Регламентация территориального объема в мировой законодательной практике не отличается большим разнообразием. В целом, можно выделить два основных варианта его законодательного закрепления:

краткий (бланкетный);

пространный (позитивный).

Краткий вариант заключается в простом указании на все преступления, совершенные на государственной территории без поиме- нования конкретных объектов, включающихся в неё. Состав государственной территории при этом устанавливается путем обращения к иным нормативным правовым актам. Описанный способ регламентации территориального объема, как правило, используется в сравнительно старых уголовных законах, таких как УК Республики Бразилии 1940 г. (до изменений, внесенных Законом № 7.209 от 11.07.1984 г.). Среди государств-членов Совета Европы он предусмотрен в УК Королевства Бельгии 1867 г. , УК Великого Герцогства Люксембург [1]

1879 г.[2] [3] [4] [5] [6], УК Республики Италия 1930 г., УК Республики Болгария

О SO

1968 г., УК Швейцарской Конфедерации 1973 г. и в относительно

'у с 1

недавно принятом УК Украины 2001 г.

Согласно первоначальной редакции ст. 4 УК Республики Бразилии: «Преступления является наказуемым по бразильскому закону, если оно совершено в целом или в части на национальной территории или на ней полностью или частично произошел или должен был произойти преступный результат, если это не противоречит международ-

252

ным конвенциям, соглашениям и правилам международного права» . Впоследствии данная статья была отменена, а территориальная уголовная юрисдикция Республики Бразилии расширена: «Уголовный закон распространяется также на национальные воздушные и морские суда Бразилии, находящиеся в общественном пользовании или на службе у бразильского правительства, на воздушные и морские суда, находящиеся в коммерческом или частном пользовании, которые, соответственно, находятся в открытом море и соответствующем воздушном пространстве» (§ 1 ст. 5 УК Республики Бразилии в ред. от

07.1984 г.) . Согласно актуальной редакции ст. 4 УК Королевства Бельгии: «Преступление, совершенное за пределами территории Королевства бельгийцем или иностранцем, наказывается по бельгийскому праву в случаях, предусмотренных законом», каких-либо указаний на квазитерриторию в самом кодексе не содержится.

Как видится, краткий вариант регламентации объема территориального правоотношения следует считать устаревшим, не отвечающими современным криминологическим реалиям.

Несмотря на то, что на сегодняшний день проблема экспансивного расширения уголовно-правовой юрисдикции государств стоит куда острее, нежели вопрос о недостаточном распространении таковой, тем не менее, чрезмерное ограничение собственного государственного суверенитета и отказ от осуществления полномочий, предоставленных в соответствии с международными договорами видится не совсем верным путем развития уголовно-правовой политики страны.

Более продуктивным в этом отношении видится пространный вариант. Используя его, законодатель в различной степени подробности описывает состав территории государства и перечисляет приравненные к ней объекты (квазитерриторию). Такой способ присутствует в абсолютном большинстве изученных нами уголовных законов.

В состав государственной территории традиционно включается сухопутная, водная и воздушная территория страны в пределах ее государственных границ . В большей части изученных нами уголовных законов состав государственной территории в полном объеме не раскрывается (п. 2 ст. 5 Закона об уголовном праве Новой Зеландии[7] [8], ст. 4 УК Республики Бразилии, ч. 2 § 4 УК Республики Чехии и др.), предполагается, что для ее установления необходимо обращаться к

корреспондирующим внутренним и международно-правовым регуляторам («материальная» бланкетность)[9] [10] [11] [12].

Однако в ряде случаев отдельные, наиболее важные с точки зрения конкретного законодателя объекты поименовываются. Так, согласно ст. 5 УК Республики Кипр «“Территория Республики” включает в себя территориальные воды, воздушное пространство над республикой и территориальными водами..., а также территории Акито- ри и Декелии (Akrotiri and Dhekelia)»; согласно ст. 113-12 УК Республики Франции: «Французское уголовное право применимо к преступлениям, совершенным в пределах территориального моря в соответствии с законом и международными договорами»; в ч. 11.2 ст. 11 УК Республики Азербайджан установлено: «Совершение преступления в территориальных водах сектора Каспийского Моря (Озера), принадлежащего Республике Азербайджан, воздушного пространства. Республики Азербайджан считается преступлением по настоящему Кодексу». Такой способ закрепления государственной территории нельзя признать удачным, поскольку ни в одном из изученных нами уголовных законов он не был реализован в полном объеме, поскольку так или иначе, законодатели упускали из рассмотрения те или иные объекты. Так, среди государств-членов Совета Европы только румынский законодатель предусмотрел недра в качестве государственной территории (ч. 2 ст. 8 УК Румынии ), в остальных странах такое указание отсутствует.

Мы полагаем, что закрепить в уголовном законе точное описание территории государства представляется трудновыполнимой и нецелесообразной задачей. Более того, такое решение закономерно влечет за собой нормативное дублирование, а в ряде случаев и противоречие уголовно-правового понимания государственной территории и её определения в иных нормативных правовых актах. В этой связи пришла к верному выводу А.И. Ильина, призвавшая российско

го законодателя отказаться от дополнительного поименования государственной территории в национальном уголовном законе[13].

