Наибольшие затруднения в квалификации преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности вызывает отграничение изнасилования и насильственных деяний сексуального характера от понуждения к деяниям сексуального характера, а еще разделение изнасилования и насильственных деяний сексуального характера, совершенных с использованием беспомощного состояния потерпевшего (ст. ст. 134 и 135 УК РФ). Не считая того, есть проблемы в отграничении данных преступлений от добровольных форм удовлетворения половых потребностей с использованием физической силы к партнеру по взаимному согласию участников полового контакта.

Основой верной квалификации тут считается верное истолкование признака насилия. Как понятно, понятия насилия и насильственного преступления никак не отнесены в УК РФ. Диапазон подходов к доктринальному истолкованию насилия в истиннее время стал еще наиболее широким, нежели 10 – 15 лет назад. Символически разрешено отметить 3 подхода к его определению.

Первый подход содержится в узком истолковании насилия. Так, В.И. Симонов рассматривает насилие как метод совершения преступления и описывает его как осмысленное использование физической силы для нарушения телесной неприкосновенности иного лица, помимо его воли или вопреки ей, либо угрозы совершения насильственных деяний[1].

Второй подход характеризуется наиболее широким истолкованием данной категории. Л.Д. Гаухман под физическим насилием понимает противоправное действие на организм иного человека, включая и действие путем введения в организм хоть каким методом отравляющих, сильнодействующих препаратов, а соответственно, под угрозой применения насилия – действие на психическую сферу человека, выражающееся в запугивании его применением физического насилия[2].

3-ий подход состоит в широком понимании насилия как физического, так и психического действия на другого человека[3]. При этом некоторые авторы относят к насилию психическое воздействие (оскорбление, клевета) и интеллектуальное насилие (превышение должностных полномочий, незаконный арест и задержание)[4], практически отождествляя определения «насилие» и «воздействие». При этом раскладе разрешено признать насильственными подавляющее большинство преступлений, предусмотренных УК РФ. Желание наиболее широкого понимания насилия сложилась под действием многих причин, в частности изменений в социально-экономической жизни России, введения в сознание жителей России западной идеологии прав человека и остальных причин.

1-ый подход к понятию насилия, который воспринят и обретает отображение в правоприменении, видится более последовательным. Он дозволяет отчетливо очертить две формы насилия: физическое и психическое. Физическое насилие – это осмысленное противоправное использование физической силы для нарушения телесной неприкосновенности иного человека помимо его воли или вопреки ей. К примеру, физическим насилием может считаться введение в организм иного человека одурманивающих, сильнодействующих либо опасных препаратов лишь насильственным путем. Разумеется, что введение таковых препаратов в организм пострадавшего обманным путем никак не может расцениваться как насилие[5].

Другую позицию занимает Р.Д. Шарапов. Он отождествляет понятия физического насилия и физического воздействия[6]. Непременно, понятие физического действия подключает в себя всевозможные виды энергетического действия на человека, однако ставить символ равенства меж данными понятиями невозможно. Так, заражение иного лица венерическим заболеванием при добровольном половом сношении никак не сформирует физического насилия над потерпевшим, однако, непременно, станет расцениваться как принесение вреда здоровью пострадавшего путем физического действия.

Под психическим насилием надлежит понимать запугивание иного человека использованием физической силы с целью угнетения его противодействия и повиновения его воли. Отдельные авторы, вопреки сформировавшейся судебной практике, пробуют дать обширное определение психического насилия. Так, Л.В. Сердюк считает, что к психическому насилию можно отнести угрозы никак не только применить физическую силу, однако и огласить неприятную для пострадавшего информацию и др. Ученый, по сущности, отождествляет понятие психического насилия с понятием психического воздействия, хотя понятие «воздействие» еще шире понятия «насилие».

Насилие имеет возможность быть вооруженным. При этом вооруженное насилие может выступать как физическое насилие, когда преступник конкретно использует огнестрельное оружие, предметы, применяемые в качестве орудия, что несет урон здоровью пострадавшего либо смерть. Оно имеет возможность проявляться и в форме психического насилия в вариантах, когда преступник грозит применением орудия, демонстрируя планы применять его. В той и иной форме вооруженное насилие обладает высочайшей общественной угрозой, угрожая жизни и здоровью человека.

Физическое и психическое насилие есть нормативный признак преступлений, закрепленных в ст. 131УК РФ.

В представленном случае насилие считается методом совершения преступления, методом преодоления противодействия пострадавшего, методом установления и воплощения контроля над ним.

Важно еще, на наш взгляд, проводить грань между насилием как процессом (действием) и как результатом насильственного действия, который по сущности своей насилием никак не считается, а выражается в конкретных преступных последствиях. В первом случае насилие обязано иметь эту интенсивность, чтоб быть необходимым для подавления противодействия и воли пострадавшего. Во втором случае наличествует итог насильственного действия на организм пострадавшего, который может выражаться в причинении легкого и средней тяжести ущерба здоровью, заражении венерической болезнью либо ВИЧ-инфекцией.

