Вопрос религии как предмет обсуждения является неотъемлемой составляющей дискуссий и полемик в израильском обществе с первых дней существования Г осударства Израиль. Это связано с тем, что религиозный вопрос охватывает как сферу социально-политической деятельности, так и частную жизнь граждан. В этой связи представляет повышенный научно-практический интерес исследование антагонизма и конкуренции между государством и религиозными институтами Израиля, как до его создания в 1948 г., так и в ходе дальнейшего государственно-политического и правового становления. Отсюда вытекает особая значимость рассмотрения аспектов, касающихся определения места и роли религии в правовой системе координат.

Известный специалист по религиозному вопросу Э. Гутман в вышедшей под его редакцией монографии «Политическая система Израиля» отмечает, что «в Израиле религия является одновременно объединяющим и разъединяющим фактором. Многие социально-политические конфликты связаны с глубоким расколом израильского общества по вопросу о религии и государстве. И невозможно проигнорировать вклад религии в укрепление еврейского национального самосознания в Израиле (и, вероятно, также в сохранении еврейства в диаспоре), поскольку моноконфессиональность народа (или религиозное измерение еврейства как нации) поддерживает его обособление от других этносов и границу между ними»[1] [2] [3].

Значение иудейского права подчеркивали светские власти еще на ранних этапах формирования государственности. Так, в ранее упомянутом законопроекте о наследовании в обоснование позиции Министерства юстиции был приведен довод о том, что иудейское право - это «первоисточник, но не единственный и не обязывающий» . Вдобавок, уникальность иудейского права выражается в том, что оно «представляет собой пример юридической системы, которая сохранилась,

3

несмотря на отсутствие поддерживающего ее государственного аппарата» . Однако стоит отметить устоявшееся в израильской и отечественной литературе мнение о том, что в настоящий момент правовая система израильского общества находится в состоянии кризиса, детерминирующим фактором которого послужило начавшееся в 1980-х гг. «постепенное нарастание политической активности религиозных партий... и усиление их давления на повседневную жизнь израильского общества»[4] [5] [6].

В настоящее время большинство израильских юристов относятся к иудейскому праву негативно. Это можно объяснить, с одной стороны, равнодушием к еврейской традиции, а с другой - «антагонизмом к “узости” традиционного образа жизни, который ведут соблюдающие предписания иудаизма ортодоксальные религиозные евреи»2. Но при всей неоднозначности, граничащей порой с одиозностью некоторых авторов, иудейское право является неотъемлемой частью правовой системы Государства Израиль и его место в качестве системообразующего фактора вписано a priori.

Согласно официальной информации Центрального бюро статистики, на конец 2014 г. 75,2% израильтян являлись иудеями, 17,58% - мусульманами, 1,98 % - христианами, 1,63% - друзами, оставшиеся 3,61% (главным образом лица еврейского происхождения, но не являющиеся евреями по материнской

-5

линии) не были отнесены ни к какой конфессии .

Среди еврейского населения Израиля 25% определяют себя как ортодоксальные иудеи (из них 8 % - как харедим), а 17% - как религиозные сионисты (близко к понятию «модерн ортодокс» в диаспоре), около 55% соблюдают заповеди иудаизма частично и 20% считают себя совсем нерелигиозными[7]. Мусульмане являются наиболее многочисленным религиозным меньшинством в Израиле. Израильские арабы, которые составляют 19,8% населения страны, в большинстве своём исповедуют ислам (82,6%), 8,8% из них являются христианами и 8,4% - друзами.

На сегодняшний день Государство Израиль официально не является теократическим государством, хотя иудаизм насквозь пронизывает его государственно-правовую материю, в значительной степени определяя нравственно-психологическое состояние общества. Однако де-факто религиозные институты в Израиле не отделены от государства. Тенденции последних лет свидетельствуют о том, что страна движется в направлении, способном привести ее к теократической форме правления. Примером этого может служить высказывание министра юстиции Израиля Яаков Неэмана - представителя светской власти, сделанное им 10 ноября 2009 г.: «Шаг за шагом мы будем даровать гражданам Израиля законы Торы и сделаем галаху основным законом страны. Мы должны вернуть народу наследие отцов. Тора дает ответы абсолютно на все вопросы, встающие перед нами»[8]. Всё это подтверждает универсальный характер тезиса о том, что в настоящее время либерально-гуманистические ценности переживают упадок, а воздействие религиозной традиции, напротив, усиливается, в том числе в рамках права.

Отправной точкой израильского законодательства во взаимоотношении государства и религиозных институтов послужила ст. 83 Приказа в совете о Палестине 1922 г.[9], в которой признаны десять общин: ортодоксальная греческая, романская католическая, греческая католическая, ортодоксальная сирийская, католическая армянская, армяно-грегорианская, маронитская, халдейская и др.[10] Мусульмане не рассматривались как «признанная община» и мусульманские суды обладали юрисдикцией по всем вопросам личного статуса в отношении мусульман, в том числе иностранных граждан. В 1939 г. англичанами была предпринята неудачная попытка введения поправки о выдаче разрешения на брак между лицами, которые не являлись мусульманами или членами признанных общин.