Отдельно следует рассмотреть вновь ставшую актуальной для нашей страны проблему изменения государственной территории и корреспондирующего ей изменения территориальных границ уголовно-правовой юрисдикции[14]. Какой-либо устойчивой законодательной практики государств по этому вопросу, по понятным причинам, на сегодняшний день не существует. Россия пошла по пути специального указания на расширение территориальных пределов уголовного закона в отдельном Федеральном законе от 05.05.2014 г. № 91-ФЗ «О применении положений Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на территориях Республики Крым и города федерального значения Севастополя».

Говоря же о сущности реформирования границ действия уголовного закона в пространстве в связи с расширением или сужением территории государства следует указать, что, вероятнее всего, изменение государственной территории не должно порождать специальных юрисдикционных правил ни в самом уголовном кодексе, ни в специальных нормативных правовых актах. Юрисдикционные коллизионные нормы уголовного закона, содержащие в своем составе объем территориального правоотношения, во всяком случае содержат отсылку к специальным правилам, а состав государственной территории всегда устанавливается в специальном законодательстве («материальная» бланкетность). В этой связи, каждый раз делать в уголовном законе оговорку при увеличении или уменьшении территории государства также нецелесообразно, как устанавливать специальные нормы о квазитерритории при спуске на воду очередного военного корабля.

Завершая рассмотрение этого вопроса, нельзя не отметить некоторую небрежность в обращении российского законодателя с международно-признанной терминологией. Речь идет об употреблении в ст. 11 УК РФ вместо термина «территориальные воды» словосочетания «территориальное море», содержание которого не раскрывается ни в российских, ни в международных актах; аналогичная ситуация и со словосочетанием «судно, приписанное к порту Российской Федерации». А.И. Ильина, ссылаясь на М.Б. Кострову, называет данный законодательный феномен «псевдобланкетной терминологией» уголовно-правовых норм[15], что представляется весьма удачным для характеристики описываемого явления. В целях обеспечения правовой определенности, а также унификации юридической терминологии полагаем необходимым рекомендовать российскому законодателю использовать при построении юрисдикционных коллизионных норм уголовного закона правовые категории в их строгом смысле.

Феномен квазитерритории основан на возможности государства, в силу особенностей правового режима, в ограниченном объеме распространять свой суверенитет на некоторые искусственные или естественные объекты материального мира, лежащие за пределами его территории. Объем полномочий государства, их границы и сроки, как правило, определяются в двух- или многосторонних международных соглашениях.

К числу таких территорий можно отнести:

континентальный шельф;

исключительную экономическую зону;

воздушные и морские суда, космические корабли и станции.

В соответствии с Конвенцией Организации Объединенных Наций по морскому праву (Монтего-Бее, 10.12.1982 г.): «Континентальный шельф прибрежного государства включает в себя морское дно и недра подводных районов, простирающихся за пределы его территориального моря на всем протяжении естественного продолжения его сухопутной территории до внешней границы подводной окраины материка или на расстояние 200 морских миль от исходных линий, от которых отмеряется ширина территориального моря, когда внешняя граница подводной окраины материка не простирается на такое расстояние» (ст. 76); «Прибрежное государство осуществляет над континентальным шельфом суверенные права в целях его разведки и разработки его природных ресурсов» (ст. 77), при этом: «Права прибрежного государства на континентальный шельф не затрагивают правового статуса покрывающих вод и воздушного пространства над этими водами» (ст. 78).

Указание на континентальный шельф как на квазитерриторию государства, на которую распространяется его уголовная юрисдикция, является редкостью в современной законодательной практике. Среди государств-членов Совета Европы такой вариант закреплен в уголовных законах Г рузии, Норвегии, России и Турции.

Так, Уголовный кодекс Норвегии, в соответствии с п. «А» § 4 действует в том числе «на установках, сооруженных на норвежском континентальном шельфе для исследования, эксплуатации или хранения подводных природных ресурсов и на трубопроводах и других фиксированных транспортных установках, соединяющихся с такими устройствами, даже когда они расположены вне норвежского континентального шельфа...».

Видно, что норвежский законодатель постарался максимально соблюсти нормы международного права, охватив действием собственного закона не континентальный шельф сам по себе, а установки, созданные на нем, что соответствует ст. 80 Конвенции ООН по морскому праву.

Менее взвешенный подход присутствует в российском уголовном законе. Согласно ч. 2 ст. 11 УК РФ: «... Действие настоящего кодекса распространяется также на преступления, совершенные на континентальном шельфе. Российской Федерации». Это положение не учитывает, что в соответствии с международным правом, юрисдикция государства на континентальном шельфе (а равно и в пределах исключительной экономической зоны) имеет ограниченный характер и приравнивать ее к общей территориальной юрисдикции без каких- либо оговорок недопустимо.

Россия - одна из немногих государств-участников СНГ, содержащих указание на континентальный шельф как собственную квазитерриторию, большая часть стран Содружества пошли по пути отказа от такого расширения уголовно-правовой юрисдикции (см. напр. ст. 11 Республики Азербайджан, ч. 3 ст. 5 УК Республики Беларусь263, ст. 11 УК Республики Узбекистан и др.), аналогичного подхода придерживается и большинство стран дальнего зарубежья (ст. 6 УК Республики Италия, ст. 113-3, 113-4 УК Республики Франция, § 4 УК Чешской Республики и др.).

Исключительная экономическая зона «представляет собой район, находящийся за пределами территориального моря и прилегающий к нему, который подпадает под установленный в настоящей Части особый правовой режим, согласно которому права и юрисдикция прибрежного государства и права и свободы других государств регулируются соответствующими положениями настоящей Конвенции» (ст. 55 Конвенции ООН по морскому праву). Среди государств-членов Совета Европы она закреплена в качестве квазитерритории в уголовных законах Азербайджана, Г рузии, Норвегии, России, Турции, Финляндии и Эстонии.

