Абсолютным большинством исследователей «территориальная» граница признается основополагающей, первичной, имеющей приоритет перед всеми остальными[1] [2] [3].

Особое влияние данный коллизионный объем получил в англосаксонской правовой доктрине. По свидетельству одного из ведущих английских ученых в этой области Майкла Хёрста, на сегодняшний день в странах общего права «отсутствует необходимость для уголовного закона содержать какие-либо положения, ограничивающие его потенциальное применение в отношении деяний, имевших место за границей, поскольку существует четкая презумпция против создания

~ 203

экстратерриториальной ответственности» .

Как указывает сингапурский юрист М. Сорнараджан: «В соответствии с общим правом, уголовные суды имеют юрисдикцию только над тем, что было совершено в пределах их собственной стра-

ны»

Американский юрист Александро Шертман полагает, что в случае необходимости распространения действия внутреннего права за пределами собственной территории государство вполне может при
бегнуть к двусторонним соглашениям, нормативно закрепленным исключениям и экстрадиционным процедурам, урегулировав вновь возникшую проблему индивидуальным порядком; юрисдикционная регламентация уголовно-правовых отношений иными, помимо территориального, принципами действия уголовного закона в пространстве в этом смысле излишняя[4].

Серьезный исторический, государственно-правовой и международный контекст развития территориальной доктрины обусловил ей приоритетную позицию в глазах юристов. Однако, по нашему мнению, основания для столь категоричного вывода отсутствуют. Мы считаем, что разрешение конкретной практической ситуации возможно только на основании совокупного анализа положений коллизионных норм, опосредующих различные границы уголовного закона в пространстве.

В целях демонстрации своей позиции проанализируем дело «Гарабаев (Garabaev) против Российской Федерации» (жалоба № 38411/02) рассмотренное Европейским Судом по правам человека 07.06.2007 г., с позиции описанного в нем юрисдикционного конфликта уголовных законов.

27.09.2002 г. Генеральный прокурор Туркменистана направил запрос Генеральному прокурору РФ с просьбой об аресте и выдаче «Х». Впоследствии виновный был успешно задержан российскими властями, но между государствами возник спор о подсудности. «Х» обвинялся правоохранительными органами Туркменистана в совершении хищения путем перевода финансовых активов общей стоимостью в 40 000 000 $ с корреспондентского счета Центрального банка Туркменистана в «Дойче Банке АГ» (г. Франкфурт-на-Майне, Германия) в российский депозитарный банк (г. Москва), «Латекобанк» и «Парексбанк» (г. Рига, Латвия), и (банк) HSBC (г. Сянган, Китай). Перевод был осуществлен «Х» из своего офиса в Туркменистане, после чего он переехал в Россию.

В рамках казуса потенциально возможно установление юрисдикции следующих государств: Туркменистана на основании территориальной дислокации виновного лица во время осуществления перевода; России, Китая и Латвии на основании перевода части активов на счета банков этих стран; Г ермании на основании перевода активов из немецкого банка.

1. Позиция Республики Туркменистан. По общему признанию ученых, ключевую роль в определении территориального принципа действия уголовного закона в пространстве играет место совершения преступления[5] [6]. В данном случае, поскольку деяние «Х» началось, продолжалось и завершилось в пределах границ Туркменистана, именно его территория должна признаваться местом совершения преступления. Преступный акт в целом был совершен обвиняемым посредством удаленной связи, не выходя из офисного здания. Перевод же активов на счета в иных странах не является деянием «Х» в собственном смысле этого слова, данный факт допустимо рассматривать

207

как обстоятельство, явившееся его следствием .

Таким образом, можно заключить, что местом совершения рассматриваемого преступления признается государство Туркменистан, что является основанием для применения к данному преступлению его территориальной уголовно-правовой юрисдикции.

2. Позиция Российской Федерации. При согласии с положением о важности установления места совершения преступления следует отметить, что активы, находящиеся на счетах в банках, по своей правовой природе не могут быть бесспорно отнесены к имуществу в смысле примечания 1 к ст. 158 УК РФ. Безналичные денежные

средства, в силу их особого правового статуса, объективно не могут быть изъяты или обращены в чью-либо пользу. Таким образом, акт их перевода на счета в сторонний банк не может рассматриваться в качестве оконченного преступления в силу отсутствия его предмета и под-

208

лежит оценке как покушение на хищение денежных средств .

В соответствии с материалами дела, преступление было пресечено на территории России, преступник также был задержан на её территории, соответственно, допустимо полагать рассматриваемый неоконченный преступный акт завершенным в пределах РФ. Оценивая приведенную ситуацию с позиции, что место совершения преступления, с территориально дифференцированными начальным и конечным актами, преимущественно определяется территорией, на которой оно было окончено или пресечено[7] [8], можно сделать вывод, что рассматриваемое преступление совершено на территории России и подпадает под ее юрисдикцию.

