Уголовная юрисдикция является одной из наиболее спорных правовых категорий, на сегодняшний день отсутствует согласие ученых практически по всем аспектам данного института, начиная с проблемы определения места совершения преступления и заканчивая сущностью уголовной юрисдикции.

В текущем научном дискурсе рассматриваемое понятие «раздроблено» на несколько невзаимосвязанных областей, каждая из которых входит в предмет отдельной правовой дисциплины. Теоретически моделируются три основных аспекта уголовной юрисдикции[1]:

Материально-правовой, выражающийся в определении границ действия уголовного закона в пространстве (уголовно-правовая юрисдикция).

Процессуальный, определяющий и разграничивающий компетенцию внутренних государственных органов.

Международно-правовой, объединяющий два предыдущих понимания в контексте их конвенционной регламентации, а также определяющий компетенцию межгосударственных органов и организаций.

Уголовно-правовая юрисдикция в самом общем виде может быть определена как распространение действия уголовного права данной страны на определенную территорию и определенных лиц[2]. Теоретические позиции по этому вопросу были подробно изложены в предыдущей главе, в связи с чем мы не видим необходимости останавливаться на них еще раз. Собственное же понимание данной правовой категории мы изложим ниже.

В процессуальной науке понятие «уголовная юрисдикция» практически не употребляется, а единое юрисдикционное учение от- сутствует[3]. Вопросы, охватываемые исследуемой категорией, регламентируются в рамках следующих институтов:

подследственности и подсудности;

действия уголовно-процессуального закона в пространстве;

международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства.

В процессуальной литературе под подследственностью понимают: «совокупность условий, позволяющих определить управомо- ченность должностных лиц на производство предварительного расследования в соответствии с правилами уголовного судопроизводства»[4].

Судебная юрисдикция в свою очередь определяется как «право суда разбирать определенную категорию уголовных дел о преступлениях, совершенных на территории, которую должен обслуживать суд»[5].

Из приведенных определений следует, что исследуемые категории разграничивают процессуальные функции российских правоохранительных органов в пределах их государственно-властных полномочий, являясь лишь инструментами регламентации внутренних процессуальных отношений, не предназначенными для определения внешних границ уголовной юрисдикции государства своей принадлежности.

Данную позицию подтвердил Конституционный Суд РФ при рассмотрении дела по жалобе С.А. Красноперова[6]. Заявитель оспаривал конституционность положений ч. 2 ст. 2 и ч.1 ст. 32 УПК РФ в той части, в которой они не позволяли отнести к подсудности ни одного из мировых судей дела о преступлениях небольшой тяжести, совершенных за границей. Согласно материалам дела, С.А. Красноперов (гражданин РФ) подавал заявление о возбуждении уголовного дела в порядке частного обвинения о привлечении к ответственности гражданина РФ «К.» за совершение последним в отношении заявителя преступления в виде умышленного причинения легкого вреда его здоровью, имевшего место на борту танкера, приписанного к порту Республики Мальта и плавающего под ее флагом, когда он (танкер) находился в порту Константы (Румыния).

При рассмотрении дела по первой инстанции мировым судьей, заявление С.А. Красноперова было ему возвращено, а заявителю рекомендовано обратиться за судебной защитой по месту приписки судна. Суд второй инстанции поддержал указанную позицию. Данное постановление было отменено краевым судом, поскольку «уголовнопроцессуальный закон не предусматривает возвращение заявления о привлечении к уголовной ответственности в порядке частного обвинения с такой рекомендацией». Впоследствии, судом первой инстанции С.А. Красноперову в принятии его заявления было отказано «на том основании, что действующим уголовно-процессуальным законом Российской Федерации порядок привлечения к уголовной ответственности гражданина Российской Федерации, совершившего преступление, предусмотренное Уголовным кодексом Российской Федерации, за пределами Российской Федерации, не регламентирован».

Приведенные позиции ярко демонстрируют смешение в истолковании судебной практикой понятий «уголовно-правовая юрисдикция» и «уголовно-процессуальная юрисдикция». Отсутствие процессуальной регламентации какой-либо группы отношений, само по себе не может препятствовать привлечению к уголовной ответственности лица за совершение преступления, подпадающего под правила ст. 11 и 12 УК РФ. В истолковании Конституционного Суда, сужать понятием подсудности границы действия уголовного закона, как это сделали нижестоящие суды, недопустимо, а ситуация, которая привела к коллизии процессуального и материального законодательств подлежит исправлению компетентным органом[7], данное решение повлекло изменение законодателем редакции нормы ст. 32 УПК РФ[8].