В целом, уголовно-правовой статус данного объекта схож с уже рассмотренным режимом континентального шельфа, особенности его регламентации во внутренних уголовных законах государств, их (государств) состав, а также ошибки законодательного закрепления отличаются несущественно (см. п. 11.2 ст. 11 УК Республики Азербайджан, ч. 2 ст. 8 УК Республики Туркменистан264, ч. 2 ст. 11 УК РФ и др.).

Воздушные и морские суда, как правило, упоминаются в качестве объектов, подпадающих под уголовно-правовую юрисдикцию государства принадлежности нормы в уголовных законах всех государств, признающих феномен квазитерритории. Как указывает в этой связи А.С, Конюхова: «Можно выделить только одно правило, которое воспринято всеми государствами - возможность установления юрисдикции не только на основании территориального принципа,

но и на основании принципа флага»[16]. Среди государств-членов Совета Европы воздушные и морские суда в качестве квазитерритории признаны в Австрии, Азербайджана, Албании, Андорры, Армении, Боснии и Герцеговины, Венгрии, Германии, Греции, Грузии, Дании, Исландии, Латвии, Литвы, Македонии, Мальты, Молдавии, Нидерландов, Норвегии, Польшы, Португалии, России, Румынии, Сан- Марино, Сербии, Словакии, Словении, Турции, Финляндии, Франции, Хорватии, Черногории, Чехии, Швеции и Эстонии.

Юрисдикционная «привязанность» морских судов к государству их регистрации основана на ч. 1 ст. 92 Конвенции ООН по морскому праву: «Судно должно плавать под флагом только одного государства и, кроме исключительных случаев, прямо предусматриваемых в международных договорах или в настоящей Конвенции, подчиняется его исключительной юрисдикции в открытом море. Судно не может переменить свой флаг во время плавания или стоянки при заходе в порт, кроме случаев действительного перехода права собственности или изменения регистрации».

Данная норма, как верно заметил американский юрист Питер Кларк, фактически повторяет общий принцип, выраженный постоянной палатой международного правосудия по делу Лотус (The Lotus case)[17]: «Корабли в открытом море не находятся под юрисдикцией какой-либо власти, исключая государство, под флагом которого плавает судно. В соответствии с принципом свободных морей провозглашается отсутствие территориального суверенитета в открытом море, ни одно государство не может осуществить свою юрисдикцию над судном, находящимся на данной территории»[18] [19].

Уголовно-правовой статус воздушных судов закреплен в ч. 1 ст. 3 Конвенции о преступлениях и некоторых других актах, совершаемых на борту воздушных судов (Токио, 14.09.1963 г.): «Государство регистрации воздушного судна правомочно осуществлять юрисдикцию в отношении преступлений и актов, совершенных на борту» (ч. 1 ст. 3), по общему правилу, «во время нахождения такого воздушного судна в полете либо на поверхности в открытом море или на поверхности в любом другом районе вне пределов территории любого государства» (ч. 2 ст. 1).

Наиболее известный случай применения квазитерриториальной юрисдикции в отношении воздушных судов в России - дело в отношении Кабалова, который, «находясь в хвостовой части салона ... воздушного судна, приписанного к аэропорту Д. Российской Федерации и следовавшего в открытом воздушном пространстве над нейтральными водами . схватил В. обеими руками за шею и, резким движением притягивая его голову к себе, с силой нанес В. не менее одного удара лбом в лицо и не менее одного удара коленом в живот, причинив В. физическую боль и закрытую черепно-мозговую травму в виде сотрясения головного мозга, вызвавшую кратковременное расстройство здоровья на срок не свыше трех недель и расценивающуюся как легкий вред здоровью» . Суд справедливо указал, что примене-

ние российского уголовного закона в данном случае основано на положениях ч. 3 ст. 11 УК РФ.

Таким образом, в соответствии с международным правом, юрисдикция государства флага (регистрации) воздушного и (или) морского судна распространяется на него как на квазитерриторию только тогда, когда это судно находится в пределах открытого моря и не пересекает границ какого-либо иностранного государства. В связи со сказанным следует негативно оценить законодательную практику отдельных стран, упускающих из виду приведенное ограничение.

Так, в § 4 УК Республики Германия содержится следующее положение: «Немецкое уголовное право распространяется независимо от закона места совершения преступления на акты, совершенные на корабле или самолете, перемещающиеся под национальным флагом или национальными символами Федеральной Республики Германия» (курсив наш - К.Ц.). Приведенный пример является, можно сказать, крайним воплощением описываемого недостатка, поскольку немецкий законодатель прямо закрепил, что немецкое законодательство распространяется на данные объекты вне зависимости от иных законов, действующих на конкретной территории, где эти суда были в момент совершения преступления, что входит в прямое противоречие с нормами международного права.

По аналогичному пути пошел и хорватский законодатель, установив в ст. 11 УК Республики Хорватия269 норму следующего содержания: «Уголовное Законодательство Хорватии также применяется к любому, кто совершает уголовное преступление на внутреннем или воздушного судне, независимо от того, где морское или воздушное

судно находилось во время совершения преступления» (курсив наш -

К.Ц.).