Позиция Федеративной Республики Германия. Сомнительно рассмотрение случая, изложенного в казусе, как покушения на преступление, поскольку в науке превалирует мнение о том, что безналичные денежные средства являются предметом хищения[9] [10], что позволяет констатировать рассматриваемый акт как оконченное преступление.

Деяние «Х» не может быть рассмотрено как совершенное исключительно на территории Республики Туркменистан, поскольку акт списания денежных средств со счета и их поступление на счет в другой банк не могут быть разделены в юридическом плане. Движение денежных средств в данном случае оформляются единым документом и представляют собой одно юридически значимое действие - перевод денег на счет. Физические движения обвиняемого по составлению и направлению соответствующих случаю заявлений в банк не могут рассматриваться как определяющие территориальную дислокацию преступления на основании того, что они, сами по себе, в отрыве от их правового содержания и смысла, не могут повлечь последствий в виде ущерба собственнику имущества . Следуя обозначенной логике, рассматриваемое деяние необходимо считать совершенным на территории сразу пяти государств: Туркменистана (начало), Германии (се

редина), Латвии, России и Китая (окончание) . При этом, каждая из перечисленных стран имеет право распространить на него свою территориальную юрисдикцию . Однако, поскольку сущностная часть преступления, а именно непосредственное списание и перевод активов, была совершена именно в Германии, можно заключить, что местом совершения данного преступления следует признать, прежде всего, Германию[11] [12] [13] [14].

2. Позиция Китайской Народной Республики (Латвийской Республики). Китай (Латвия) полномочен считать рассматриваемое преступление совершенным на своей территории в силу обозначенных выше концепций вещно-правовой природы безналичных денежных средств и определяющего значения территории окончания преступления для установления места его совершения. Любое хищение будет считаться оконченным в момент, когда виновное лицо получило возможность пользоваться и распоряжаться похищенным имуществом по своему усмотрению. В соответствии с устоявшейся судебной практикой по делам о мошенничестве с безналичными денежными средствами, оно считается оконченным сразу после пополнения банковского счета виновного . Из этого можно сделать вывод, что местом окончания такого хищения будет признаваться место регистрации банка, в котором открыт принимающий счет. Соответственно, Китай (Латвия) правомочен распространять собственную юрисдикцию на данное преступление на основании территориального принципа. Тот факт, что деньги были переведены в иные банки, располагающиеся в других странах, не влияет на правовую оценку деяния в указанном контексте, поскольку в соответствии с международным правом и внутренними императивными нормами любая страна правомочна рассматривать преступление, имевшее место на территории нескольких государств, как подсудное только ему.

5. Обобщение позиций. Ни одна из представленных позиций по разрешению спорной ситуации не может быть признана единственно верной, поскольку каждая из них позволяет практически бесконечно дополнять собственные аргументы, что не позволит привести спор к логическому завершению. Следует особо отметить тот факт, что на решение казуса практически не влияла позиция, занимаемая по принципиальным вопросам квалификации, таким как определение предмета преступления и момента его окончания; во всех возможных случаях коллизионный объем территориального правоотношения, в его текущей доктринальной интерпретации, позволяет обратить ситуацию в пользу закона своей принадлежности.

Таким образом можно сделать вывод, что исключительное, приоритетное применение «территориального» коллизионного объема с неизбежностью повлечет дополнительные сложности в сфере разрешения межгосударственных юрисдикционных конфликтов уголовных законов.

На наш взгляд, территориальною границу следует использовать в совокупности с иными коллизионными нормами, содержащими иные объемы и привязки, поскольку «вопрос о конкуренции (юрисдикций - К.Ц.) невозможно решить без учета в совокупности принципов территориальности, гражданства, дипломатического иммунитета, специальной миссии, реального, универсального и выдачи преступни-

ка»

Достаточно важную роль в определении коллизионного объема территориального правоотношения играет место совершения преступления. Как верно заметил Ю.А. Зюбанов: «Территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве имеет смысл лишь в неразрывной связи с местом совершения преступления» . В этой связи представляется необходимым остановиться на данной категории подробнее.

В зарубежной литературе для определения места совершения преступления используются две основные теории:

теория субъективной территориальности;

Она заключается в распространении юрисдикции государства на

преступления, совершенные в пределах его территориальных границ,

218

но завершившихся, а равно имевших последствия за его пределами . Рассматривая данный аспект уголовно-правовой юрисдикции в праве США, Н.Е. Крылова приводит следующий пример его реализации в судебной практике: «Дело обвиняемого в тяжком убийстве, который нанес удар потерпевшему за пределами военной базы, в результате [15] [16] [17]
чего тот скончался на ее территории, было признано не подлежащим федеральной юрисдикции»[18].

