Правоотношение экстратерриториального подчинения включает в себя все преступления, совершенные за границей лицами, находящимися в устойчивой правовой связи с государством принадлежности коллизионной нормы. Такой объем не следует путать с доктриной экстерриториальности (внеземельности), которая касается изъятий из

территории государства, а не персональной связи лица с правопоряд

292

ком

В классической уголовно-правовой доктрине коллизионная норма, содержащая в своем составе рассматриваемую разновидность объема, носит название принципа гражданства[1] [2], в международном и зарубежном праве ее применение охватывается активным персональным (национальным) принципом[3] [4], который, в соответствии с даваемым ему истолкованием, распространяется также и на корпорации, воздушные и морские суда . Последний аспект в российской правовой традиции охватывается феноменом квазитерритории и был рассмотрен нами ранее.

Даниель Айланд-Пайпер указывает, что данный принцип (по крайней мере, его зачатки) существовал уже в средневековой Италии, Великобритании XVI в., а также в XVII в. в Германии[5], что делает его следующим после территориального в контексте исторической апробированности[6].

Территориальное распространение.

Коллизионную норму, содержащую в своем составе рассматриваемый объем, традиционно относят к экстратерриториальной юрисдикции государства (она охватывает только те преступления, которые были совершены за границей). Такой подход является общепризнанным в российской и зарубежной доктрине , а также нашел отражение в уголовных законах большей части исследованных уголовных законов (ч. 12.1 ст. 12 УК Республики Азербайджан; пп. «а», «b» § 5 УК Королевства Норвегии; § 4 УК Республики Словакия[7] [8] [9] [10] и др.). Каких-либо возражений по этому поводу в современной (а равно исторической) литературе не прослеживается.

301

Субъектный состав .

Согласно традиционному толкованию правоотношения экстратерриториального подчинения, оно охватывает собой преступления, совершенные за пределами территории государства принадлежности коллизионной нормы, а равно на территории иного государства, следующими категориями лиц:

гражданами (подданными) государства;

постоянно проживающими в государстве лицами без гражданства;

лицами, имеющими двойное гражданства (бипатридами);

иными категориями лиц.

Гражданство в науке государственного права понимается как принадлежность лица к народу государства, порождающая устойчивую правовую связь лица с государством и выражающаяся в совокупности взаимных прав и обязанностей. Институт гражданства не принадлежит конкретной территории, но обладает экстратерриториальным статусом . Аналогичных характер приобретают и следующие за ним уголовно-правовые запреты . На сегодняшний день право государств наказывать собственных граждан, совершивших преступление за пределами территории государства, в международном праве не отрицается[11] [12] [13]. Соответствующие нормы предусмотрены в уголовных законах большей части государств мира и, как правило, критике со стороны научного сообщества не подвергаются[14].

Например, согласно ст. 6 УК Чешской Республики: «Преступление будет считаться таковым согласно чешскому закону в случае, если оно было совершено гражданином Чехии... за границей». По аналогичному пути пошел и российский законодатель (ч. 1 ст. 12 УК РФ).

Между тем, в практике применения данной нормы иногда встречаются ошибки, которые, к счастью, крайне редки. Так, Глуш- ковский районный суд Курской области в своем приговоре по делу № 1-46-2004 необоснованно исключил из обвинения преступный эпизод по незаконному приобретению наркотических средств на территории Украины, мотивировав это отсутствием территориальной юрисдикции

у РФ Однако суд не учел, что осужденный является российским гражданином, и потому его преступление подпадает под ч. 1 ст.

12 УК РФ, содержащую в своем составе объем правоотношения экстратерриториального подчинения.

Возможность распространения государственных (в т.ч. уголовно-правовых) предписаний на апатрида основан на установлении устойчивой правовой связи с лицом и в силу его постоянного проживания на территории страны, даже если этот человек не гражданин306. В науке государственного права преобладает мнение, что без- подданный является подданным государства, с которым он связан со-

307

вокупностью фактических отношений .

Не вдаваясь в логику аргументации, выходящую за пределы настоящего исследования, укажем, что такой подход является превалирующим в государствах-участниках СНГ (см., напр.: ч. 1 ст. 15 УК Республики Таджикистан, ч. 1 ст. 8 УК Республики Туркменистан, ст. 12 УК Республики Узбекистан и др.), однако за пределами постсоветского пространства экстратерриториальное распространение собственного уголовного закона на лиц, не являющихся гражданами (подданными) государства принадлежности нормы, большинством стран на уровне закона не поддерживается.