Известный факт, что Израиль поддерживает статус-кво, с некоторыми незначительными трансформациями[11]. Религиозно-правовые нормы господствуют над вопросами личного статуса, а признанные общины сохранили свою сферу полномочий. Вдобавок были признаны религиозные общины друзов, бахаев и последователей Евангелической епископальной церкви. Другие общины, такие как лютеране, баптисты, квакеры, также действуют в стране, несмотря на отсутствие официального признания.

Один из наиболее ярких примеров противоречия светского и религиозного можно привести из области семейного права. Так, атеисты и нерелигиозные евреи, желающие заключить брак в Израиле, должны пройти религиозный обряд, проводимый ортодоксальным раввином. В то же время пара может зарегистрировать брак за границей или подписать брачный договор, и оба действия будут признаны израильскими светскими судами и приняты во внимание учетными органами. Однако дело сдвинулось с мертвой точки с принятием 5 ноября 2010 г. Закона о гражданском браке (брит а-зугиют). Данный нормативный акт ввел понятие гражданского брака для лиц, не относящихся к традиционным для Израиля конфессиям (иудаизм, ислам, христианство). Желающие зарегистрировать гражданский брак должны подать соответствующее прошение на имя регистратора браков при Министерстве юстиции. Прошение вместе с сопроводительными документами передается на проверку в религиозные суды всех официальных конфессий. В случае если все суды подтвердят, что ни один из супругов не принадлежит к какой-либо конфессии, пара приглашается в орган юстиции для регистрации брака[12]. Еще на стадии рассмотрения этот закон получил высокую оценку тех, кто видит в нем возможность прервать монополию ортодоксов; другие считают его недостаточным шагом, который может иметь значимость для определенной части населения, но далек от решения основной проблемы[13].

В настоящий момент одним из пробелов в решении данной проблематики является отсутствие четкого законодательства, регламентирующего место религии в жизни общества и государства. Кроме того, Израиль ратифицировал Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.), помимо части, касающейся гражданского состояния и семейного статуса граждан. В этих условиях суды (а в израильских условиях - именно Верховный суд) обязаны играть корректирующую роль, не допуская дискриминации по религиозному признаку[14] [15] [16].

В этой связи одной из первостепенных задач является уяснение положения ст. 1 Основного закона о достоинстве и свободе человека. В данной норме указывается, что «цель настоящего Основного закона - защитить достоинство и свободу человека, дабы закрепить в Основном законе ценности Государства Израиль как еврейского и демократического государства» . Без сомнения, данное определение порождает напряженность между ценностями Израиля как

4

еврейского государства и его ценностями как государства демократического .

Среди израильских юристов и политологов продолжаются дискуссии относительно правомерности определения «еврейское и демократическое». По мнению ряда израильских юристов, этот термин не содержит противоречий и оба элемента - еврейский и демократический, дополняя друг друга, находятся в полной гармонии. Ссылки при этом делаются на то, что ценности любого демократического общества развивались под непосредственным воздействием еврейских ценностей, истории, культуры и традиций. В стране немало, однако, правоведов, полагающих, что, несмотря на неоспоримый еврейский характер израильского государства, в силу наличия у евреев права репатриироваться в него и чисто еврейских ценностей нельзя идентифицировать это государство как «еврейское и демократическое», пока существуют галаха и раввинатские суды, так как в этом случае понятие «правовое государство» абсолютно несовместимо с концепцией галахическо-теократического государства. И если первые пытаются вывести дефиницию еврейского характера из демократии, то последние придерживаются противоположной точки зрения, делая упор на то, что еврейская сущность Государства Израиль определяет его демократическую суть.

Признавая определенную правоту за этими постулатами, нельзя полностью согласиться с ними: трудно поставить знак тождества между еврейством и либерально-гуманистической политико-правовой традицией, одновременно закрепив «еврейский характер государства». Представляется разумным признать, что ссылка на Израиль как «еврейское государство» равнозначна утверждению, что в историческом, политическом, юридическом понимании это государство еврейского народа, т.е. всемирной общины, основанной на религиозных началах и рассеянной по всему миру. При этом Верховный суд Израиля, рассматривая очередную апелляцию на решение нижестоящего суда, касающееся содержания принципа «еврейского государства», выразил уверенность в том, что «существование Государства Израиль в виде государства еврейского народа не отрицает его демократического характера»[17].

Исходя из сказанного, можно отметить, что два этих понятия лежат в полярных плоскостях. Так, под еврейским государством понимается политическая организация общества, в которой культурологическую основу составляет исторический фон, культурное наследие, традиция и религия еврейского народа[18] [19] [20], а под демократическим государством - организация общества, деятельность которой базируется на воле народа граждан Г осударства Израиль и направлена на обеспечение и реализацию фундаментальных прав и свобод человека и гражданина.

В развитие вопроса Верховный суд принял решение, что фраза «демократическое государство» означает не только свободные выборы и правление большинства, но и защиту прав человека и обеспечение независимости

Л

судебной системы . Для того чтобы снизить напряженность в отношениях между «еврейским» и «демократическим», еврейские ценности были истолкованы Верховным судом Израиля как отражающие универсальные человеческие ценности, что позволяет ценностям демократии и еврейским ценностям

3

сосуществовать .

Официальный доклад, представленный Израилем в Комитет по правам человека ООН в 1998 г., объединив доклад о реализации Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., весьма подробно описывает сложный характер отношений между государством и религиозными институтами внутри страны. В докладе эти отношения рассматриваются как «весьма запутанные», в нем, в частности, говорится: «История, политическая целесообразность, партийная политика, отсутствие конституции, которая особенным образом касается свободы религии, а также широкие полномочия Кнессета в религиозных вопросах привели к лоскутности законов и процессов, которые не так легко поддаются обобщению»[21].