теория объективной территориальности (доктрина эффекта)[19] [20] [21].

В соответствии с ней, государства распространяют свою юрисдикцию на преступление, совершенное за его пределами, если послед-

221

ствия этого преступления имели место на территории государства . В качестве классического примера ее применения в уголовном праве называют дело о стрелке, который, находясь в Канаде, застрелил американца через Ниагарский водопад в штате Нью-Йорк, США. Выстрел имел место в Канаде, а смерть наступила на территории США .

Интересным в приведенном контексте является тот факт, что изначально доктрина эффекта «применялась и была ориентирована исключительно на преследование экономических правонарушений в области конкурентного права в Соединенных Штатах. Ее основателем считается известный американский судья и судейский философ Биллингс Лернед Хэнд, который и вывел в 1945 году формулу “эффекта” во время судебного процесса по делу United States v. Aluminum Co. of America (ALCOA) (Алюминиевая компания Америки), относительно нарушения антимонопольного законодательства США. Он отметил, что “любое государство может привлечь к ответственности ино-

странное лицо за деяние, совершенное за его пределами, но имеющее негативные последствия внутри этого государства и наказуемое в этом государстве”» .

На сегодняшний же день обе приведенные доктрины рассматриваются в качестве равноправных оснований распространения государственной юрисдикции на преступления, имеющие в своем составе «иностранный элемент», ни одна из них, как правило, не исключает другую[22] [23] [24]. Такой подход получил закрепление во многих уголовных

225

законах государств мира .

В отечественной доктрине наблюдается куда большее разнообразие подходов, среди которых можно выделить следующие основные теоретические позиции:

определение места совершения преступления исходя из времени его совершения, т.е. места совершения деяния (А.И. Бойцов[25], А.Г. Князев[26], Ю.Е. Пудовочкин[27])

определение места совершения преступления исходя из места его окончания или места наступления последствий (Ю.В. Ключников[28], А.Н. Тарбагаев[29]);

определение места совершения преступления исходя из правила максимальной охраны интересов государства (доктрины территориального эффекта ) (М.И. Блум , М.Г. Мельников[30] [31] [32], Р.Р. Хаснутдинов[33] [34]);

определение места совершения преступления исходя из его объективной стороны в целом, вне привязки к территории конкретного государства (В.Ф. Щепельков , А.И. Ильина[35] [36] [37]).

В современном научном дискурсе преобладает третий из перечисленных подходов, он отражен в большей части работ по рассматриваемой тематике и излагается в учебной литературе . Он также получил широкое признание в законодательстве многих государств- участников СНГ ; концептуальная модель такого законоположения была заложена и в Модельном УК: «Преступлением, совершенным на территории государства-участника Содружества Независимых Государств, следует признавать преступление, которое: а) начато, или продолжилось, или было окончено на территории этого государства; б)

совершено в соучастии с лицами, осуществившими преступную деятельность на территории другого государства» (ч. 2 ст. 13).

Отечественный законодатель отказался от внедрения нормы о месте совершения преступления в текст УК РФ, что вызывает недовольство отдельных исследователей . Однако сказанное не означает, что установление данного признака можно игнорировать при разбирательстве конкретных уголовных дел. Напротив, судебная практика справедливо исходит из позиции, что отсутствие сведений о месте совершения преступления влечет за собой невозможность вменения лицу данного преступления.

Так, согласно приговору Кировского районного суда г. Самары, А.А. Мафрина обвинялась в совершении нескольких эпизодов незаконного сбыта наркотических средств. В судебном заседании прокурор просил исключить из обвинения несколько вменяемых А.А. Маф- риной эпизодов, в связи с тем, что «место и способ приобретения наркотического средства не установлены» с чем согласился суд. В числе прочего было указано: «п. 1 ст. 307 УПК РФ указывает на необходимость отражения в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора описания преступного деяния, признанного судом доказанным, с указанием места, времени, способа его совершения. Кроме того, отсутствие в обвинении места совершения преступления в силу ст. 11 УК РФ не позволяет распространить на данный эпизод в отношении Марфиной А.А. действие УК РФ»240 (курсив наш - К.Ц.).

Схожие мотивы для частичного оправдания осужденного «Г» были установлены во время заседания Иркутского областного суда. [38] [39]

Одним из оснований отмены приговора было то, что судом первой инстанции «вопрос о действии уголовного закона в соответствии со ст. 12 УК РФ... не обсуждался» , что, по мнению суда, не соответствует требованиям уголовно-процессуального закона, обеспечивающим возможность защиты от предъявленного обвинения.