Одной из немногих стран-членов Европейского Союза, содержащих прямое указание на апатридов-резидентов, является Чехия; ст. 6 УК Республики Чехии устанавливает: «Подсудным чешскому закону также является деяние, совершенное за границей Чехии ее гражданином или имеющим вид на жительство лицом без гражданства». Сказанное однако не означает, что статус безгражданства вовсе не учитывается зарубежными правопорядками при определении уголов- [15] [16] но-правовой юрисдикции. Как правило, он охватывается более широкой категорией «лица, постоянно проживающие на территории государства»; по такому пути среди государств-членов Совета Европы пошли законодатели Албании, Дании, Исландии, Латвии, Литвы, Норвегии, Португалии, Финляндии, Франции и Хорватии.

Однако и отсутствие какого-либо упоминания «неграждан- резидентов» в уголовном законе не позволяет сделать однозначный вывод о границах уголовно-правовой юрисдикции в данном контексте. Так, несмотря на то, что указание на апатридов в УК Республики Румыния содержится только в отношении принципа универсальной юрисдикции (ч. 1 ст. 11), в доктрине отмечается, что активный персональный принцип в румынском уголовном праве, тем не менее, охватывает постоянно проживающих в Румынии лиц без гражданства[17] [18]. Аналогичная ситуация и с уголовным законодательством Нидерландов, которое вовсе не содержит упоминаний о лицах без гражданства; голландские юристы подчеркивают, что «местное законодательство дает Нидерландам право осуществлять свою уголовно-правовую юрисдикцию над правонарушениями, совершенными за ее пределами лицами без гражданства, постоянно проживающими на территории Нидердандов»[19] [20]. Сегодня, апатриды-резиденты рассматриваются в качестве субъектов активного персонального принципа (в отношении некоторых преступлений) даже в традиционно консервативных в этом отношении странах семьи общего права .

В литературе уголовно-правовой статус бипатрида освещается с двух основных позиций. И.Я. Козаченко является сторонником теории эффективного гражданства, согласно которой «применяется уголовный закон того государства, на территории которого бипатрид и его семья постоянно проживают, имеют работу, жилье, имущество, пользуются всеми политическими и гражданскими правами» . О.Е. Кутафин же, соглашаясь с В.М. Гессеном, полагал, что каждое государство, гражданином которой является лицо, имеет право рассматри-

313

вать его только как своего гражданина и соответственно, распространять на него свои властные веления.

Не вдаваясь в дискуссию, укажем, что последняя точка зрения имеет превалирующее положение и получила законодательное закрепление в частности в России (ч. 1 ст. 6 Федерального закона от 31.05.2002 № 62-ФЗ «О гражданстве Российской Федерации»). С точки зрения же уголовного права не имеет значения, имеет ли лицо иное гражданство, помимо гражданства государства принадлежности коллизионной нормы; как правило, в уголовных законах не содержится упоминаний об особом правовом статусе бипатридов, единственным найденным нами исключением является УК Албании, приравнивающий уголовно-правовой статус бипатрида к статусу гражданина Албании (ст. 6), что только подтверждает высказанный ранее тезис.

Сравнительно близкой к рассматриваемому вопросу является так называемая проблема «ложной национальности» судна, которая заключается в сложности определения национальной принадлежности [21] [22] корабля, плавающего под несколькими флагами одновременно. Данная проблема решается таким образом, что «корабль, проходящий с несколькими флагами сразу и не имеющий документов, подтверждающих его национальную принадлежность, может быть захвачен без нарушения международного права»[23]. В данном случае следует уточнить, что воздушные и морские суда в зарубежном праве также рассматриваются в контексте правоотношения экстратерриториального подчинения, таким образом, «ложная национальность», с определенной долей условности, может быть понята как аналог двойного гражданства (и в том и в другом случае имеет место некий субъект, который, по определенным причинам, может быть отнесен к разным правопорядкам) и, соответственно, как образец для решения этой проблемы.

4. Под иными категориями лиц в контексте распространения на них правоотношения экстратерриториального подчинения следует понимать:

лиц, приобретших устойчивую правовую связь с государством принадлежности нормы после совершения ими преступления;

лиц, привлекаемых к ответственности согласно принципу представительной компетенции;

экипажи космических экспедиций;

лиц, подпадающих под правило специальной миссии;

прочие категории лиц.