Далее, анализируя израильскую модель взаимоотношений государства и религиозных институтов, авторы доклада отмечают: «В Израиле нет официальной религии в узком смысле слова. Вместе с тем Израиль не придерживается принципа разделения религиозных и государственных институтов. Скорее всего, право и практика Израиля в отношении свободы вероисповедания наилучшим образом может быть понята как своего рода гибрид: с одной стороны, это невмешательство в религиозные дела, с другой стороны, взаимопроникновение религиозных и властных институтов в определенных формах, в первую очередь законодательное установление юрисдикции религиозных судов различных конфессий в вопросах личного статуса; государственное финансирование органов, которые предоставляют религиозные услуги отдельным религиозным общинам, а также ряд правовых институтов и процедур, которые применяют иудейские религиозные нормы к еврейскому населению. Можно сказать, что Израиль достаточно успешен в обеспечении свободы отправления религиозного культа и использовании местности для трех монотеистических религий, в частности, для представителей нееврейских общин. В свою очередь, труднее утверждать, что принцип свободы от религии полностью обеспечен, в частности, для еврейского населения»[22]. Подводя итог, авторы доклада отметили «компромисс между еврейским религиозным правом и институтами светского государства».

Как уже отмечалось, вопросы, касающиеся личного права, семьи и наследования, сгруппированы в праве личного статуса. В израильском законодательстве об этом впервые говорится в ст. 13 Закона о правоспособности и опекунстве[23].

Раввинатские суды обладают исключительной компетенцией в вопросах брака, развода евреев, проживающих в Израиле. Согласно закону суд должен опираться в своей деятельности на положение о супружеских отношениях, согласно постулатам Торы (ст. 1, 2, 4 и 9 Закона о компетенции раввинатских судов (брак и развод) 1953 г.). В свою очередь, Верховный суд определяет компетенцию и юрисдикцию судов, когда возникают конфликты. Государство наделило полномочиями Главный раввинат, который организован в соответствии с законом и финансируется из бюджетных средств[24]. Кроме того, светская власть предоставила полномочия и финансовую поддержку религиозным советам[25].

Что касается кади, его компетенция включает полную сферу личного статуса и некоторые вопросы земельной собственности (см. ст. 7 Процедурных правил мусульманских религиозных судов 1971 г.). В случаях, когда светский суд и религиозный суд имеют различную практику, истец, выбирая суд, может сам определить, какое право использовать: религиозное или светское.

Друзские общины имеют собственные суды (см. Закон о друзских религиозных судах 1962 г.). В отличие от принципа территориальности, который в целом господствует на сегодняшний день, личность использует свое право в форме персонального статуса. Законодательство пытается ограничить компетенцию (или, по крайней мере, исключительную компетенцию) религиозных судов, а также область применения религиозного права (см. Закон о равенстве прав женщин 1951 г., поправку в Закон о семье, Закон об элементарном обязательстве 1959 г., Закон о наследовании 1965 г., Закон о правоспособности и опеке, Закон о супругах - брачный режим 1973 г., Закон об усыновлении детей 1981 г.).

Религиозные суды решают подотчетные вопросы на основе позитивного религиозного права, что говорит о расколе в судебной системе[26] [27] [28]. Работа всех государственных учреждений, которые действуют в религиозной сфере, является объектом проверки Верховного суда, в том числе вопросы, связанные с применением религиозного права. Религиозные суды превышают свою юрисдикцию, если издают решения, противоречащие положениям светских законов, касающихся равных прав для женщин, усыновления и брачно-

Л

имущественных отношений . Как верно заметил В.П. Воробьев, конкуренция между различными судебными органами исключает доктринальное единство и, как следствие, юридическую безопасность. Она может даже привести к пробелу в

^ 3

применении права относительно личного статуса одной и той же личности .

При системе, где государственное право и религиозное право «наслоены» друг на друга, юридическое познание суда не может считаться полностью усвоенным. Так, израильский судья, работающий в государственном суде должен иметь достаточное представление о Библии и Талмуде для того, чтобы рассматривать вопросы, связанные с еврейским правом. При этом судья государственного суда может быть некомпетентен в необходимой мере для разбора вопросов, касающихся права других религиозных общин. Результат в таком случае будет неудовлетворительный: стороны в подобных ситуациях должны доказать факт применения и духа религиозных законов согласно нормам доказательств, которые обычно применяются в иностранном праве.

Таким образом, приходит к заключению В.П. Воробьев, из изложенного вытекает главный принцип, лежащий в основе взаимоотношений между религиозными институтами и государством, а именно: в Израиле религиозные институты не отделены от государства. Законы государства используются как для придания нормативного статуса религиозным институтам, так и для соблюдения религиозных постулатов, что особенно отражается на ситуации с правами человека[29] [30] [31]. Поэтому Израиль нельзя назвать в полном смысле светским государством, поскольку иудейские священнослужители играют в нем слишком большую роль и в стране действует религиозное законодательство. Различия между ортодоксальными и нерелигиозными евреями всегда были существенны,

Л

но сейчас они приобрели в израильском обществе небывалую остроту . Однако, при всем этом автор признает, что израильское право в основе своей не является религиозным правом. Все ссылки на религиозное право (речь идет только об иудейском праве, право других известных религий не затрагивается) должны быть применимы в позитивном праве, т.е. должны быть приняты светским законодателем, а именно Кнессетом3.