Несколько раньше Московским городским судом было принято решение, в котором, впервые на правоприменительном уровне было сформулировано определение места совершения преступления в России. Суд указал: «местом совершения преступления по общему правилу признается место совершения общественно опасного действия независимо от места наступления последствий. Это означает, что территория РФ будет местом совершения преступления, если хотя бы один из системы волевых физических актов, образующих действие как признак объективной стороны преступления, совершен на территории России, определяемой в соответствии с ч.ч. 1-3 ст. 11 УК РФ» . Видно, что в данном случае нашла поддержку позиция сторонников определения места совершения преступления исходя из времени его совершения, т.е. места совершения деяния.

Не оценивая позицию суда саму по себе, укажем на один довольно любопытный факт; в основу рассматриваемой правовой позиции была положена цитата Г.А. Есакова, который придерживается иной точки зрения. В работе автора оригинальная фраза дополнялась следующим указанием: «В дополнение к этому общему правилу в случае, если последствия наступили на территории России, а само по себе общественно опасное действие совершено в ином месте, терри- [40] [41]

тория России тем не менее признается местом совершения преступления» . Так или иначе, принятое Московским городским судом решение не поменяло настроение научного сообщества, господствующим на сегодняшний день все еще является позиция по определению места совершения преступления исходя из правила максимальной охраны интересов государства, которая, в общем и целом, является аналогичным подходу, изложенному в современной иностранной литературе.

В этом смысле, господствующие доктринальные позиции о месте совершения преступления на постсоветском пространстве и в странах дальнего зарубежья весьма схожи между собой, некоторые же несущественные различия носят, в большей степени ситуационный характер и не влияют на общую направленность позиций и их сущность.

Законодательное закрепление места совершения преступления.

В целом, разновидности закрепления места совершения преступления в уголовных законах государств-членов Совета Европы можно условно разделить на:

«односторонние»;

«двусторонние».

Одностороннее закрепление предполагает заранее заданную привязку к территории государства-принадлежности нормы и не имеет целью определять, в каких случаях преступление может быть совершено за ее пределами, например, на территории иностранного государства. [42]

Наиболее подробно данная норма расписана в УК Республики Чехии[43]: «(2) Преступление рассматривается как совершенное не территории Чешской республики, если: а) сговор на совершение преступления (negotiations) совершен лицом полностью на территории Чехии, даже если нарушение интересов, охраняемых уголовным законом или угроза такого нарушения произошло или должно было произойти полностью или в части за границей, или; б) нарушенные или поставленные под угрозу нарушения интересы, охраняются уголовным законом Чехии, или, по крайней мере, на ее территории частично произошли последствия, даже если само преступление было совершено за границей. (3) Соучастие считается совершенным на территории Чехии, а) если правонарушение совершено лицом, когда вместо того, чтобы рассматривать такое поведение само по себе, оно расценивается по аналогии с параграфом 2, или б) всякий раз, когда часть из соучастников совершила преступление за границей. (4) Если соучастник действовал на территории Чешской республики, Чешский закон распространяется на него независимо от того, признается ли преступление таковым за рубежом». Похожие нормы в настоящий момент являются преобладающими в законодательной практике государств мира, предусматривающих в составе своих уголовных законов норму о месте совершения преступления. Среди государств-членов Совета Европы они также имеют место в законах Андорры, Армении, Грузии, Италии, Литвы, Молдавии, Сан-Марино, Словакии, Турции, Украины и Чехии.

Наиболее распространенными в государствах-членах Совета Европы способами регламентации места совершения преступления в рамках одностороннего варианта его закрепления являются:

определение места совершения преступления исходя из места совершения деяния (Андорра, Армения, Грузия, Литва, Турция и Украина);

определение места совершения преступления исходя из правила наибольшей охраны интересов государства (Италия, Молдавия, Сан-Марино, Словакия и Чехия).

В законах государств-членов Совета Европы позиция об определении места совершения преступления исключительно через его последствия поддержки не нашла.

Двустороннее закрепление, напротив, не предполагает заранее предусмотренной «привязки» места совершения преступления к конкретной государственной территории. В соответствии с таким вариантом регламентации, в потенциале деяние может быть признано совершенным как на территории государства принадлежности нормы, так и за ее пределами, а равно на территории иностранного государства. Среди государств-членов Совета Европы двустороннее закрепление нашло свое отражение в уголовных законах Германии, Македонии, Польши, Португалии, Финляндии, Швейцарии, Швеции и Эстонии.

На сегодняшний день в законодательной практике получили отражение два основных способа регламентации места совершения преступления в рамках двустороннего варианта его закрепления:

альтернативный, предполагающий возможность выбора из нескольких государств, но при этом местом совершения преступления во всяком случае будет признано одно из них;

кумулятивный, допускающий возможность совершения преступления на территории нескольких государств одновременно.