Не считая физического насилия в законе закреплен и признак психического насилия, которое обязано выражаться в запугивании иного человека использованием физической силы с целью угнетения его сопротивления и повиновения его воли. Исходя из признаков ст. 131 и ст. 132 УК РФ опасность применения физической силы может быть ориентирована никак не только на конкретно пострадавшего, однако и на иное лицо, но цель ее остается прежней. На сегодняшний день вопрос о двух видах угрозы насилием в зависимости от времени ее реализации считается дискуссионным.

Мы никак не разделяем позицию некоторых авторов и Пленума Верховного Суда РФ об ограниченном толковании угрозы как угрозы немедленного применения насилия[7]. Данный подход подвергся в литературе аргументированной критике: в большей степени соответствующей букве закона считается точка зрения, согласно которой угроза насилием в составах преступлений, предусмотренных ст. 131 и ст. 132 УК РФ, подразумевает никак не только наличную угрозу, однако и опасность применения насилия в будущем[8]. Никак не повторяя приведенные в литературе доводы, надлежит выделить, что характеризующим показателем в понятии угрозы применения насилия считается никак не ее наличность, а ее реальность, т. е. настоящая возможность причинения вреда потерпевшему либо его близким. Действительность угрозы, как замечено в ст. 119 УК РФ, значит достаточность причин опасаться ее воплощения. Потому угроза применения насилия в будущем еще имеет возможность не оставить выбора потерпевшей (потерпевшему), если она (он) понимает невозможность нейтрализации данной опасности. Социальная угроза опасности применения насилия в будущем настолько же велика, как и угрозы немедленного применения насилия, тем более что фактором, характеризующим степень ее угрозы, постоянно выступает интенсивность психического насилия. К примеру, преступник просит свершить с ним половой акт и грозит потерпевшей на следующий день убить ее ребенка. Пострадавшая понимает, что никак не сумеет оградить ребенка и преступник может в будущем в любой момент исполнить угрозу. В сопоставлении с этим наименее опасной может быть наличная угроза причинения потерпевшей физической боли либо побоев.

В психологическом аспекте восприятие угрозы насилием в будущем как настоящей вызывает те же впечатления ужаса, страха и испуга, которые готовы не только подавить волю потерпевшей, однако и причинить психическую травму.

Таким образом, характеризующие аспекты разграничения состоят в том, что при насильственном посягательстве: 1) в момент посягательства есть реальная (как наличная, так и направленная в будущее) опасность применения физической силы к потерпевшему или его близким; 2) воля пострадавшего в таковой степени подчинена воле виновного, что пострадавший в эпизод посягательства никак не может действовать свободно. При противоправном действии данные аспекты отсутствуют.

В контексте рассматриваемого вопроса варианты противоправного действия содержатся в ст. 133 УК РФ. К ним относятся шантаж, т. е. опасность распространения компрометирующих сведений либо изобличения пострадавшего[9], угроза уничтожением, повреждением либо изъятием имущества или использование материальной либо другой зависимости пострадавшего (потерпевшей).

Доктринальное истолкование признака применения материальной либо другой зависимости пострадавшего (потерпевшей), имеющееся несколько десятков лет, неоправданно ограничивает его содержание. Сущность данного объяснения содержится в том, что никак не образует состава понуждения предписание вступить в половую связь либо удовлетворить половую страсть в другой форме, соединенное с обещанием за это каких-либо выгод, потому что в этом случае поведение самой потерпевшей противоречит нормам социалистической морали[10]. Большая часть авторов современных учебников и комментариев УК РФ повторяют данные положения[11]. Но разумеется, что использовать зависимое состояние пострадавшего можно никак не только простым путем, грозя усугубить его жизненное состояние, однако и путем искушения пострадавшего – посулами разных благ, которые ему недосягаемы в силу его житейских условий. Уголовный закон обязан быть на стороне жертвы, а никак не искусителя. Конкретно такая точка зрения законодателя: наказывается лицо, склоняющее иное к потреблению наркотиков, привлекающее несовершеннолетнего в совершение преступления, занятие проституцией, в совершение антиобщественных деяний и т. д. Потому составом понуждения к деяниям сексуального характера охватываются, на наш взгляд, всевозможные искушающие пострадавшего деяния лица, от которого пострадавший реально либо иным образом находится в зависимости. К примеру, образуют состав данного преступления деяния лица, предлагающего подчиненной ему по работе женщине вступить с ним в сексуальные отношения и обещающего ей за это увеличить зарплату в несколько раз.