Схожую ошибку можно обнаружить и в п. «с» § 4 УК Королевства Норвегии, который распространяет свое действие «на норвежские суда, включая воздушные суда и буровые платформы или иные мобильные установки. В случае, если судно или установка находится на территории другого государства, уголовный закон (Норвегии - К.Ц.) распространяется только на те деяния, которые были совершены на борту судов либо на установках» (курсив наш - К.Ц.). В чем-то норвежский законодатель пошел даже дальше немецкого, приравняв к статусу судов также и мобильные установки, которые, в соответствии с международным правом, к квазитерритории государства их принадлежности не относятся вовсе[20].

Третий вариант чрезмерного расширения «квазитерриториальной» юрисдикции государства - прямое распространение действия закона на гражданские морские и воздушные суда в момент их нахождения на территории другого государства. Так, п. 2 ч. 1 § 2 УК Республики Финляндия устанавливает: «Финский закон распространяется на преступление, совершенное на борту финского воздушного или морского судна если преступление было совершено пока морское судно находилось на территории иностранного государства или воздушное судно было над этой территорией в случае, если преступление было совершено капитаном этого судна, членом его экипажа или пассажиром». Можно было бы подумать, что финский законодатель в данном случае применил так называемый принцип гражданства, однако члены экипажа судна, зарегистрированного в Финляндии, далеко не всегда являются его гражданами, соответственно, в данном случае скорее имеет место объем территориального правоотношения, нежели что-либо иное.

Следующая распространенная ошибка в закреплении морских и воздушных судов в качестве квазитерритории государства выражается в простом неупоминании о корреспондирующих им международных

271

ограничениях. Так, согласно ч. 1 ст. 4 УК Литовской Республики «Лицо, совершившее преступление на государственной территории Литовской Республики либо на корабле или самолете, зарегистрированными под литовским флагом или имеющими литовские символы подлежит ответственности согласно настоящему Кодексу». Видно, что литовский законодатель также распространил государственную уголовно-правовую юрисдикцию страны за пределы дозволенного международным правом, вместе с тем, что немаловажно, в Кодексе не было уточнено о разрешении противоречий с иностранным законом в пользу закона литовского (как это сделано, например, в УК Республики Германия).

Наиболее же правильным нам представляется вариант регламентации, избранный российским законодателем; в ч. 3 ст. 11 УК РФ указано следующее: «Лицо, совершившее преступление на судне, приписанном к порту Российской Федерации, находящемся в открытом водном или воздушном пространстве вне пределов Российской Федерации, подлежит уголовной ответственности по настоящему Кодексу, если иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации. ...» (курсив наш - К.Ц.). Несмотря на отсутствие указания на ограниченность юрисдикции государства-регистрации [21] судна открытым морем, данная статья соответствует нормам международного права, поскольку ее объем ограничен ссылкой на международные обязательства.

Схожее по конструкции предписание содержатся в уголовных законах практически всех постсоветских республик и стран- участников СНГ (см., напр.: ч. 5 ст. 11 УК Республики Молдова, ч. 3 ст. 14 УК Республики Таджикистан, ч. 3 ст. 7 УК Республики Туркменистан и др.). Очевидно, что не последнюю роль в этом сыграло положение, содержащееся в ч. 5 ст. 13 Модельного УК: «Лицо, совершившее преступление на судне, находящемся в открытом море или открытом воздушном пространстве, подлежит ответственности по уголовному законодательству государства, под флагом которого оно находится, если иное не предусмотрено международным договором» (ч. 5 ст. 13).

Особой спецификой применительно к квазитерритории государств обладают воздушные и морские военные суда, которые в соответствии с международным правом обладают экстерриториальностью , т.е. на них, по общему правилу, распространяется исключительная юрисдикция государства их принадлежности вне зависимости

273

от территории нахождения судна .

В большей части современных уголовных законов, признающих понятие квазитерритории, особого упоминания данной группы объек- [22] [23] тов не содержится, исключение в этом плане составляют государства- участники СНГ (ч. 3 ст. 11 УК РФ, ч. 3 ст. 14 УК Республики Таджикистан, ч. 4 ст. 14 УК Республики Армения ), среди стран дальнего зарубежья такое положение предусмотрено, например, в § 10 (Титул 18) Федерального уголовного кодекса США . Однако сказанное не означает, что иностранные правовые системы не признают особый уголовно-правовой статус рассматриваемых объектов; изучение англоязычной литературы приводит к обратному выводу - зарубежные юристы хорошо знакомы с соответствующими нормами Конвенции ООН по морскому праву и умеют их применять[24] [25] [26].

Также следует заметить, что согласно нормам Конвенции ООН по морскому праву, иммунитетом от юрисдикции государств, не являющихся государством флага судна, обладают не только военные суда, но и иные государственные суда, эксплуатируемые в некоммерческих целях. Они, как и военные суда, обладают полным иммунитетом в открытом море (ст. 96) и ограниченным - в территориальных водах иностранного государства (ст. 32). В этой связи, поименование в уголовном законодательстве особого правового статуса только военных судов без указания на иные государственные суда с некоторых позиций можно истолковать как ограничение действия конвенционных положений и даже несоответствие им.