Альтернативный подход обязательно предполагает наличие в составе нормы какого-либо «ограничителя», не допускающего возможности рассмотрения преступления как совершенного не территории двух государств одновременно. Пожалуй, единственный возможный исходя из текущей законодательной практики вариант такого ограничения содержится в ч. 3 ст. 13 Модельного УК: «В случае совершения лицом преступления на территории нескольких государств- участников Содружества Независимых Государств его ответственность в соответствии с договорами между этими государствами наступает по законодательству государства, где лицо привлечено к уголовной ответственности» (курсив наш - К.Ц.). В данном случае совершенно очевидно, что в силу принципа ne bis in idem, а также здравого смысла, лицо не может быть привлечено к ответственности од-

245

новременно в нескольких государствах .

«Правоприменительное» ограничение, хотя и не получило законодательного закрепления среди государств-членов Совета Европы, однако, нашло свое отражение в практике российских судов (напомним, что в УК РФ определения места совершения преступления не содержится).

Так, в Определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 29.04.1999 г. было отвергнуто указание адвоката на то, что его подзащитный, являясь гражданином Казахстана, совершившим преступление на территории [44]

Республики Казахстан, не может быть судим на территории России. В своей аргументации Верховный Суд сослался на следующее положение ст. 77 Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минск, 22.01.1993 г.): «При обвинении одного лица или группы лиц в совершении нескольких преступлений, дела о которых подсудны судам двух или более Договаривающихся Сторон, рассматривать их компетентен суд той Договаривающейся Стороны, на территории которой закончено предварительное расследование. В этом случае дело рассматривается по правилам судопроизводства этой Договаривающейся Стороны», а также на ч. 1 ст. 12 УК РФ[45].

Кумулятивный подход к определению места совершения преступления изложен в УК Эстонской Республики: «(1) Деяние считается совершенным в том месте, где: 1) лицо совершило это деяние; 2) лицо было юридически обязано действовать; 3) имели место последствия, являющиеся необходимым элементом преступления; или 4) согласно предположению лица, должны были произойти последствия, являющиеся необходимым элементом преступления. (2) Соучастие признается совершенным по месту: 1) где главный преступник совершил преступление; 2) соучастник совершил деяние; 3) соучастник был обязан действовать; 4) согласно предположению соучастника, должны были произойти последствия, являющиеся обязательным элементом преступления. (3) Если соучастник преступления, совершенного в иностранном государстве, совершил на территории Эстонии деяние, которое считается наказуемым по эстонскому уголовному закону, и такое деяние, а также деяние главного преступника наказуемо по месту совершения деяния, на него распространяется уголовный кодекс Эстонии» (§ 11). Видно, что эстонский законодатель: во-первых, отка-

зался от указания на необходимость фактического привлечения лица к ответственности в государстве для окончательного разрешения юрисдикционного конфликта уголовных законов; во-вторых, предусмотрел возможность рассмотрения деяния как совершенного на территории любого государства исходя из правила наибольшей охраны его интересов. Среди государств-членов Совета Европы аналогичные по смыслу нормы предусмотрены в уголовных законах Г ермании, Македонии, Польши, Португалии, Финляндии и Швейцарии.

С теоретической точки зрения такой подход можно охарактеризовать цитатой В.Ф. Щепелькова: «Местом совершения преступления необходимо считать всю территорию, на которой выполняется объективная сторона преступления. Так, если деяние (действие или бездействие) совершается на территории нескольких государств, то следует признать, что и преступление совершено на территории нескольких государств. Аналогичный вывод следует и в том случае, если деяние совершено на территории одного государства, а последствия наступили на территории другой стран, а также если последствия наступили на территории нескольких государств» . Норма не указывает одно конкретное государство, но очерчивает группу стран, каждая из которых имеет полномочие рассматривать преступление, как совершенное на своей территории, окончательное же разрешение юрисдикционного конфликта уголовных законов будет производиться на основании комплексного анализа иных аспектов преступления в контексте его связанности с правопорядками претендующих государств.

Мы полагаем, что кумулятивный двусторонний вариант закрепления места совершения преступления является наиболее оправданным в условиях сложившейся традиции по экспансивному распро- [46] странению государствами своей уголовно-правовой юрисдикции; он позволит отойти от безусловного примата территориальной юрисдикции, позволяя разрешать конфликты действия уголовных законов разных государств в пространстве на базе комплексного анализа внутригосударственных и международных уголовно-правовых юрисдикционных коллизионных предписаний.

[1] См., напр. Князев А.Г. Действие уголовного закона в пространстве. Дис. ... канд. юрид. наук. Ульяновск. 2006. С. 10.

[2] Michael Hirst. Jurisdiction and The Ambit of The Criminal Law // Oxford University Press, 2003. URL: http://oxfordindex.oup.com/view/10.1093/acprof:oso/9780199245390.001.0001

[3] См.: Sornarajan M. Extraterritorial Criminal Jurisdiction: British, American and Commonwealth Perspectives // Singapore Journal of International & Comparative Law. 1998. № 2. P. 6.