Израильское законодательство содержит ряд положений, предназначенных для обеспечения религиозных свобод. Так, Уголовный закон 1977 г. предусматривает наказание за осквернение мест отправления культа, подрыв похоронной процессии, публикацию и произнесение оскорблений религиозных чувств или убеждений любого лица[32]. Защита многочисленных святынь гарантируется Законом об охране святых мест (1967 г.). Аналогичные положения содержит Основной закон об Иерусалиме, столице Израиля (1980 г.) и Закон о древностях (1978 г.).

Большой вклад в исследования феномена иудейского права в целом и конкретно вопросов взаимоотношения светского и религиозного начал правовой системы Израиля внес профессор М.Н. Марченко[33]. Так, им был выделен ряд особенностей общей системы современного израильского права, проливающих свет на характер его взаимоотношений с иудейским правом. К ним относятся:

отсутствие писаной (формальной) конституции;

реализация права с помощью как светских государственных органов, так и религиозных судов;

отсутствие формального и реального отделения государства от реализации, а следовательно, и религиозных институтов от издаваемого государством права;

широкое использование принципов персональности и территориальности в праве;

признание наряду со свободой вероисповедания также права быть свободным от религии;

органическое сочетание в государственно-правовой системе Израиля социально-политических и национальных ценностей и интересов с иудейскими, религиозными ценностями, интересами и др.

Рассмотрим подробнее некоторые из них, имеющие, по нашему мнению, ключевое значение, а именно отсутствие конституции и наличие пробела по вопросу отделения государства от религиозных институтов.

Итак, отсутствие «формальной конституции в Израиле, - замечает И. Инглард, - составляет весьма своеобразную черту его правовой системы. В силу этого, в отличие от большинства других стран, за примечательным исключением Великобритании, проблемы права и религии в Израиле не формируются в конституционном порядке и не решаются»[34].

Причин создавшегося положения с конституцией страны, а соответственно, и с конституционным отражением проблем соотношения права и религии, светского и религиозного права довольно много, и все они, как правило, обстоятельно рассматриваются в научных исследованиях[35]. Рассмотрим наиболее важные из них и наиболее часто повторяющиеся в юридической литературе Израиля и других стран.

Во-первых, затянувшаяся на многие годы и фактически не прекращающаяся в течение ряда лет с момента возникновения Израиля война с соседями - арабскими странами, мешающая Израилю четко установить свою территорию, определить свои границы и решить другие, требующие решения и закрепления вопросы[36].

Во-вторых, существовавшая особенно в первые годы после достижения Израилем своей самостоятельности «общая нечеткость характера его политической системы и общих целей государства - требующих своего непременного закрепления в конституции».

В-третьих, продолжавшая и продолжающая воздействовать на правотворческую и иную юридическую деятельность Израиля правовая доктрина, традиция и практика конституционного права Великобритании, в которой, как известно, нет своей формальной, писаной конституции[37] [38].

И, в-четвертых, негативное отношение к идее разработки и принятия Конституции Израиля религиозных партий. Данную причину эксперты в этой области знаний считают «главной причиной провала попыток принятия

3

конституции страны» .

Вторая ключевая особенность - наличие правового вакуума по вопросу отделения государства и религиозных институтов. В формально-юридическом и практическом плане это означает, что в стране отсутствует четкое разделение между государственно-правовой сферой, с одной стороны, и религиозно-правовой сферой - с другой, причем религиозные идеи, традиции и доктрины пропитывают собой всю государственно-правовую жизнь Израиля, а государственно-правовые учреждения, нормы и институты широко используются для поддержания религиозно-правовой жизни.

При этом иудейское религиозное право, по убеждению И. Ингларда, «не следует рассматривать как право, полностью разделенное с государственным правом или же как противостоящее ему»[39]. Это скорее родственный и в то же время «состязательный» по отношению к нему феномен, стремящийся выступать в общей системе израильского права по отношению к «государственному законодательству» как некая его альтернатива[40] [41].

В Израиле действуют религиозные нормы, касающиеся взаимоотношений религиозных институтов и государства, и некоторые из этих норм противоречат принципам демократии, принятым в странах с либерально-политическими режимами. С этой точки зрения существующая практика вмешательства власти в вопросы веры в Израиле подвергается серьезной критике. «Кнессет допускает ошибку, издавая религиозные законы, так как религия не нуждается в религиозном законодательстве, - подчеркивает Э. Урбах. - Религиозные законы воздвигают стену между верующими и неверующими и причиняют вред» . К числу актов, испытавших заметное воздействие иудейского права, относится ряд законов: о запрещении задержек заработной платы (1958 г.), о компенсации при увольнении работников (1962 г.), об ответственности за нарушение договоров хранения (1967 г.), об этническом понятии евреев (поправка 1970 г. к Закону о возвращении) и т.д. Наиболее полно влияние иудейского права ощущалось в законодательстве по брачно-семейным и наследственным делам. Вместе с тем значительное число актов противоречило иудейскому праву, в частности Закон о поручительстве (1967 г.), Закон о дарении (1968 г.).

