При характеристике места ММП в национальной правовой системе особое внимание следует уделить значению актов ММП для такого ее компонента, как правосознание.[1] Развитое правосознание является основой верховенства права в цивилизованном обществе, идеологическим фундаментом правового государства.[2]

Граждане и представители организаций ссылаются на акты ММП при обращении в суды.[3] Все это является следствием влияния международных норм, не обладающих юридической силой, на совокупность правовых взглядов и убеждений (правосознание). Так, в Определении Конституционного Суда РФ от 19 января 2005 г. № 29-О по ходатайству Уполномоченного по правам человека в РФ отмечалось, что заявитель ссылался на акты МОТ, утверждая, в частности, что правовые позиции Суда не соответствуют положениям Конвенции МОТ № 95 «Об охране заработной платы» и Рекомендации МОТ № 180 «О защите требований трудящихся в случае неплатежеспособности предпринимателя».[4]

Суды проявляют различное отношение к таким ссылкам. В одних случаях доводы заявителей принимаются во внимание. Решение Красноярского краевого суда от 14 мая 2010 г. было посвящено вопросу о признании противоречащими федеральному законодательству норм закона Красноярского края. Заявители по делу – граждане, общественное движение края «Жертвы политических репрессий», общественная благотворительная организация пенсионеров и инвалидов «Красноярская ассоциация жертв незаконных политических репрессий». Требования мотивировались тем, что нормы закона противоречат «Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью» 1985 г. В ходе судебного разбирательства Суд не усмотрел противоречия между законом Красноярского края и международным актом. Он указал, что обжалуемым краевым правовым актом предусмотрены компенсации и необходимые виды помощи жертвам злоупотреблений властью в соответствии с финансовыми возможностями субъекта РФ.[5]

Вместе с тем высока вероятность того, что ссылки на акты ММП, предусматривающие осуществление определенных действий государственными органами, будут блокированы доводами об их необязательности. В этом, очевидно, причина того, что практика его использования субъектами российского права, не наделенными властными полномочиями, невелика, а существующая является противоречивой.

В условиях, когда значительная часть актов ММП имеет рекомендательный характер, судьи придерживаются ряда из них согласно решениям и правовым позициям Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ, разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ. Подобную ситуацию можно объяснить тем, что, учитывая ММП, отечественные органы государственной власти, в силу присущей им властной природы, способны признавать за нормами ММП не только юридическую силу, но и некий моральный вес, значимость в правовой системе. В результате соблюдение ММП подкрепляется авторитетом государственного органа, который обладает правом выбрать ММП в качестве средства регулирования, что, правда, может быть вызвано не только юридическими (необходимостью аргументации, толкования и т. п.), но и чисто политическими (доказательством «прозрачности» административных процедур, их демократичности и т. п.) мотивами.

Причины обращения к ММП физических и юридических лиц для защиты своих прав не всегда очевидны. Отчасти это можно обосновать природой его актов, которая может ввести в заблуждение неспециалистов: нередко они признаются правовыми. Непринятие во внимание отсылок заявителей к ММП может быть вызвано их неверным толкованием. Например, в Определении Уставного суда Калининградской области от 18 декабря 2007 г. № 35-О предметом рассмотрения стало положение закона области «О транспортном налоге». По мнению заявителя, оно противоречило Налоговому кодексу РФ, поскольку допускало установление дифференцированных налоговых ставок в отношении каждой категории транспортных средств, что противоречило Правилам ЕЭК ООН. Уставный суд пришел к выводу, что указанная классификация не препятствует законодателю при определении категории налогоплательщиков транспортного налога использовать иные характеристики, поскольку действующим федеральным законодательством не предусмотрено исключительное применение для указанных целей установленной Комитетом по внутреннему транспорту ЕЭК ООН классификации.[6]