Статус космических аппаратов и станций в настоящее время регулируется нормами международного космического права, из наибо-

лее значимых для рассматриваемой нами темы источников можно вы-

277

делить :

Декларацию правовых принципов, регулирующих деятельность государств по исследованию и использованию космического пространства (принята Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 13 декабря 1963 г. № 1962 (XVIII)) (далее по тексту - Декларация 1963 г.);

Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела (Москва, Лондон, Вашингтон, 27.01.1967 г.) (далее по тексту - Договор по космосу);

Конвенцию о регистрации объектов, запускаемых в космическое пространство (Нью-Йорк, 14.01.1975 г.) (далее по тексту - Конвенция 1975 г.);

Соглашение о деятельности государств на Луне и других небесных телах (Нью-Йорк, 18.12.1979 г.) (далее по тексту - Соглашение о Луне);

В соответствии с перечисленными международными договорами, космическое пространство признается открытым для исследования и использования всеми государствами на основе равенства и в соответствии с международным правом (п. 2 Декларации 1963 г.); космическое пространство и небесные тела не подлежат национальному присвоению ни путем провозглашения суверенных прав, ни посредством оккупации, ни любыми другими средствами (п. 3 Декларации 1963 г.). [27]

Таким образом, в отношении космического пространства установлен особый правовой режим, в уголовно-правовом смысле сходный с режимом открытого моря; уголовно-правовая юрисдикция любого государства в космическом пространстве является ограниченной и может распространяться только на квазитерриторию, либо экстратерриториальным порядком.

В целях полноты исследования следует упомянуть о разграничении режимов воздушного и космического пространства. Теоретические позиции по данному вопросу практически не поддаются сколько- нибудь сжатому исчислению: довольно популярным в отечественной литературе является разграничение по так называемой «Линии Кармана», установленной Международной авиационной федерацией

278

(FAI) на высоте 100 км над уровнем моря (ст. 2.7 Спортивного ко-

279

декса Международной авиационной федерации ); согласно толкованию Вооруженных Воздушных Сил США, астронавтами признаются лица, достигшие высоты 50 миль (примерно 80 километров) над уровнем моря2 ; в современном международно-правовом дискурсе эта граница варьируется от 70-160 км (теория наинизшей точки орбитального полета) до 36,000 км от Земли (т.н. геостанционное пространство)281.

Столь серьезные разночтения в определении границ космоса, безусловно, негативно влияют на правовое регулирование этого во- [28] [29] [30] [31] проса (на сегодняшний день не установлено ни одного международно - признанного определения границ космоса). Как указывает Ю.А. Зю- банов: «Ряд государств-членов Комитета ООН по космосу, включая Россию, выступают с предложением установить в договорном порядке, что космическое пространство находится на высоте, не превышающей 110 километров над уровнем океана. Это мнение опирается на

современные научные представления об атмосфере и воздушном про-

282

странстве» .

Приведенную инициативу, безусловно, следует поддержать, однако, на наш взгляд, намного проще во всех отношениях было бы установить особый правовой статус космических аппаратов, сходный со статусом военных воздушных и морских судов (в соответствии с текущим правовым регулированием, экстерриториальный статус таких объектов распространяется только на космическое пространство - см. далее). Другими словами - расширить имеющийся у них статус экстерриториальности в том числе на территорию иностранных государств и открытое море с изъятиями, обусловленными спецификой космических миссий. Однако автор настоящей работы поддержит любое решение, которое приблизит данный вопрос к правовой определенности.

Согласно нормам международного права, государство, в регистр которого занесен объект, запущенный в космическое пространство, сохраняет юрисдикцию и контроль над таким объектом и над любым экипажем, находящимся на нем, во время их нахождения в космическом пространстве (ст. 8 Договора по космосу); государства также сохраняют юрисдикцию и контроль над своим персоналом, космическими аппаратами, оборудованием, установками, станциями и соору- [32] жениями на Луне (ч. 1 ст. 12 Соглашения о Луне). Анализируя приведенные нормы, нельзя не отметить существенную особенность экстратерриториального распространения законов государства, которая заключается в подчинении персонала и экипажа «космических экспедиций» праву государства, отправляющего его в космос. В данном контексте мы можем наблюдать некоторое исключение из объема активной персональной связи, который, по общему правилу, требует наличия гражданства лица либо факта его постоянного проживания на территории государства.

Как видно, международные правовые нормы регулируют практически все необходимые аспекты уголовно-правового статуса космических аппаратов (за исключением рассмотренной ранее проблемы границ космоса). Мы полагаем, что именно этим обстоятельством, а также сравнительной неактуальностью уголовно-правового регулирования данной группы отношений обусловлено то, что соответствующие нормы являются самыми редкими из всех юрисдикционных коллизионных предписаний уголовного закона в практике государств мира. Нам удалось найти лишь один нормативный правовой акт, содержащий подробное регулирование этого вопроса - УК Канады . В связи с уникальностью изложенных в нем правовых предписаний, а также их неизвестностью российской (равно как и зарубежной) правовой доктрине позволим себе привести их полный текст:

«(2.3) Вне зависимости от указания в настоящем Кодексе или в каком-либо ином акте, член канадского экипажа, который во время космического полета, совершает действие или бездействие за пределами Канады, в том случае, если такое деяние, будучи совершенным в Канаде, будет представлять собой преступление, считается, что это [33]

лицо совершило действие или бездействие в Канаде, если это действие или бездействие совершено

на, или в отношении, летательного аппарата космической станции; или

на любых средствах транспортировки, летящих к или от космической станции».