Оказывая перманентное воздействие на религиозное право, «светский законодатель» Израиля придерживается, вопреки традиционно-религиозному представлению, совсем иного мнения. Так, согласно развиваемому рядом израильских юристов положению, нет никаких оснований для того, чтобы светский законодатель не мог, в случае необходимости, отменять или изменять религиозные нормы, ибо «в отсутствие конституции в стране светский законодатель является всемогущим (all-powerful) органом»[42] [43] [44].

Проблемы определения основных путей и форм взаимосвязи и взаимодействия иудейского религиозного права с формируемым Государством Израиль светским правом имеют не только теоретическое, но и сугубо практическое значение. Это подтверждает проведенный критический анализ воздействия на общественные отношения норм светского и религиозного права.

1. Решаются проблемы, связанные с регулятивной деятельностью государства и религиозных институтов. С помощью норм, содержащихся в традиционных иудейских законах и заповедях, это право опосредует определенную область общественных отношений. Устоявшейся сферой приложения иудейского права является семейное право - преимущественно семейно-брачные отношения, касающиеся заключения браков и осуществления с последующим оформлением разводов.

2. Осуществляется поддержка социальной и национальной общности евреев, проживающих в Израиле и других странах. Современное израильское право стремится к достижению этой цели с помощью такого рода ярко выраженных по своей национальной окраске законов, как Закон о возвращении (1950 г.) и Закон

Л

об израильском гражданстве (1952 г.) . Первый из них предоставляет право на иммиграцию в Израиль только евреям. «Каждый еврей имеет право иммигрировать в эту страну», - гласит ст. 1 данного закона.

Второй из них - Закон об израильском гражданстве автоматически предоставляет израильское гражданство любому еврею-иммигранту (оле), прибывшему в эту страну3.

Национально-патриотическое воспитание иудеев в духе преданности своему народу и лояльности израильскому государству. В качестве примера можно сослаться на действующий в стране Закон о государственном образовании (1953 г.), в котором закрепляется «цель государственного образования», сводящаяся прежде всего к тому, чтобы построить систему «первоначального обучения в стране на основе ценностей еврейской культуры», «преданности своему государству и еврейскому народу».

Установление и поддержание в стране общественного порядка и законности, обеспечение всесторонних гарантий прав и свобод граждан, сохранения и развития традиционных иудейских национальных, моральных и иных ценностей и др. Каждая из этих и подобных общезначимых проблем опосредуется и решается религиозным и гражданским правом с функциональной точки зрения хотя и взаимосвязано, во взаимодействии друг с другом и с другими подсистемами общей системы израильского права, но в то же время в структурном плане, с точки зрения особенностей составляющих их норм, сфер приложения и методов осуществления содержащихся в них велений[45], относительно обособленно друг от друга.

Наличие общих целей и задач, решаемых совместными усилиями представителей иудейского религиозного сообщества и официальных кругов Израиля с помощью правовых средств[46], с одной стороны, а также наличие многочисленных противоречий между иудейским правом и светским правом - с другой, весьма остро ставят на повестку дня вопросы, связанные с основными путями и формами их взаимосвязи и взаимодействия. От того, насколько быстро и эффективно они решаются, напрямую зависит разрешение проблем внутренней связанности и согласованности иудейского права с гражданским правом, а вместе с тем проблем повышения эффективности общей системы израильского права в целом.

При рассмотрении путей и форм взаимодействия и взаимосвязи светского и религиозного права израильские авторы обращают внимание на два обстоятельства.

Во-первых, на то, что взаимосвязь и взаимодействие двух рассматриваемых правовых подсистем - это не только чисто юридический, но и социальнополитический процесс. По мнению профессора Б. Лифшитца, его «нельзя понять только с точки зрения чистого права»[47]. Любые дискуссии по данному вопросу, замечает автор, с неизбежностью затронут «проблемы политического, религиозного и социального плана». Попытки же рассмотрения вопросов взаимосвязи и взаимодействия иудейского и светского права лишь «под углом зрения одних только голых юридических фактов непременно приведут к созданию весьма искаженной картины»[48] [49] [50].

Во-вторых, на то, что это не односторонний, а двусторонний процесс. Иудейское религиозное право, как и иудейская религия в целом, оказывает в различных формах и разными путями значительное влияние на израильское светское право. В свою очередь последнее оказывает обратное воздействие на первое, равно как и на иудейскую религию в целом. Вопрос при этом, по мнению

-5

И. Энгларда , заключается лишь в следующем; а) «как религиозный феномен регулируется с помощью норм государственного права?»; б) в какой степени и до какого предела «иудейская религия поддерживается с помощью правовых средств еврейским государством»; в) в какой мере «иудейские религиозные правовые традиции оказывают влияние на израильскую правовую систему не только и даже не столько фактом своей религиозной значимости, сколько фактом своего

4

существования в качестве национального и культурного наследия» .

В переводе на язык практики это означает, что в процессе решения общих государственных и социальных проблем на иудейском религиозном и израильском светском праве сказывается не только их стратегическая общность, но и предметная, тактическая особенность. Последнее нередко служит причиной несогласованности, а иногда и противоречивости в механизме взаимосвязи и взаимодействия иудейского права с гражданским правом. Наиболее часто, как отмечается в израильской юридической литературе, это случается тогда, когда иудейское религиозное право, особенно в его ортодоксальном варианте, не согласуется с современной реальной действительностью и даже противоречит ей[51].