Показательно в этом отношении Апелляционное определение Верховного Суда Республики Башкортостан от 10 июня 2014 г. № 33-8161/2014, в котором заявители обжаловали решение должностного лица Министерства регионального развития РФ, отказавшего им во внесении в Государственную Думу Федерального Собрания законопроекта о ратификации «Декларации ООН о правах коренных народов» 2007 г., в частности, на том основании, что положения указанной Декларации носят рекомендательный характер и не налагают юридических обязательств.[7] Однако весьма странно, когда сами судьи, приводя акты ММП, констатируют их ратификацию РФ: «согласно международным правовым актам (“Минимальные стандартные правила обращения с заключенными”, принятые Конгрессом Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в Женеве 30 августа 1955 г.; Рекомендация № R(87)3 Комитета министров Совета Европы государствам-членам относительно европейских пенитенциарных правил от 12 февраля 1987 г.), ратифицированным Российской Федерацией при вступлении в Совет Европы (основаны на нормах, утвержденных Лигой Наций в 1934 году), …».[8] Подобная практика свидетельствует об ошибочных представлениях о ММП и присущих его актам специфике.

Особые мнения судей Конституционного Суда РФ и ММП. В практике Конституционного Суда имели место случаи, когда отдельные судьи в особых мнениях мотивировали свое несогласие с итоговым решением ссылками на ММП. Не вдаваясь в их детальный разбор, заметим, что в контексте проводимого исследования представляет интерес уже сам факт обращения к ММП, обоснования позиции при помощи данного вида международных актов. Примечателен в данном случае и субъект обращения.

Так, Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что общепризнанные принципы и нормы международного права не включают право на суд присяжных в число обязательных составных элементов права на справедливое правосудие. В Особом мнении, приложенном Г. А. Гаджиевым к решению по данному делу, точка зрения судьи аргументировалась ссылками на Резолюцию ПАСЕ от 23 апреля 2007 г. и решение Комитета по правам человека ООН по делу Д. Каван против Ирландии (4 апреля 2001 г.).[9]

В Определении от 15 мая 2007 г. № 378-О-П подлежали проверке положения ст. 59 Трудового кодекса РФ, регламентирующие порядок заключения срочного трудового договора. Как полагал заявитель, оспариваемое положение предоставляет работодателю возможность заключения срочного трудового договора с гражданином лишь по причине достижения им пенсионного возраста. В Особом мнении судьи О. С. Хохряковой высказана мысль, что Судом не были учтены ранее выраженные им правовые позиции, а также п. 5 Рекомендации МОТ № 162 1980 г. «О пожилых трудящихся».[10] Отметим, что в последующих решениях данная рекомендация была принята во внимание Конституционным Судом РФ.

В Особом мнении судьи А. Л. Кононова приведены неутешительные выводы Венецианской комиссии Совета Европы и резолюции ПАСЕ от 22 июня 2005 г. о выполнении РФ своих международных обязательств. В другом деле А. Л. Кононов выразил несогласие с решением Конституционного Суда ссылкой на «Минимальные стандартные правила обращения с заключенными» 1955 г.[11]

В Постановлении от 30 октября 2003 г. № 15-П Суду необходимо было определить, соответствует ли Конституции выражение представителями организаций, выпускающих средства массовой информации, при осуществлении ими профессиональной деятельности, собственного мнения о кандидатах, последствиях их избрания. В Особом мнении по указанному делу судья В. Г. Ярославцев отметил, что оспариваемые положения лишают граждан возможности распространить имеющуюся у них информацию о кандидатах и своих предпочтениях в средствах массовой информации, которые, в свою очередь, лишены возможности обеспечить конституционные права граждан на распространение и на получение информации. В обоснование позиции приведены, в частности, положения Резолюции 428 (1970) ПАСЕ «Относительно Декларации о средствах массовой информации и правах человека».[12]

В одном из Особых мнений судьи В. И. Олейника также был использован документ ММП, а именно «Основные принципы, касающиеся роли юристов», утвержденные резолюцией Восьмого конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями 1990 г. Предмет рассмотрения по делу – правоприменительная практика, исключающая из числа защитников иных, кроме адвокатов и представителей общественных объединений, лиц, даже если у них имеются лицензии на оказание платных юридических услуг. В соответствии с приведенным актом ММП каждый человек имеет право обратиться к любому юристу за помощью для защиты и отстаивания его прав и защиты его на всех стадиях уголовного разбирательства.[13]