Действие уголовно-процессуального закона в пространстве традиционно рассматривается по шаблону и на логической основе классической уголовно-правовой юрисдикционной теории.

Не вдаваясь в подробное изучение отдельных аспектов рассматриваемой категории, укажем, что теоретическое основание действия уголовно-процессуального закона в пространстве состоит в преимущественно территориальном характере полномочий государственных правоохранительных органов и должностных лиц[9].

Из такого же понимания исходит и Европейский Суд по правам человека. Так, в Постановлении от 12.05.2005 г. по делу «Оджалан (Ocalan) против Турции», в котором заявитель оспаривал правомерность его ареста властями Турции, произведённого на борту самолета в аэропорту Найроби, Суд указал: «Европейскому суду требуется доказательство в виде согласующихся выводов о том, что власти государства, в которое заявитель был перемещен, действовали экстратерриториально, нарушая суверенитет государства пребывания, а следовательно, и нормы международного права» (§ 90); «Европейский суд должен установить в свете утверждений сторон, произошел ли захват заявителя в Кении непосредственно перед передачей его турецким должностным лицам на борту самолета в аэропорту г. Найроби в результате действий турецких властей, что нарушало суверенитет Кении и международное право (как утверждал заявитель) или в результате сотрудничества властей Турции и Кении в отсутствие между Турцией и Кенией договора об экстрадиции, устанавливающего официальную процедуру, (как утверждали власти Турции)» (§ 93).

Из позиции Европейского Суда видно, что он рассматривает принудительные экстратерриториальные действия, такие как арест и задержание подозреваемого в совершении преступления, осуществляемые властями одного государства на территории другого без соответствующего согласования с последним как предположительное нарушение суверенитета территориального государства и, следовательно - международного права.

Международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства регламентирует передачу отдельных процессуальных и (или) исполнительных полномочий от национального государства другому государству, на территории которого невозможно осуществление обеспеченной принудительной силой процессуальной деятельности. При этом реализация этих полномочий входит в процессуальную юрисдикцию именно осуществляющей, а не запрашивающей сто-

69

роны и ограничено действием ее уголовно-процессуального закона .

Изложенное выше позволяет заключить, что уголовно - процессуальная юрисдикция определяет совокупность правомочий государственных органов по принудительному осуществлению и применению предписаний уголовно-процессуального закона государства в пределах его территории или квазитерритории. Процессуальная [10] регламентация юрисдикционных категорий касается исключительно исполнительной, следственной и судебной юрисдикции, определяя, в каких пределах и каким порядком то или иное лицо может быть подвергнуто уголовному преследованию, обеспеченному силой государственного принуждения.

Международно-правовой аспект уголовной юрисдикции

также не отличается единообразием в своем доктринальном истолковании. Единое понимание отсутствует как в официальных международных документах, так и в доктрине . Изучение показывает, что международная уголовная юрисдикция может рассматриваться в двух основных значениях:

Как совокупность международно-правовых норм, дополняющих, уточняющих или развивающих внутренние правовые предписания, не создавая собственной юрисдикционной системы.

Данная группа норм призвана повлиять на внутреннее право государства, изменив его уголовно-правовую и (или) уголовнопроцессуальную юрисдикцию посредством прямого или опосредованного регулирования соответствующей группы отношений. В качестве примера таких предписаний можно привести международные нормы, устанавливающие правила распространения государственной юрисдикции в открытом морском и воздушном пространстве.

Как система международного уголовного правосудия.

Группа международных предписаний, регламентирующих систему международного уголовного правосудия, хотя и имеет сущностное сходство с процессуальным аспектом уголовной юрисдикции, [11]

однако не может быть в полной мере отнесена к нему . Мы полагаем, что она имеет материально-процессуальное значение, определяя как круг полномочий международного органа (процессуальный аспект) , так и пределы распространения и применения материальных уголовно-правовых норм, на основании которых этот орган действует (материальный аспект) , и не сводится к какому-либо из рассмотренных ранее вариантов понимания уголовной юрисдикции.

В этом смысле верно определение международной уголовной юрисдикции, данное А.Р. Каюмовой: «Юрисдикцию можно определить как свойство субъектов международного права, выражающееся в осуществлении правового регулирования отношений и возможности его обеспечения посредством принятия мер исполнительного и при-

74

нудительного характера» .