Стоит отметить, что иудейское право воздействует на светское право двумя путями - прямым и косвенным. Однако такое выделение носит условный характер, так как в реальной действительности они зачастую смешиваются.

Прямое воздействие иудейского права проявляется в том, что оно создает наряду со светскими (сионистскими) взглядами и доктринами идеологическую основу современной правовой системы Израиля, религиозно-этический фундамент правотворческой, а отчасти правоприменительной и

правоохранительной деятельности государственных органов.

Юридическая терминология правовой системы Израиля берет начало в основном в иудейском праве, придающем ей особое содержание, не свойственное другим правовым системам. Прежде всего речь идет о его многозначности. Так, термин «хазака» используется в иудейском праве по меньшей мере в четырех значениях: приобретения имущества, юридического предположения,

использования имущества, а также права на имущество, в отношении которого прежние владельцы не требуют возврата. Термин «киньян» обозначает покупку, приобретение имущества и владение им[52].

В современной правовой системе Израиля утвердились принципы, не имеющие аналогов в других правовых системах. В частности, речь идет о принципе «не по букве закона», который применяется в тех случаях, когда закон противоречит религиозно-нравственным установкам, в том числе критериям справедливости. Данный принцип, утвердившийся еще в талмудическую эпоху, применяется на протяжении многих веков[53], в том числе и в современной правоприменительной практике, в частности Верховного суда Израиля[54] [55] [56].

В современном праве Израиля действует множество юридических конструкций, унаследованных от иудейского права. Одна из них - «том лев» (чистосердечие). Этот принцип обосновывает преимущественное право соседей на покупку земельного участка, прилегающего к их владениям.

В качестве другой не менее важной формы можно рассматривать аналогичную иудейско-правотворческую и правоприменителъную деятельность Верховного суда Израиля и всех иных его гражданских (нерелигиозных) судов.

Судебная система Израиля, как и деятельность высшего законодательного органа страны — Кнессета, находится под влиянием иудейских религиозных традиций и догм. Еврейский судья, отмечается в специальной литературе, «эмоционально связан узами и силой иудейского права» и придает ему особую, чисто «религиозную или же национальную значимость» . Для него последняя служит своего рода критерием, «мерой идентификации с иудейским правом»,

4

основой для выявления «интереса на длительную перспективу» .

Наряду с прямым воздействием общая система современного израильского права испытывает и косвенное влияние иудейского религиозного права.

Речь при этом идет не об идеологической основе современного израильского права, создаваемой с помощью идей, традиций и канонов иудейского религиозного права, равно как и не о других сторонах и формах непосредственного интеллектуального и иного воздействия первого на второе. Имеется в виду влияние подсистемы иудейского религиозного права на светское право и на всю систему современного израильского права самим фактом своего существования и функционирования.

При этом, рассматривая различные пути и формы воздействия иудейского религиозного права на израильское светское право, не следует упускать из виду также пути и формы обратного воздействия светского права и соответствующих ему институтов на религиозное право и его институты.

К наиболее важным институтам, с помощью которых светское право воздействует на религиозное, относятся высший законодательный орган Израиля - Кнессет и Верховный суд Израиля, а также отчасти другие израильские гражданские суды.

Воздействие израильского светского права на иудейское религиозное право через судебную систему, и в первую очередь через Верховный суд страны и Высокий суд справедливости, проявляется в следующем.

Во-первых, Раввинат страны, а вместе с ним и раввинские суды «подпадают под юрисдикцию Высокого суда справедливости»[57].

Во-вторых, высшие судебные инстанции Израиля, выступая в качестве средства воздействия светского права на религиозное, корректируют его не только в процессе применения, но и в ходе его толкования[58] [59].

И, в-третьих, согласно действующему законодательству Израиля и решениям Верховного суда этой страны религиозным судам вменяется в обязанность «соблюдать основные законодательные акты и текущее законодательство», действовать в «рамках конституционного права и с

-5

соблюдением принципов фундаментальных человеческих прав» .

Наличие разных подходов и мнений по этому вопросу говорит о том, что в общей системе израильского права происходит непрерывный процесс прямого и обратного воздействия как иудейского религиозного права, так и израильского светского права.

В настоящий момент Государство Израиль является демократической страной и в целом уважает религиозные свободы. Его правовая система не отделена от религиозных институтов, однако полностью совместима с нормами, принятыми в странах западной демократии. Основания для такой ситуации можно найти в истории и в сложном характере государства, получившего признание в 1948 г. За годы своего существования в Израиле сложилась современная, но сложная демократия. По словам специального докладчика по вопросу о свободе религии или убеждений Асмы Джахангир, религиозные меньшинства, проживающие в Израиле, признают, «что не существует религиозного преследования со стороны государства. В израильской демократии она хотела бы подчеркнуть важную роль, которую Верховный суд играл в прошлом и может продолжать играть в обеспечение свободы религии или убеждений»[60].

Несомненно, Израиль - по существу еврейское государство, являющееся национальным очагом для евреев, однако власть должна относиться одинаково к свои гражданам вне зависимости от их религиозной принадлежности.