[4] Alejandro Chehtman. Extraterritorial Criminal Jurisdiction: Do States Have The Right To Punish Offences Committed Abroad? // LSE Legal Studies Working Paper No. 4/2008. URL: http://www.societies.stir.ac.uk/sppa/lawandphilosophy/papers/LAWandPHIL Chehtman.pdf

[5] См., напр.: Зюбанов ЮА. Действие уголовного закона в пространстве: опыт сравнительного анализа уголовного законодательства стран СНГ. Дис. ... канд. юрид. наук. М. 2001. С. 98.

[6] Существует мнение, что деяния с отдаленным результатом считаются совершенными по месту производства физического акта, при этом все сопутствующие и вытекающие из него обстоятельства в расчет не принимаются. См., напр.: Кузнецова Н.Ф. Значение преступных последствий для уголовной ответственности. М.: Госюриздат, 1958. С. 11; Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М.: Госюриздат, 1960. С. 78.

[7] Приведенная позиция основывается на признании обязательственно-правовой природы безналичных денежных средств, в соответствии с которой, цифры на банковском счете клиента представляют собой не более чем право требования банку выдать поименованную сумму по первому требованию клиента. Как следствие, «похищение» безналичных денег может расцениваться не как посягательство на вещь, но как преступное завладение правом на неё. См., напр.: Чекунов И.Г. Квалификация преступлений против собственности, совершаемых с использованием электронных платежных систем // Российский следователь. 2011. № 24. С. 26 - 28.; Тарасов А.А. Безналичные денежные средства как предмет хищений в сфере финансовой деятельности воинских частей // Право в Вооруженных Силах. 2005. № 10. [Электронный ресурс]: Доступ из справочно-правовой системы «Гарант». Дата обращения: 20.05.2016 г.; Башков А.В. Сложные вопросы квалификации преступлений против собственности с учетом особенностей предмета // Российский юридический журнал. 2011. № 2. С. 150 - 161. Мнения ученых в области гражданского права см., напр.: Бекетов А.А. К вопросу о правовой природе безналичных денег // Общество и право. 2011. № 4. С. 277 - 279.; Новоселова Л. О правовой природе средств на банковских счетах // Хозяйство и право. № 7, 8. 1996. [Электронный ресурс]: Доступ из справочно-правовой системы «Консультант Плюс». Дата обращения: 20.05.2016 г.

[8] См., напр.: Князев А.Г. Действие уголовного закона в пространстве. Дис. ... канд. юрид. наук. Ульяновск. 2006. С. 19.

[9] В данном случае приводится позиция, исходящая не из правовой природы, но из сущности безналичных денежных средств. Её сторонники рассматривают безналичные деньги как единицу расчета, равную по уголовно-правовому статусу наличным деньгам. При этом допускается фикция их изъятия и получения в обладание при снятии и поступлении на счет соответственно. Данная точка зрения является собственным изобретением доктрины уголовного права и не основывается на изысканиях ученых-цивилистов. Вместе с тем, её положения в целом могут быть сведены к признанию вещно-правовой природы безналичных денег; данное мнение существует в доктрине частного права, но не находит серьезной поддержки. См., напр.: Лопашенко Н.А. Посягательства на собственность: монография М.: Норма, Инфра-М, 2012. 528 с.; Карпова Н.А. Хищение чужого имущества: вопросы квалификации и проблемы дифференциации уголовной ответственности / под ред. Н.Г. Кадникова. М.: Юриспруденция, 2011. 184 с.; Яни П.С. Безналичные денежные средства - предмет хищения? // Законность. 2002. № 1. С. 46 - 47.

[10] В данном случае предлагается иная трактовка деяния с отдаленным результатом, исходящая из того, что сопутствующие и следующие за непосредственным физическим актом обстоятельства являются непосредственной частью деяния и должны оцениваться в совокупности. См., напр.: Дурманов Н.Д. Понятие преступления. М.: Л., Изд-во АН СССР, 1948. С. 54.; Гаухман Л.Д. Проблемы объективной стороны состава преступления. Уголовное право. Актуальные проблемы теории и практики: сборник очерков под ред. В.В. Лунеева. М.: Изд-во Юрайт, 2010. С. 140.

[11] Данная часть вывода опосредует позицию В.Ф. Щепелькова о том, что если преступление было совершено на территории нескольких государств, то местом его совершения следует признать территорию каждого из них без конкретной привязки. См.: Щепельков В.Ф. Уголовный закон: преодоление противоречий и неполноты. М.: Издательство «Юрлитинформ», 2003. С. 123.

