Общепризнанные принципы и нормы международного права могут быть закреплены в форме международного договора и международного обычая. В то же время российская Конституция не дает ответа на вопрос, является ли международный обычай источником российского права.

Пленум Верховного Суда РФ в своей практике ориентирует суды общей юрисдикции на письменную форму закрепления общепризнанных принципов и норм международного права: судам при осуществлении правосудия рекомендовано исходить из того, что общепризнанные принципы и нормы международного права, закрепленные в международных пактах, конвенциях и иных документах, и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы.[1] Несмотря на это, не исключено, что акты ММП могут включать в себя нормы международного обычая. Более того, использование ММП способствует становлению последних. В результате «прокладывается дорога» правовым регуляторам, становится возможным постепенный переход от регулирования «с учетом норм ММП» к регулированию «с применением норм международного права». Поэтому обращение к актам ММП может быть вызвано необходимостью установления наличия международного обычая. При этом следует иметь в виду, что данный процесс происходит спустя определенное время, поэтому точка зрения, отождествляющая ММП и международный обычай, представляется спорной.[2]

Неотъемлемым элементом любой международной обычной нормы является практика, складывающаяся на международном уровне. Представляется, что она может быть отражена, в частности, в актах ММП, что отмечается судами при их реализации. Наглядный тому пример – решения о проверке конституционности наличия контрольных функций у нотариальных палат в отношении нотариусов, занимающихся частной практикой. В них Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что предусмотренные Основами законодательства РФ о нотариате способы контроля со стороны нотариальных палат за деятельностью нотариусов, занимающихся частной практикой, согласуются с международной практикой, а именно с резолюцией Европейского парламента от 18 января 1994 г.».[3]

Показателен подход Конституционного Суда РФ к институту смертной казни: «В международном нормотворчестве существует устойчивая тенденция к отмене смертной казни… Свидетельством этой общемировой тенденции служат также принятые Генеральной Ассамблеей ООН резолюции 62/149 от 18 декабря 2007 г. и 63/168 от 18 декабря 2008 г. …». И далее: «Тот факт, что Протокол № 6 до сих пор не ратифицирован, в контексте сложившихся правовых реалий не препятствует признанию его существенным элементом правового регулирования права на жизнь».[4] В цитируемом определении непосредственно в резолютивной части указано на конституционно-правовой режим, в рамках которого, с учетом международно-правовой тенденции и обязательств, взятых на себя РФ, происходит процесс, направленный на отмену смертной казни.

В этой связи вызывает интерес рассмотрение часто используемых в РФ актов ММП, которые вследствие этого возможно рассматривать в качестве способа доказательства существования международного обычая.

По мнению О. Н. Малиновского, уделяющего внимание имплементации международных стандартов в российском уголовном процессе, универсальные акты международных организаций устанавливают принципы отправления правосудия, содержат типовые требования к сотрудникам уголовной юстиции и регламентируют права лиц, подвергающихся задержанию.[5] Однако указанные выводы применимы не только к уголовно-правовой сфере. На наш взгляд, к первой группе наиболее распространенных актов ММП в правовой системе РФ следует отнести, прежде всего, те из них, которые предусматривают надлежащий порядок осуществления прав различных категорий лиц:

1) несовершеннолетних («Минимальные стандартные правила ООН, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних» («Пекинские правила») 1985 г., «Декларация прав ребенка» 1959 г.);

2) страдающих психическими расстройствами («Принципы защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи» 1991 г., рекомендация ПАСЕ 818(1977) «О положении психически больных», рекомендации Комитета министров Совета Европы № R(83)2 «Относительно правовой защиты лиц, страдающих психическим расстройством, которые были госпитализированы в принудительном порядке» и № R(99)4 «О принципах, касающихся правовой защиты недееспособных взрослых», Rec(2004)10 «Относительно защиты прав человека и достоинства лиц с психическим расстройством»);

3) иностранных граждан и лиц без гражданства («Декларация о правах человека в отношении лиц, не являющихся гражданами страны, в которой они проживают» 1985 г.);

4) обратившихся в судебные органы за защитой своих законных прав и интересов («Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью» 1985 г., Рекомендация № R (85) 11 Комитета министров Совета Европы «О положении потерпевшего в рамках уголовного права и процесса», Рекомендация № Rec (2006) 8 Комитета министров Совета Европы «Об оказании помощи потерпевшим от преступлений»);

5) подвергаемых ограничению в праве на свободу передвижения («Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме» 1988 г.).

Вторая группа рассматриваемых международных актов менее многочисленная и касается различных требований, предъявляемых к отправлению правосудия и эффективной организации государственной власти: «Основные принципы независимости судебных органов» 1985 г., «Процедуры эффективного осуществления основных принципов независимости судебных органов» 1990 г., «Стандартные минимальные правила ООН в отношении мер, не связанных с тюремным заключением» («Токийские правила») 1990 г., Рекомендация Комитета министров Совета Европы № R (94) 12 по вопросам независимости судей, «Бангалорские принципы поведения судей» 2006 г.