Судья Конституционного Суда РФ Г. А. Гаджиев выразил несогласие с признанием нарушения ст. 52 Конституции, провозглашающей, что право потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняется законом, а государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба. По мнению судьи, «понятие “потерпевший” применительно к рассматриваемой норме не только и не столько означает процессуальную фигуру в уголовном правосудии, а восходит к более широкому понятию “жертвы”, для обладания статусом которой, по смыслу “Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью” 1985 г., необязательно должен быть установлен, арестован, предан суду или осужден правонарушитель (которого, в уголовно-процессуальном смысле, может вовсе не быть)».[14]

Несмотря на то, что особые мнения судей не обязательны для физических и юридических лиц, государственных органов, тем не менее суды кассационной и надзорной инстанций вправе исследовать письменно изложенное особое мнение судьи и учесть приведенные в нем доводы при оценке правосудности принятых по уголовному делу решений.[15]

Учет ММП способствует формированию правосознания субъектов права, а в конечном счете – совершенствованию регулирования общественных отношений, являющихся предметом внутренней юрисдикции государства.

[1] Учитывая тот факт, что правосознание является весьма широким понятием и всестороннее его изучение требует специального рассмотрения, в данном параграфе влияние ММП на правосознание будет показано на примере использования ММП физическими и юридическими лицами, а также представителями органов государственной власти.

[2] Бреднева В. С. Уровни правосознания и юридическая деятельность : монография. Южно-Сахалинск : СахГУ, 2010. С. 30.

[3] См., напр.: Апелляционное постановление Тверского областного суда от 5 июня 2014 г. по делу № 22-1146/2014 [Электронный ресурс] // Судебные и нормативные акты РФ. Режим доступа: http://sudact.ru/; Апелляционное определение Пензенского областного суда от 21 мая 2015 г. по делу № 33-1310/2015 [Электронный ресурс] // Там же; Апелляционное определение Верховного Суда Республики Бурятия от 27 июля 2015 г. по делу № 33-2438/2015 [Электронный ресурс] // Там же.

[4] Определение Конституционного Суда РФ от 19 янв. 2005 г. № 29-О // ВКС РФ. 2005. № 4.

[5] Решение Красноярского краевого суда от 14 мая 2010 г. // Консультант Плюс. Документ опубликован не был.

[6] Определение Уставного суда Калининградской области от 18 дек. 2007 г. № 35-О // КонсультантПлюс. Документ опубликован не был.

[7] Апелляционное определение Верховного Суда Республики Башкортостан от 10 июня 2014 г. по делу № 33-8161/2014 [Электронный ресурс] // Судебные и нормативные акты РФ. Режим доступа: http://sudact.ru/

[8] Решение Глазовского районного суда Удмуртской Республики № 2-1629/2014 [Электронный ресурс] // Судебные и нормативные акты РФ. Режим доступа: http://sudact.ru/

[9] Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ Г. А. Гаджиева по делу о проверке конституционности положения части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М. А. Асламазян // ВКС РФ. 2008. № 4.

[10] Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ О. С. Хохряковой об отказе в принятии к рассмотрению запроса Амурского городского суда Хабаровского края о проверке конституционности положения статьи 59 Трудового кодекса Российской Федерации // ВКС РФ. 2007. № 6.

[11] См. соответственно: Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ А. Л. Кононова по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» в связи с жалобами ряда граждан // ВКС РФ. 2006. № 1; Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ А. Л. Кононова по делу о проверке конституционности положений Уголовного кодекса Российской Федерации, регламентирующих правовые последствия судимости лица, неоднократности и рецидива преступлений, а также пунктов 1–8 Постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 г. «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» в связи с запросом Останкинского межмуниципального (районного) суда города Москвы и жалобами ряда граждан // ВКС РФ. 2003. № 3.

[12] Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ В. Г. Ярославцева по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С. А. Бунтмана, К. А. Катаняна и К. С. Рожкова // ВКС РФ. 2003. № 6.

[13] Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ В. И. Олейника по делу о проверке конституционности части четвертой статьи 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан Б. В. Антипова, Р. Л. Гитиса и С. В. Абрамова // ВКС РФ. 1997. № 1.

[14] Мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации Г. А. Гаджиева по делу о проверке конституционности положений частей второй и четвертой статьи 443 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С. А. Первова и запросом мирового судьи участка № 43 города Кургана // ВКС РФ. 2013. № 5.

[15] Определение Конституционного Суда РФ от 17 янв. 2012 г. № 174-О-О // ВКС РФ. 2012. № 4.