[12] Доктрина «территориального эффекта», полагает допустимым параллельное регулирование одних и тех же отношений законами нескольких государств. Данная теория также исходит из позиции о том, что государство правомочно рассматривать деяние, как совершенное на своей территории в случае, если любая его часть имела место в его пределах. См.: Хаснутдинов Р.Р. Территориальное и экстерриториальное действие уголовного закона. Авт. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2007. С. 17.

[13] Мы позволили себе провести интерполяцию позиции из правила эффективного гражданства, перенеся его основную идею: при коллизии двух равных по юридическому статусу оснований, приоритет нужно отдавать тому, со страной принадлежности которого преступление или преступник имеет более тесную связь. Про эффективное гражданство см.: Полный курс уголовного права: в 5 т. ./ Под. ред. докт. юрид. наук, заслуженного деятеля науки РФ А.И. Коробеева. Т. 1 преступление и наказание СПб. : Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2008. С. 231 - 232.

[14] Данное мнение основано на признании вещно-правового статуса безналичных денег и исходит из п. 12 Постановления Пленума ВС РФ от 27.12.2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате». При этом, приведенное толкование ученые распространяют не только на мошенничество со счетами, но и на хищения.

[15] Понятия и термины в уголовном праве России. Общая и Особенная части: учебное пособие / отв. редакторы д-р юрид. наук, проф. А.И. Чучаев, канд. юрид. наук Е.В. Лошенкова. М.: Контракт. 2014. С. 91

[16] Зюбанов Ю.А. Действие уголовного закона в пространстве: опыт сравнительного анализа уголовного законодательства стран СНГ. Дис. ... канд. юрид. наук. М. 2001. С. 98.

[17] Knott, Ryan Paul. Extraterritoriality, the effects doctrine and enforcement cooperation through bilateral agreements with regards to antitrust law P. 18. URL: http://hdl.handle.net/10210/3640

[18] Уголовное право зарубежных стран. Общая и Особенная части: учебник для магистров. / Под ред. Н.Е. Крыловой. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство Юрайт, 2013. С. 132.

[19] Некоторые авторы разделяют эти категории: См.: Michail Vagias. The Territorial Jurisdiction of the International Criminal Court Ph. D. Thesis P. 48 URL: https://openaccess.leidenuniv.nl/bitstream/handle/1887/17669/Kopie%20van%2015976970002- bw.pdf?sequence=3; также, встречаются позиции о необходимости учета нового экстратерриториального правила - защитной территориальности, которое отличается от объективной территориальности объемом охраняемых интересов. См.: Ellen S. Podgor. "Defensive Territoriality": A New Paradigm for the Prosecution of Extraterritorial Business Crimes, 31 Ga. J. Int’l & Comp. L. 1 (2002). URL: http://digitalcommons.law.uga.edu/giicl/vol31/iss1/2.

Однако эти и иные, без сомнение интересные концепции, не имеют принципиального значения для целей настоящего исследования, в связи с чем мы не будет останавливаться на них подробнее.

[20] Edward Thomas Meyer. Drug Smuggling and the Protective Principle: A Journey Into Uncharted Waters, 39 La. L. Rev. (1979) pp. 1189 - 1190. URL: http://digitalcommons.law.lsu.edu/lalrev/vol39/iss4/8

[21] Darrel C. Menthe. Jurisdiction in Cyberspace: A Theory of International Spaces, 4 Mich. Telecomm. & Tech. L. Rev. 69 (1998). P. 72. URL: http://repository.law.umich.edu/mttlr/vol4/iss1/3

[22] Каюмова А.Р. Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики. Дис. ... докт. юрид. наук. Казань. 2016. С. 112.

[23] См.: Ryngaert C. Jurisdiction in international law: United States and European perspectives. 2007. P. 81. URL: https://lirias.kuleuven.be/bitstream/1979/911/2/doctoraat.pdf

Иной позиции придерживается Абдусолем Алотман, по мнению которого, «субъективная территориальность является лучшим методом для совершенствования традиционного понимания территориальности в соответствии с нуждами национальных государств и в согласии с международным правом», автор указывает на множественные недостатки иных юрисдикционных предписаний, настаивая на необходимости их ограниченного применения. См.: Abdulmohsen Alothman. State Jurisdiction in the Area of International Criminal Law. August. 2006.

[24] Обзор зарубежного законодательства см., напр.: Ильина А.И. Правила действия уголовного закона в пространстве (сравнительно-правовое исследование): Монография. М.: Юрлитинформ. 2012. С. 68-72.

[25] Бойцов А.И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. СПб.: Издательство С.Петербургского университета, 1995. С. 124.

[26] Князев А.Г. Действие уголовного закона в пространстве. Дис. ... канд. юрид. наук. Ульяновск. 2006. С. 19.

[27] Пудовочкин Ю.Е. Учение об уголовном законе: лекции. М.: Юрлитинформ. 2014. С. 203.

