообщества». Указанная формулировка подчеркивает открытость России, ее желание следовать и воспринимать универсальные идеи и ценности, свойственные всем государствам, в том числе воплощенные в актах ММП.

Конституционные основы (предпосылки) действия и реализации ММП выделены путем толкования отдельных статей Конституции РФ, которые не исключают функционирование рассматриваемой категории международных неправовых актов в отечественной правовой системе. С учетом этого законодательство и практика формируют подходы, недвусмысленно развивающие конституционные положения, влияющие на распространение ММП.

[1] Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Казахстан о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии от 23 сент. 1993 г. // Бюл. международных договоров. 2008. № 1. С. 37–41.

[2] S/RES/1617 (2005). См. также: Шашкова А. В. Россия и Рекомендации ФАТФ // Моск. журн. междунар. права. 2010. № 2 (78). С. 70–80.

[3] Марочкин С. Ю. Указ. соч. С. 280–281.

[4] Шинкарецкая Г. Г. Роль международного права в отборе норм для применения в России // Государство и право. 2014. № 1. С. 97–98.

[5] Абашидзе А. Х. Договорные органы по правам человека : учеб. пособие. М. : РУДН, 2012. С. 195.

[6] Солнцев А. М., Конева А. Е. Юридический статус актов договорных органов по правам человека в национальных правовых системах // Международное правосудие. 2013. № 4 (8). С. 82–93.

[7] Определение Конституционного Суда РФ от 28 июня 2012 г. № 1248-О // ВКС РФ. 2013. № 1. В этой связи примечательно мнение судьи Конституционного Суда РФ Н. С. Бондаря, приложенное к данному Определению, согласно которому принимаемые Комитетом по правам человека акты, имея важное морально-политическое значение, не могут приравниваться к судебным актам или отождествляться с ними. Вынесенное решение может привести к тому, что на практике оно послужит основанием для придания соображениям Комитета по правам человека значения юридического факта, влекущего за собой наступление вполне определенных уголовно-процессуальных последствий.

[8] Постановление Конституционного Суда РФ от 12 марта 2015 г. № 4-П // ВКС РФ. 2015. № 3.

[9] О Конституционном Суде Российской Федерации : федер. конституционный закон от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ (с изм. от 14.12.2015) // СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447; 2015. № 51 (ч. I). Ст. 7229.

[10] См., напр.: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 2013 г. : постановление Президиума Верховного Суда РФ от 20 нояб. 2013 г. // БВС РФ. 2014. № 1; Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 (2014) : постановление Президиума Верховного Суда РФ от 24 дек. 2014 г. // БВС РФ. 2015. № 4; Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 (2015) : постановление Президиума Верховного Суда РФ от 4 марта 2015 г. // БВС РФ. 2015. № 5.

[11] Венская конвенция о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. // Действующее международное право. Документы : в 2 т. Т. 1 / сост. Ю. М. Колосов, Э. С. Кривчикова. М. : Междунар. отношения ; Юрайт, 2007. С. 190–216.

[12] Зимненко Б. Л. Новая Рекомендация Комитета Министров Совета Европы «О независимости, эффективности и ответственности судей» // Рос. правосудие. 2011. № 4 (60). С. 21.

[13] Комментарий к Конституции Российской Федерации (постатейный) / под ред. В. Д. Зорькина. 2-е изд., пересм. М. : Норма, Инфра-М, 2011. С. 340, 707.

[14] О межгосударственных объединениях см.: Право и межгосударственные объединения : монография / под общ. ред. В. Г. Вишнякова. СПб. : Юрид. центр Пресс, 2003; Galiakberov A., Abdullin A. Theory and practice of regional integration based on the EurAsEC model (Russian point of view) // Journal of Eurasian Studies. 2014. Vol. 5. Issue 2. P. 116–121.