Рассмотрение основополагающих юрисдикционных теорий позволяет заключить, что на сегодняшний день можно говорить о трех значениях понятия «уголовная юрисдикция»:

материально-правовом, детерминирующим территориальные границы юридической силы уголовно-правовых предписаний;

процессуальном, определяющим компетенцию внутренних государственных органов по осуществлению их полномочий на определенной территории; [12] [13] [14] [15]

международно-правовом, определяющем компетенцию международных органов по осуществлению уголовного преследования и границы действия материальных уголовно-правовых предписаний международных договоров, на основании которых такое преследование осуществляется.

На основании изложенного выше предложим авторское определение уголовной юрисдикции. Под уголовной юрисдикцией следует понимать распространение внутренних уголовно-правовых запретов конкретного государства на определенную территорию и в отношении определенного круга лиц (уголовно-правовая юрисдикция), процессуальную регламентацию полномочий по реализации такого распространения компетентными органами государства посредством применения принудительной силы (уголовно-процессуальная юрисдикция), а также компетенцию международных органов по осуществлению уголовного преследования и границы действия уголовно-правовых предписаний международных договоров, на основании которых такое преследование осуществляется.

В сокращенном варианте определение будет звучать следующим образом: уголовная юрисдикция - это определенная внутренними и (или) международными нормами потенциальная и (или) реальная компетенция государства или международной организации по регламентации правоотношений, возникающих вследствие совершения преступления.

[1] Иную по форме, но весьма схожую по содержанию дифференциацию проводит в своем диссертационном исследовании и А.Р. Каюмова. См.: Каюмова А.Р. Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики. Дис. ... докт. юрид. наук. Казань. 2016. С. 24 - 38.

[2] Понятия и термины в уголовном праве России. Общая и Особенная части: учебное пособие / отв. редакторы д-р юрид. наук, проф. А.И. Чучаев, канд. юрид. наук Е.В. Лошенкова М.: Контракт. 2014. С. 318.

[3] Порцева О.Б. Татьянина Л.Г. Подсудность уголовных дел: Монография. Ижевск:Детектив- информ.2006. С. 5.

[4] Башинская И.Г., Яковлева Л.В. Нормативное обеспечение подследственности в российском уголовном судопроизводстве. Краснодар, Изд-во Краснодар. унив. МВД России, 2007. С. 23.

[5] Порцева О.Б. Татьянина Л.Г. Подсудность уголовных дел: Монография. Ижевск: Детектив- информ. 2006. С. 6.

[6] Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16.10.2012 № 22-П «По делу о проверке конституционности положений части второй статьи 2 и части первой статьи 32 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.А. Красноперова».

[7] См.: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16.10.2012 № 22-П «По делу о проверке конституционности положений части второй статьи 2 и части первой статьи 32 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.А. Красноперова».

[8] Федеральный закон от 21.10.2013 № 271-ФЗ «О внесении изменений в статьи 32 и 152 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».

[9] См.: Гулярова М.К. Действие уголовно-процессуального закона во времени, пространстве и по кругу лиц. Дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург. 2003. С. 77.

[10] Феоктистова Е.Е. Международное сотрудничество органов предварительного расследования по уголовным делам: Процессуально-правовые и криминалистические аспекты. Авт. дис. ... канд. юрид. наук. М. 2006. С. 10.

[11] См. об этом: Каюмова А.Р. Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики. Дис. ... докт. юрид. наук. Казань. 2016. С. 24 - 27.

[12] Волеводз А.Г. Современная система международной уголовной юстиции: понятие, правовые основы, структура и признаки Международное уголовное правосудие: Современные проблемы / Под ред. Г.И. Богуша, Е.Н. Трикоз. М.: Институт права и публичной политики, 2009. С. 305 - 323.

[13] Например, ч. 2 ст. 4 Римского статута Международного уголовного суда устанавливает: «Суд может осуществлять свои функции и полномочия, как это предусмотрено в настоящем Статуте, на территории любого государства-участника и, по специальному соглашению, на территории любого другого государства.»

[14] Например, ч. 1 ст. 5 Римского статута Международного уголовного суда устанавливает: «1. Юрисдикция Суда ограничивается самыми серьезными преступлениями, вызывающими озабоченность всего международного сообщества. В соответствии с настоящим Статутом Суд обладает юрисдикцией в отношении следующих преступлений: а) преступление геноцида; b) преступления против человечности; с) военные преступления; d) преступление агрессии».

[15] Каюмова А.Р. Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики. Дис. ... докт. юрид. наук. Казань. 2016. С. 37 - 38.