«(2.31) Вне зависимости от указания в настоящем Кодексе или в каком-либо ином акте, член экипажа государства-партнера, который совершает действие или бездействие, за пределами Канады во время космического полета на, или в отношении, летательного аппарата космической станции или на любых средствах транспортировки, летящих к и от космической станции, если они, будучи совершенными в Канаде, будут представлять собой преступление, считаются совершившими это действие или бездействие в Канаде, если это действие или бездействие,

ставит под угрозу жизнь или безопасность канадского члена экипажа; или

совершено на или в отношении летательного аппарата Канады, а равно если нанесло ему повреждение».

Анализ показывает, что канадский законодатель постарался максимально воплотить требования, содержащиеся в международных актах. Пожалуй, единственным несовпадением регламентации УК Канады с международными соглашениями является распространение его действия на искусственные космические объекты вне зависимости от того, находятся ли они в космосе или воздушном пространстве. Однако этот «недостаток», очевидно, связан не с недоработкой канадского законодателя, а с упомянутым ранее отсутствием правовой определенности в данном вопросе на международном уровне. Более того, такое решение законодателя следует поддержать, поскольку оно, в общем и целом, скорее восполняет пробелы международно-правового регулирования, нежели входит с ним в сколько-нибудь существенное противоречие.

Помимо перечисленных, в литературе можно встретить упоминания о следующих вариантах квазитерриторий:

территории посольств и консульств;

геостанционном пространстве;

антарктических и арктических станциях;

территории дислокации военных частей по договоренности с принимающим государством.

арендуемой у другого государства территории и некоторых других.

Ошибочность рассмотрения приведенных объектов в качестве дополнительного пространства действия уголовного закона была (и не один раз) убедительно доказана различными авторами, наиболее подробно эту проблему в своем диссертационном исследовании осветил Ю.А. Зюбанов . Мы полностью разделяем аргументы и позицию автора по данному вопросу, в связи с чем не считаем необходимым повторяться. Отметим лишь, что ошибки в интерпретации данных объектов как квазитерритории встречаются не только на страницах научных работ , но и в действующем уголовном законодательстве отдельных стран. Среди государств-членов Совета Европы этой позиции придерживаются Албания, Кипр, Мальта и Швеция. [34] [35]

подп. «i» п. «f» ч. 1 ст. 5 УК Республики Мальта , преступление может преследоваться по мальтийскому закону в том числе, когда «оно совершено любым человеком в здании или помещении, располагающимися за пределами Мальты и обладающими дипломатическим иммунитетом вследствие использования их в качестве посольства, резиденции или иными целями, связанными с осуществлением дипломатической службы Мальты». В данном случае налицо неверное истолкование мальтийским законодателем Венской конвенции о дипломатических сношениях, которая, как было указано ранее, не устанавливает территориальных изъятий из суверенитета государства, исключая лишь действие определенных предписаний на определенных лиц. Среди государств-членов Совета Европы аналогичная ошибка допущена также в уголовном законе Албании (ст. 5) .

§ 10 (Титул 18) Федерального уголовного кодекса США распространяет специальную территориальную юрисдикцию США в том числе на место дислокации военных и иных миссий Соединенных Штатов, включая здания, части зданий, принадлежащие им, или использующиеся для их целей земли, независимо от того, имеются ли они в собственности миссии. Видно, что американский законодатель смешивает понятия специальной миссии и концепцию экстерриториальности. С учетом текущего развития теории международного и уголовного права, с уверенностью говорить об экстерриториальной сущности военных миссий (а равно и гражданских миссий, дипломатического и консульского иммунитета и др.), и тем более устанавливать ее [36] [37] на законодательном уровне видится неправильным. Однако сказанное не означает, что американские юристы не знакомы с текущей оценкой классической доктрины экстерриториальности; вероятнее всего, существование данного положения в Федеральном УК объясняется консервативностью американской законодательной практики.

Так, в Инструкции Министерства обороны США от 03.03.2005 г. № 5525.11 указано, что несмотря на положение, содержащееся в указанном ранее параграфе, в большинстве случаев, федеральная уголовная юрисдикция заканчивается в пределах государственных границ США, а юрисдикция штатов - в их границах соответственно (п. 2.4). Это же разъяснение распространяет юрисдикцию США на специальные военные миссии не экстерриториальным (как это имеет место в Федеральном УК), а экстратерриториальным порядком (п. 6.1.2), добавляя к числу субъектов также: гражданских лиц, нанятых на службу в вооруженные силы (E3.1.1.); гражданских лиц, оказывающих помощь вооруженным силам за пределами США (E3.1.2.); бывших членов вооруженных сил (E3.1.3.)[38].

Завершая рассмотрение данного вопроса, укажем, что в целях соблюдения международных соглашений государствам следует либо четко воплощать в собственном законодательстве международно - правовые требования, либо, как минимум, каждый раз приводить дополнительную отсылку к нормам международного права по типу: «если иное не предусмотрено международными договорами» (применять дополнительную привязку к праву национальных обязательств).

[1] Уголовный кодекс Королевства Бельгии 1867 г. Текст приводится по: Официальный интернетпортал правовой информации Министерства Юстиции Королевства Бельгии. URL: http://www.eiustice.iust.fgov.be/cgi loi/loi a1.pl?language=fr&caller=list&cn=1867060801&la=f&fromt

ab=loi&sql=dt=%27code%20penal%27&tri=dd+as+rank&rech=1&numero=1 Дата обращения:

г.