Таким образом, при преступном воздействии в рамках ст. 133 УК РФ понуждение в форме угрозы либо искушения при использовании материальной либо другой зависимости пострадавшего одинаковы по степени общественной опасности. В двух вариантах происходит это влияние на волю пострадавшего, при котором он никак не может в совершенной мере действовать в соответствии с собственными планами, вследствие чего нарушается его половая свобода и, не считая того, появляется опасность причинения существенного ущерба другим охраняемым уголовным законодательством интересам.

Особенный интерес, на наш взгляд, надлежит уделять вопросам разделения изнасилования или совершения насильственных действий сексуального характера в отношении малолетнего либо несовершеннолетнего потерпевшего и совершения добровольного полового сношения с лицом, никак не достигшим 16 лет, либо совершения с ним других деяний сексуального характера.

Непременно, имеет смысл возрастной аспект, но следует отметить, что для квалификации этих правонарушений вескую роль играет внутреннее психическое отношение пострадавшего к совершаемым в отношении его деяниям. Потому в любом случае суд и органы предварительного следствия обязаны определять судебную психолого-психиатрическую экспертизу, целью которой является установление психологического отношения пострадавшего к совершаемым в отношении его противоправным деяниям. При производстве такового рода экспертиз, на наш взгляд, принципиально учесть последующие свойства личности несовершеннолетнего: степень его развития, наличие жизненного опыта, адекватность осведомленности в социальных и морально-этических качествах сексуальных отношений, способность в совершенной мере понимать характер и значение совершаемых с ним деяний, способность проявить противодействие и выразить собственную волю. Выводы профессионала в совокупности с иными подтверждениями должны быть положены в основу квалификации содеянного.

совершении деяний, отмеченных в ст. 134 УК РФ, нужно добровольное согласие пострадавшего, т. е. степень его психического развития и общественной адаптации должен быть необходимым для принятия подобного решения. Неимение же данных свойств у пострадавшего говорит о его беспомощном состоянии и влечет обязанность виновного по ст. 131 либо ст. 132 УК РФ.

Следовательно, степень психического развития и восприятия пострадавшего может проявляться одним из критериев разделения насильственных и ненасильственных преступлений против половой неприкосновенности. Принципиально еще, что, исходя из всех обстоятельств правонарушения, виноватый обязан обдумывать наличие или добровольности со стороны пострадавшего, или беспомощного его состояния.

Видется необходимым определить отчетливо конкретные рамки действия норм уголовного закона в сфере реализации права человека на половую свободу. По нашему мнению, аспекты правомерности здесь последующие: во-первых, добровольный характер самого сексуального контакта, во-вторых, добровольность в выборе способа удовлетворения сексуальных потребностей и, в-третьих, неимение общественно опасных результатов.

Раскрывая содержание отмеченных критериев, нужно отметить, что они в совокупности должны относиться к двум граням сексуального контакта и две стороны обязаны достоверно знать о наличии взаимного добровольного согласия (к примеру, предварительная договоренность, долгие сексуальные отношения и др.). Эти положения относятся лишь к действиям партнеров, обладающих половой свободой, т. е. лиц, достигших 18 лет.

[1] Симонов, В.И. Преступное насилие: понятие, характеристика и квалификация насильственных посягательств. / В.И. Симонов, В.Г. Шумихин. – Пермь.: ПГУ, 1992. с. 34.

[2] Гаухман, Л.Д. Насилие как средство совершения преступления / Л.Д. Гаухман. – М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 1974. – С. 56.

[3] Сердюк, Л.В. Насилие: уголовно-правовое и криминологическое исследования / Л.В. Сердюк. – М.: Юрлитинформ, 2002. – С. 69.

[4] Тюменев, А.В. О проблеме насилия в праве / А.В. Тюменев. // Законность в борьбе с преступностью на региональном уровне. Матер. междунар. науч.-практич. конф. ч 2. М., 1999. – С. 286 – 291.

[5] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2002. – № 2.

[6] Шарапов, Р.Д. Физическое насилие в уголовном праве. / Р.Д. Шарапов. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. – С. 44

[7] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2004 № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ» // Российская газета. – 2004. - N 136.

[8] Шарапов, Р.Д. Вопросы квалификации преступных угроз. / Р.Д. Шарапов // Уголовное право. – 2006. – № 1. – С. 58 – 62.

[9] Уфалов, А.П. Проблемы совершенствования уголовно-правового регулирования ответственности за вымогательство и шантаж: автореферат. дис.... к.ю.н. / А.П. Уфалов. – Саратов, 2003. – 25 с.

[10] Котельникова, Е.А. Разграничение насильственных и ненасильственных преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности / Е.А. Котельникова, В.Г. Шумихин // Правоведение. – 2008. – № 5. – с. 193 – 195.

[11] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации с постатейными материалами и судебной практикой / Под ред. С.И. Никулина. – М.: НОРМА, 2000. – с. 379 – 380.