Проведенный анализ взаимодействия светского и религиозного права в правовой системе Государства Израиль позволил прийти к следующим выводам: 1) на современном этапе одной из наиболее актуальных проблем в израильском обществе и законодательстве является наличие правового вакуума по вопросу отделения государства от религиозных институтов; 2) наличие в качестве составляющей правовой системы Государства Израиль элементов как светского (континентального права и общего права), так и религиозного права (иудейского, мусульманского) говорит о дихотомии израильской правовой традиции, что в комплексе приводит, руководствуясь подходом П. Гленна, к приобщениям к истинам (truth) восточной и западной традиции - религиозным, этическим, рациональным, экологическим[61] и может служить еще одним доказательством постулата о смешанности правовой системы Государства Израиль; 3) синхронное функционирование в рамках национальной правовой системы, в частности в контексте израильской правовой системы, двух правопорядков, диаметрально противоположных по своим исходным началам, выступает одновременно фактором как созидательного, так и деструктивного характера[62].

[1] Гутман Э. Религия в израильской политике: объединяющий и разделяющий фактор // Политическая система Израиля / под ред. М. Лисака, Э. Гутмана. Тель-Авив, 1976. С. 357 (иврит).

[2] Элон М. Указ. соч. С. 39.

[3]

Шелеф Л. Еврейское право и израильское правосудие // Вести. 2003. 10 июля. С. 4-5.

[4] Карасова Т.А. Некоторые особенности внутриполитического развития современного Израиля // Ближний Восток и современность. 1999. № 6. С. 55.

у

Общество и политика современного Израиля. М., 2002. С. 103.

[6] Central Bureau of Statistics, Statistical Abstract of Israel, table 2.2, Population by Religion (2015). URL: http://www.cbs.gov.il/reader/shnaton/templ_shnaton.html?num_tab= st02_02&CYear =2015 (дата обращения: 28.07.2016)

[7] Elazar D.J. Religion in Israel: A Consensus for Jewish Tradition. URL: http://www.bjpa.org/ Publications/downloadFile.cfm?FileID=3582

[8] Jaulmes A. Et si la Torah se substituait a la loi israelienne... // Le Figaro. 10 dec. 2009. URL: http://www.lefigaro.fr/international/2009/12/10/01003-20091210ARTFIG00548-et-si-la-torah-se- substituait-a-la-loi-israelienne8230-.php (дата обращения: 18.08.2016).

[9] Schachar Y. History and Sources of Israeli Law. In Introduction to the Law of Israel. See also: Rubinstein A. Law and Religion in Israel // Israel Law Review. 1967. 2. P. 380.

[10] The Laws of Palestine / ed. by R.H. Drayton. London, 1934.

[11] Lerner N. Religious Liberty in the State of Israel // Emory International Law Review. 2007.

21. P. 253.

[12]

В Израиле зарегистрирован первый гражданский брак. URL: http://newsru.co.il/israel/ 13apr2011/brak302.html (дата обращения: 06.08.2016).

[13] Lerner N. Religious Liberty in the State of Israel // Emory International Law Review. 2007.21. P. 254; Maoz A. Religious Human Rights in the State of Israel // Religious Human Rights in Global Perspective: Legal Perspectives / eds. J.D. van der Vyver, J.Jr. Witte. The Hague, 1996. P. 366-372.

[14] Задворянский Е.Э. Роль Верховного суда Израиля в конституционно-правовом регулировании религиозных отношений, свободы вероисповедания и совести в контексте решения задач по обеспечению мира и безопасности // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. 2011. № 11 (17). С. 116.

о

Основной закон: достоинство и свобода человека. URL: http://knesset.gov.il/ laws/ru/yesodru3.pdf (дата обращения: 03.08.2016).

[16] Gavison R. Jewish and Democratic? A Rejoinder to the ‘Ethnic Democracy’ Debate // Israel Studies.1999. 4:1. P. 44.

[17] Neiman v. Chairman of Central Elections Committee. 1988. 42 (4). P. 189.

[18] Даниелян А.С. Роль религиозного права в контексте правовой системы Израиля // Право и государство: культурологическое измерение: Международная научно-практическая конференция, 25 ноября 2016 г. СПб., 2016. С. 22.

[19] CA 6821/93 Bank Mizrahi v Migdal Cooperative Village (1995) // Israel Law Reports. 1995. 2. P. 220-223.

[20] CA 506/88 Shefer v State of Israel (1993) // Israel Law Reports.1992-94. 170. P. 281.

[21] HRC, “Civil and Political Rights, Human Rights Council Consideration of Initial Report of Israel,” U.N. Doc. CCPR/C/81/Add.13 (9 April 1998) (далее - Israel HRC Report). Доклад был подготовлен совместно Министерством юстиции и Министерством иностранных дел и утвержден главами обоих ведомств.

[22] Israel HRC Report, HRC, Civil and Political Rights, Human Rights Council Consideration of Initial Report of Israel, U.N. Doc. CCPR/C/81/Add.13 (9 April 1998) (hereinafter Israel HRC Report). at par. 532.

[23] Тедеши Г. Личный статус. Тель-Авив, 1966. С. 164 (иврит).