Уголовный кодекс Великого Герцогства Люксембург 1879 г. Текст приводится по: Сайт официального журнала Великого Герцогства Люксембург. URL:

http://www.legilux.public.lu/leg/textescoordonnes/codes/code penal/codepenal.pdf Дата обращения:

г.

[3] Уголовный кодекс Швейцарской Конфедерации 1973 г. Текст приводится по: Официальный

сайт Правительства Швейцарской Конфедерации (неофициальный перевод на английский язык по состоянию на 01.01.2016 г.). URL: https ://www. admin. ch/opc/de/classified-

compilation/19370083/201501010000/311.0.pdf Дата обращения: 20.05.2016 г.

[4] Уголовный Кодекс Украины 2001 г. Текст приводится по: Официальный сайт Верховной Рады Украины. URL: http://zakon5.rada.gov.ua/laws/show/2341-14 Дата обращения: 08.07.2016 г.

[5] Текст приводится по: Официальный сайт Палаты представителей Бразилии. URL: http://www2.camara.leg.br/legin/fed/declei/1940-1949/decreto-lei-2848-7-dezembro-1940-412868- publicacaooriginal-1-pe.html Дата обращения: 20.05.2015 г.

[6] Тест приводится по: Официальный сайт Палаты представителей Бразилии. URL: http://www2.camara.leg.br/legin/fed/declei/1940-1949/decreto-lei-2848-7-dezembro-1940-412868- publicacaooriginal-1-pe.html Дата обращения: 20.05.2015 г.

[7] Ромашев Ю.С., Фетищев Д.В. Юрисдикция государств в правоохранительной сфере. Монография. М.: Научная книга, 2009. С. 18.

Закон об уголовном праве Новой Зеландии 1961 г. Текст приводится по: Официальный интернет-портал правовой информации Новой Зеландии. URL:

http://www.legislation.govt.nz/act/public/1961/0043/latest/DLM327382.html Дата обращения:

г.

[9] См. об этом: Костенко Н.И. Международное уголовное право на современном этапе: тенденции и проблемы развития: монография. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 115 - 123.

[10] Уголовный кодекс Республики Кипр 1928 г. Текст приводится по: Официальный сайт ассоциации адвокатов Республики Кипр. URL: http://www.cylaw.org/nomoi/enop/non-ind/0 154/full.html Дата обращения: 20.05.2016 г.

[11] Уголовный кодекс Республики Азербайджан 2000 г. Текст приводится по: Официальный сайт

Суда Республики Азербайджан. URL:

http://www.supremecourt.gov.az/uploads/files/qanunlar/cinayet mecellesi az.pdf Дата обращения:

г.

[12] Уголовный кодекс Румынии 2014 г. Текст приводится по: Портал правовой информации lege5. URL: http://lege5.ro/Gratuit/gezdmnrzgi/codul-penal-din-2009 Дата обращения: 08.07.2016 г.

[13] Ильина А.И. Правила действия уголовного закона в пространстве (сравнительно-правовое исследование): Монография. М.: Юрлитинформ. 2012. С. 67 - 68.

[14] При разрешении данного вопроса использовались материалы нашей статьи: Цай К.А. Неклассическая экстерриториальность уголовного закона (в контексте Федерального закона от 05.05.2014 г. № 91-ФЗ) // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2016. № 1. С. 103 - 111.

[15] См.: Взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права: монография (авт. главы - Ильина А.И.) / под. общ. ред. М.Б. Костровой. М.: Проспект, 2015. С. 136.

[16] Конюхова А.С., Юрьев С.С. Юрисдикция государств в борьбе с посягательствами на безопасность международной аэронавигации: Монография / под общ. ред. докт. юрид. наук С.С. Юрьева и канд. юрид. наук, доц., А.А. Баталова; Национальная ассоциация воздушного права. - М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и Ко», 2016. С. 206.

[17] Дело о столкновении французского парохода Лотус (Lotus) с принадлежавшим Турции судном Боз-Корт (Boz-Kourt), рассмотренное Постоянной палатой международного правосудия 7 сентября 1927 г. Кратко излагая обстоятельства данного дела нужно подчеркнуть, что столкновение произошло в открытом море, в результате инцидента погибло 8 турецких матросов и пассажиров; по прибытии на территорию Турции, турецкими властями было возбуждено уголовное дело против гражданина Франции - вахтенного офицера лейтенанта Демонса (Demons), что и было предметом оспаривания. По итогам рассмотрения дела Суд пришел к выводу, что действия Турции не противоречили нормам международного права. The Case of the S.S. “Lotus” (France v Turkey), Permanent Court of International Justice (P.C.I.J.), Series A No. 70, 7 September 1927. URL: http://www.icj- cij.org/pcij/serie_A/A_10/30_Lotus_Arret.pdf

[18] Peter D. Clark. Criminal Jurisdiction Over Merchant Vessel Engaged in International Trade // Journal of Maritime Law and Commerce. 1989. Vol. 11. № 2. P. 219 - 237. URl: http://www.icj- cij.org/pcij/serie_A/A_10/30_Lotus_Arret.pdf

[19] Приговор Московского областного суда от 04.02.2014 г. Текст документа приводится по: СПС «Гарант» (дата обращения: 27.07.2016 г.).