Итак, в российской правовой системе основным предметом регулирования ММП являются права и свободы человека и гражданина в области уголовного судопроизводства, для чего устанавливаются требования к его организации. Данным вопросам уделяется большое внимание.[6]

Международная практика, воплощенная в актах ММП, не всегда учитывается на практике. Так, Конституционный Суд РФ оценивает пробелы в праве, в том числе применяя общие принципы права. Поскольку общепризнанные принципы и нормы международного права (которые существуют и в форме международного обычая) производны от общеправовых принципов верховенства права и равенства (справедливости),[7] можно предположить, что общеправовые принципы служат критерием допустимости использования международной практики, выраженной в источниках ММП.

Как подчеркнул Конституционный Суд РФ в одном из решений, «положениям Конституции Российской Федерации корреспондируют положения актов международных организаций, в которых на основе универсальных принципов верховенства права, гуманизма, справедливости и равенства сформулированы принципы, общепризнанные в современных демократических государствах, с учетом которых должны устанавливаться процедуры признания лиц недееспособными и осуществляться принудительное помещение таких лиц в психиатрический стационар».[8] В обоснование позиции приведены акты ММП в данной сфере. В другом деле было закреплено, что «иное понимание пункта 1 статьи 121 Закона РФ “О статусе судей в Российской Федерации” не согласуется ни с вытекающими из статей 19, 120 (часть 1), 121 и 122 Конституции РФ принципами независимости, несменяемости и неприкосновенности судьи, ни с общеправовыми принципами справедливости и равенства, ни с международно-правовыми актами и рекомендациями, действующими в сфере правосудия…».[9]

Возможность использования международной (региональной) практики рассматривается с точки зрения ее соответствия Конституции РФ, международным договорам РФ. Подобный вывод следует из Определения Конституционного Суда РФ об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Э. Мурзина на нарушение его конституционных прав п. 1 ст. 12 Семейного кодекса РФ, устанавливающим в качестве условия для заключения брака, в частности, взаимного добровольного согласия мужчины и женщины, вступающих в брак. В обоснование своей позиции заявитель ссылался на опыт европейских стран, признающих брак или зарегистрированное партнерство лиц одного пола. Однако доводы не были приняты. Конституционный Суд, сославшись на положения Конституции и международно-правовые обязательства России, отметил, что не свидетельствует о нарушении конституционных прав заявителя наличие в ряде государств Европы иного подхода к решению вопросов демографического и социального характера.[10]

Таким образом, влияние ММП на общепризнанные принципы и нормы международного права сводится к тому, что оно может служить одним из доказательств наличия общепризнанных принципов и норм международного права, в том числе в форме международного обычая, а также выступать средством конкретизации таких принципов и норм. В свою очередь, влияние общепризнанных принципов и норм международного права на ММП заключается в том, что среди указанных норм и принципов основные принципы международного права, как правило, определяют общие рамки, границы действия ММП.

[1] О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 окт. 1995 г. № 8 // БВС РФ. 1996. № 1.

[2] Данельян А.А. Роль международных организаций в регулировании международных экономических отношений: опыт, современные проблемы и тенденции // Международное право и международные организации. 2012. № 3 (11). С. 122; Чапчиков С. Ю. Комментарий к Федеральному закону от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» (постатейный). М. : Юстицинформ, 2012.

[3] Постановление Конституционного Суда РФ от 19 мая 1998 г. № 15-П // ВКС РФ. 1998. № 5.

[4] Определение Конституционного Суда РФ от 19 нояб. 2009 г. № 1344-О-Р // ВКС РФ. 2010. № 1.

[5] Малиновский О. Н. Указ. соч. С. 176.

[6] Брусницын Л. В. Федеральный закон «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» в свете Рекомендаций ООН // Государство и право. 2011. № 1. С. 48–59; Он же. УПК РФ: соответствует ли он рекомендациям ООН и Совета Европы по обеспечению безопасности свидетелей // Уголовное право. 2010. № 6. С. 59–66; Мельников А. Т. Служба судебных приставов и рекомендации Совета Европы // Бюл. службы судебных приставов Министерства юстиции Российской Федерации. 2003. № 4. С. 62–64; Утянский В. И. Общие рекомендации международных актов по применению средств усмирения в местах лишения свободы // Юрид. мысль. 2005. № 4 (29). С. 113–120; Панарин Д. А. Восприятие некоторых рекомендаций международных документов по вопросам соблюдения прав осужденных в нормативно-правовых актах России в сфере организации уголовно-исполнительного процесса // Вестн. Владимир. юрид. ин-та. 2009. № 3 (12). С. 18–21; Пашин С. А. Пекинские правила и некоторые положения российского уголовного законодательства (Сопоставление моделей кураторской и карательной юстиции) // Вопр. ювенальной юстиции. 2011. № 4 (36). С. 13–15.

[7] Информация о работе Конституционного Суда Российской Федерации в 2008 г. и выявленных в практической деятельности пробелах в законодательстве [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.ksrf.ru/

[8] Постановление Конституционного Суда РФ от 27 февр. 2009 г. № 4-П // ВКС РФ. 2009. № 2.

[9] Постановление Конституционного Суда РФ от 28 февр. 2008 г. № 3-П // ВКС РФ. 2008. № 3.

[10] Определение Конституционного Суда РФ от 16 июня 2006 г. № 496-О // КонсультантПлюс. Документ опубликован не был.