[28] Ключников Ю.В. Международно-правовые проблемы установления пределов действия национальных правовых норм. Дис. ... канд. юрид. наук. М. 2002. С. 175.

[29] Тарбагаев А.Н. Место совершения преступления. // Уголовное право. 2009. № 3. С. 44 - 48.

[30] Если преступление началось на территории государства, но получило завершение на иностранной территории или оно началось на иностранной территории, но завершилось на его территории, то оно в обоих случаях подлежит юрисдикции этого государства. Хаснутдинов Р.Р. Территориальное и экстерриториальное действие уголовного закона // Авт. дис. ... канд. юр. наук. Казань. 2007. С. 17. Также данную теорию именуют позицией максимальной охраны интересов государства. См.: Блум М.И. Действие советского уголовного закона в пространстве. Рига, 1974. С. 127

[31] Блум М.И. Действие советского уголовного закона во времени и пространстве. Дис. ... докт. юрид. наук. Рига. 1975. С. 128 - 129.

[32] Мельников М.Г. Действие уголовного закона во времени и пространстве. Дис. ... канд. юрид. наук. Рязань. 1999. С. 175 - 176.

[33] Хаснутдинов Р.Р. Территориальное и экстерриториальное действие уголовного закона // Авт. дис. ... канд. юр. наук. Казань. 2007. С. 17.

[34] Щепельков В. Ф. Уголовный закон как формально-логическая система. Дис. ... докт. юрид. наук. СПб. 2003. С. 123.

[35] Ильина А.И. Правила действия уголовного закона в пространстве (сравнительно-правовое исследование): Монография. М.: Юрлитинформ. 2012. С. 75 - 77.

[36] См., напр.: Уголовное право России. Общая часть. Учебник под ред. Учебник / под ред. В.В. Лукьянова, В.С. Прохорова, В.Ф. Щепелькова, перераб. и доп. СПб.: Издательство СПбГУ. 2013. С. 57.

[37] См.: Зюбанов Ю.А. Действие уголовного закона в пространстве: опыт сравнительного анализа уголовного законодательства стран СНГ. Дис. ... канд. юрид. наук. М. 2001. С. 104.

[38] См., напр.: Хаснутдинов Р.Р. Территориальное и экстерриториальное действие уголовного закона // Авт. дис. ... канд. юр. наук. Казань. 2007. С. 8.

[39] Приговор Кировского районного суда г. Самары от 29.03.2016 г. по делу № 1-180/2016. Текст документа приводится по: Сайт «Росправосудие»: URL: https://rospravosudie.com/court-kirovskii- raionnvi -sud-g-samarv-samarskava-oblast-s/act-521214594/ Дата обращения: 20.04.2016 г.

[40] Постановление Иркутского областного суда от 02.03.2015 г. по делу № 4У-74/2015 - (4У-

2111/2014). Текст документа приводится по: Сайт «Росправосудие»: URL:

https://rospravosudie.com/court-irkutskii-oblastnoi-sud-irkutskaYa-oblast-s/act-504777585/ Дата обращения: 20.04.2016 г.

[41] Постановление Московского городского суда от 25 июня 2012 г. № 4у/4-4809. Текст приводится по: СПС «Консультант Плюс» Дата обращения: 08.07.2016 г.

[42] Есаков Г.А., Рарог А.И., Чучаев А.И. Настольная книга судьи по уголовным делам / отв. ред. докт. юрид. наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ А.И. Рарог. М.: Проспект, 2007. С.

[43] Уголовный кодекс Чешской Республики 2009 г. Текст приводится по: Официальный сайт Министерства юстиции Чешской Республики. URL: http://www.mvcr.cz/soubor/sb011-09-pdf.aspx Дата обращения: 20.05.2016 г.

[44] Интересно также отметить тот факт, что Б.В. Волженкин, бывший председателем комиссии по разработке данного международного документа, являлся противником теории максимальной охраны интересов государства, справедливо полагая, что чрезмерное расширение круга уголовных правоотношений, охватываемых местом совершения преступления, имеет негативные последствия в плане согласования юрисдикционных предписаний уголовных законов разных государств. Как видится, именно его теоретические взгляды повлияли на то, что Модельный УК не позволяет рассматривать преступление как совершенное на территории двух государств одновременно, а местом его совершения может быть признана фактически любая из претендующих стран, но всегда только одна в каждом конкретном случае. См.: Бойцов А.И., Волженкин Б.В. Уголовный закон: действие во времени и пространстве: Учебное пособие. Генеральная прокуратура РФ. Институт повышения квалификации прокурорско-следственных работников. СПб.: 1993. С. 55.

[45] Определение приводится по: ЮСС «Система Юрист». Дата обращения: 12.05.2016 г.

[46] Щепельков В.Ф. Уголовный закон как формально-логическая система. Дис. ... докт. юрид. наук. СПб. 2003. С. 123.