[20] Единственное упоминание об их особом правовом статусе в международных соглашениях содержится в связи с исключительной экономической зоной и континентальным шельфом, но не с ними самими по себе (ст. 60, 80 Конвенции ООН по морскому праву: «Прибрежное государство имеет исключительную юрисдикцию над такими искусственными островами, установками и сооружениями, в том числе юрисдикцию в отношении таможенных, фискальных, санитарных и иммиграционных законов и правил, а также законов и правил, касающихся безопасности»).

[21] Уголовный кодекс Литовской Республики 2000 г. Текст приводится по: Официальный интернет-портал правовой информации Литовской Республики. URL: http://www.infolex.lt/ta/66150 Дата обращения: 20.05.2016 г.

[22] Следует заметить, что в теории международного права на настоящий момент существует спор

касательно основания распространения на воздушные и морские суда юрисдикции государства. Условно позиции ученых можно разделить на персональную (функциональную), включающую суда в активный персональный принцип действия уголовного закона в пространстве на основании выполняемых ими функций, и территориальную, определяющую данные объекты в качестве «плавучей территории». Вторая из перечисленных концепций видится нам более предпочтительной прежде всего потому, что она обеспечивает должный уровень обоснования государственной юрисдикции, не упуская из виду иностранцев, находящихся на судне, и не смешивая юрисдикцию в отношении судов и иные основания распространения уголовного закона на правоотношения (персональный и реальный). Обзор мнений по этому вопросу см., напр.: Жаркова О.А. Право

вое положение судна в открытом море: Юрисдикционный аспект // Правоведение. 2000. № 3. С. 232 - 239.

[23] Henry Campbell Black, M.A. Black’s Law Dictionary. St. Paul, Minn. West Publishing co. 1968 P. 695.

[24] Уголовный кодекс Республики Армения 2003 г. Текст приводится по: Официальный сайт Парламента Республики Армения (перевод на русский язык). URL: http://www.parliament.am/legislation.php?sel=show&ID=1349&lang=rus#2 Дата обращения:

г.

[25] Федеральный уголовный кодекс США 1909 г. Текст приводится по: Официальный сайт Палаты представителей США URL: http://uscode.house.gov/download/download.shtml Дата обращения:

г.

[26] Anne Bardin, Coastal State's Jurisdiction over Foreign Vessels, 14 Pace Int'l L. Rev. 27 (2002). pp. 5 - 6, 11 - 13. URL: http://digitalcommons.pace.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1188&context=pilr

[27] Эти и другие источники см.: Малков С.П. Источники космического права: Учеб. пособие. СПбГУАП. СПб.: 2002. 362 с.

[28] См.: Зюбанов Ю.А. Действие уголовного закона в пространстве: опыт сравнительного анализа уголовного законодательства стран СНГ. Дис. ... канд. юрид. наук. М. 2001. С. 76.

[29] FAI Sporting Code. General section. Available in official site of FAI. URL: http://www.fai.org/fai- documents

[30] Frank Reda. Time Extention Under Fixed Prised Construction Contracts. The United States Air Force

Law Review. 1967. P. 29. URL:

https://books.google.ru/books?id=svxNH5jz3zMC&pg=PT220&lpg=PT220&dq=Astronaut+badge+law &source=bl&ots=56N2LQsB Sy&sig=2UwRU -

TtS4m6F6FQ0FncKrbls1E&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjZt_6M5qDLAhXCKJoKHcxSCzAQ6AEIM

DAD#v=onepage&q=Astronaut%20badge%20law&f=false

[31] Об этих и других теориях см.: Gbenga Oduntan. The Never Ending Dispute: Legal Theories on the Spatial Demarcation Boundary Plane between Airspace and Outer Space // Hertfordshire Law Journal, 1(2), 64 - 84.

[32] Зюбанов Ю.А. Действие уголовного закона в пространстве: опыт сравнительного анализа уголовного законодательства стран СНГ. Дис. ... канд. юрид. наук. М. 2001. С. 77.

[33] Уголовный кодекс Канады 1985 г. Текст приводится по: Официальный интернет-портал правовой информации Правительства Канады. URL: http://laws-lois.iustice.gc.ca/eng/acts/c-46/fulltext.html Дата обращения: 20.05.2016 г.

[34] Зюбанов Ю.А. Действие уголовного закона в пространстве: опыт сравнительного анализа уголовного законодательства стран СНГ. Дис. ... канд. юрид. наук. М. 2001. С. 77, 86, 88.

[35] Так, например, А.Р. Каюмова указывает, что территория дипломатических представительств относится к квазитерритории государства, правовой статус которой «по своему юридическому содержанию приравнивается к территориальной (уголовной юрисдикции - К.Ц.)». Каюмова А.Р. Уголовная юрисдикция в международном праве: вопросы теории и практики. Дис. ... докт. юрид. наук. Казань. 2016. С. 106 - 107.

[36] Уголовный кодекс Республики Мальта 1854 г. Текст приводится по: Официальный интернет

правовой информации Министерства юстиции, культуры и местного управления Республики Мальта. URL:

http://www.iusticeservices.gov.mt/DownloadDocument.aspx?app=lom&itemid=8574 Дата обращения: 20.05.2016 г.

[37] Уголовный кодекс Республики Албания 2013 г. Текст приводится по: Интернет-портал правовой информации ОБСЕ. URL: http://www. le gislationline.org/documents/section/criminal-

codes/country/47 Дата обращения: 08.07.2016 г.

[38] Инструкция Министерства обороны США от 03.03.2005 г. № 5525.11 URL:

http://www.dtic.mil/whs/directives/corres/pdf/552511p.pdf