[24] Chief Rabbinate Law of Israel, 1980, 34 L.S.I. 97 (1980). Еще в 1921 г., до образования Израиля, был сформирован Главный раввинат Земли Израиля - высший ее галахический орган. Обосновывая цели его создания, первый главный раввин Израиля Ицхак Кук отмечал: «В новой жизни нашего народа в Земле Израиля непременно будет возникать потребность издавать важные постановления. Если большинство галахических авторитетов Израиля, признанных обществом, постановит их издать, и впоследствии эти постановления будут приняты народом, их сила будет такая же, как у законов Торы». Главный раввинат принял много важных решений, вошедших в правовую систему Израиля (об усыновлении, об обеспечении равных наследственных прав сыновей и дочерей, жен и мужей, о запрете брать в жены девушек моложе 16 лет и т.д.). Однако с начала 1950-х гг. его законодательная деятельность практически сведена к минимуму, уступив место раввинским судам, образующим достаточно стройную систему. Она включает в себя местные суды и раввинский апелляционный суд (образован в 1921 г.). Цит. по: Элон М. Указ. соч. С. 536.

у

Lerner N. Religious Liberty in the State of Israel // Emory International Law Review. 2007. 21. P. 260.

[26] Lerner N. Religion and the Secular State in Israel // Religion and the Secular State. The XVIII the International Congress of Comparative Law / ed. by J. Martinez-Torron, W.Jr. D. Cole. Washinghton, 2010. P. 422.

Civil and Political Rights, Human Rights Council Consideration of Initial Report of Israel (HRC). U.N. Doc. CCPR/C/81/Add.13 (9 April 1998) (9 April 1998) 231-232.

[28] Воробьев В.П. Государство Израиль: правовые основы возникновения и статус личности. М., 2001. С. 123.

[29] Воробьев В.П. Конституционно-правовая система Государства Израиль: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2003. С. 156.

[30] Там же.

[31] Там же. С. 137.

[32] Закон об уголовном праве Израиля / постат. пер. с иврита на рус. язык М. Дорфмана. М., 2010.

[33] Марченко М.Н. Правовые системы современного мира. М., 2008. С. 421-508.

[34] Englard I. Law and Religion in Israel // The American Journal of Comparative Law. 1987. № 1. P. 190.

См.: Shetreet S. Developments in constitutional Law: Selected Topics // Israel Law - Forty Years... P. 414-430.

[36] Klein С. Public Law in Israel: A General Background // European Public Law. 1995. Vol. 1,

№ 2. P. 172.

[37]

Конституционное право зарубежных стран / под общ. ред. М.В. Баглая, Ю.И. Лейбо, Л.М. Энтина. М., 2004. С. 806.

[38] Klein С. Op. cit. P. 172.

[39] Englard I. Law and Religion in Israel. P. 186.

[40] Ibid.

[41] Нойбергер Б. Власть и политика в Государстве Израиль. Исторические корни и конституционное устройство. Ч. 6: Религия, государство и политика. Тель-Авив: изд-во Открытого университета, 1997. С. 15.

[42] Balaban v. Balaban (1960). 14 P.D. P. 291.

Kretzmer D. Constitutional Law // Introduction to the Law of Israel / ed. by A. Shapira, K. Dewitt-Arar. Tel Aviv, 1995. P. 42-43.

Подробнее об этом см.: Конституционное право зарубежных стран / под общ. ред. М.В. Баглая, Ю.И. Лейбо, Л.М. Энтина. М., 1999. С. 807.

[45] Falk L. Jewish Law / ed. by Duncan J., Derrett M. An Introduction to the Legal Systems. London, 1968. P. 47.

[46] См.: Yadin U. Israel / ed. by V. Knapp. National Reports. Vol. I, сК 1. Paris, 1972, P. 75-79; Kretzmer D. Constitutional Law // Introduction to the Law of Israel / ed. by A. Shapira, K. Dewitt- Arar. Tel Aviv, 1995. P. 31-33.

[47] Lifshitz В. Israeli Law and Jewish Law - Interaction and Independence // Israel Law - Forty Years... P. 507.

[48] Ibid.

о

Englard I. Law and Religion in Israel. P. 186.

[50] Ibid.

[51] Shochetman E. Israeli Law and Jewish Law - Interaction and Independence: A Commentary // Israel Law - Forty Years... P. 525-536.

[52] Shochetman E. Israeli Law and Jewish Law - Interaction and Independence: A Commentary // Israel Law - Forty Years... P. 135.

[53] Ibid. P. 178.

[54] Ibid. P. 179.

[55]

Englard I. The Place of Religious Law in the Israel Legal System. Part II Mishpatim. 1970.

Vol. 2. P. 513-514.

[56] tu-J

[57] Kretzmer D. Op. cit. P. 48-49.

[58] См.: Барак А. Судейское усмотрение. М., 1999. С. 74-101, 141-147.

[59]

Rosen-Zvi A. Family and Inheritance Law / ed. by A. Shapira, K. Dewitt-Arar. P. 82.

[60] Civil and Political Rights, Human Rights Council Consideration of Initial Report of Israel. U.N. Doc. CCPR/C/81/Add.13 (9 April 1998) (далее - Israel HRC Report).

[61] Графский В.Г. Законы и обычаи в правовых традициях Запада - России - Востока // Зарубежный опыт и отечественные традиции в российском праве: материалы Всерос. науч.- метод. семинара. СПб., 2004. С. 107.

[62] Даниелян А.С. Взаимодействие светского и религиозного права в контексте правовой системы Государства Израиль // Проблемы эффективности права в современной России:

материалы Междунар. науч.-практ. конф.: в 2 т. Краснодар, 2016. Т. 1. С. 252.