Весьма сложным является вопрос, должно ли лицо совершившее преступление обладать устойчивой правовой связью с государством на момент его совершения, или оно может приобрести ее впоследствии.

Совершенно справедливо в этом контексте следующее замечание Н.А. Сафарова: «Непрерывность (гражданства - К.Ц.) означает сохранение гражданства с момента его приобретения в соответствии с условиями, определенными законодательством данного государства, вплоть до смерти, если законодательство не предусматривает другие случаи утраты» (курсив наш - К.Ц.). Однако данное правило справедливо не всегда. Так, п. 2 ч. 1 § 7 УК Эстонской Республики устанавливает, что преступление, совершенное за пределами Эстонии наказывается по данному кодексу в том числе когда: «преступник ... стал гражданином Эстонии после совершения деяния, либо иностранец был задержан в Эстонии и не был экстрадирован». Схожее решение среди государств-членов Совета Европы содержится в уголовных законах Австрии, Г ермании, Норвегии, Финляндии и Швеции.

В этом случае законодатель распространяет действие устойчивой правовой связи в ретроспективном порядке, т.е. на правоотношения, возникшие еще до вступления лица в гражданство, что с теоретических позиций не может быть признано верным.

На наш взгляд, было бы преждевременным осуждать такую постановку вопроса. Очевидно, что приведенная норма направлена на «покрытие» возможности отказа от экстрадиции определенных лиц[24] [25] [26] и призвана воплотить во внутреннем законе международно-правовой принцип «выдай или суди» (aut dedere aut judicare) , который, хотя

пока и не входит в число норм обычного международного права , тем не менее, выступает важным правилом в области уголовноправового противодействия транснациональной преступности на межгосударственном уровне.

Применительно же к текущей проблеме получается, что в силу безусловного запрета выдачи собственных граждан, который содержится в законодательстве большинства современных государств[27] [28], последующее после совершения преступления приобретение гражданства закономерно влечет отказ в выдаче и нераспространение на такое лицо объема правоотношения экстратерриториального подчинения, что влечет за собой невозможность привлечь такое лицо к ответственности по национальному закону данного государства (например, когда преступление было совершено за пределами территории государства и не посягало на охраняемые этим государством интересы и при этом не являлось международным).

Соответственно, указание на возможность ретроспективного распространения принципа активного гражданства на некоторых категорий лиц в случае невозможности их выдачи другому государству (приобретение гражданства) либо отказа от выдачи (иностранных граждан и лиц без гражданства) представляется позитивной законодательной практикой, сглаживающей противоречия между юрисдикционными коллизионными нормами уголовного закона и положениями об экстрадиции. Данное правило, с некоторыми оговорками, допустимо сравнивать с принципом представительной компетенции (Prinzip der Stellvertretenden Rechtspflege) .

Принцип представительной компетенции в его классической интерпретации заключается в распространении юрисдикции государства, на территории которого находится лицо, совершившее преступление, на деяния, совершенные этим лицом за его (государства) территориальными пределами, если выдача такого лица в иностранное государство, либо передача рассмотрения его дела в компетентный международный суд по тем или иным причинам невозможна. В таком варианте данный принцип среди государств-членов Совета Европы закреплен в уголовных законах Австрии, Боснии и Г ерцеговины, Г ер- мании, Нидерландов, Португалии, Финляндии, Черногории, Чехии и Эстонии.

Преимущества данного правила были неоднократно освещены нами ранее, в связи с чем мы лишь еще раз укажем на необходимость его закрепления в при регламентации уголовно-правовой юрисдикции, о чем также было косвенно указано в Докладе Комиссии международного права по итогам шестьдесят шестой сессии (5 мая - 6 июня и 7 июля - 8 августа 2014 года); Комиссия указала: «Установление юрисдикции является “логичным первым шагом” к исполнению обязательства выдавать или осуществлять судебное преследование предполагаемого преступника, находящегося на территории государства», при этом, «если у государства существует другое основание для осуществления юрисдикции, универсальная юрисдикция не обязательно [29]

задействоваться для целей выполнения обязательства выдавать или осуществлять судебное преследование» (п. 65) . Как видит

ся, именно таким «другим основанием» может выступить принцип представительной компетенции, что позволит не размывать исключительный характер применения правоотношения экстратерриториального подчинения в юрисдикционных коллизионных нормах уголовного закона.

Экипажи космических экспедиций и лица, подпадающие под правило специальной миссии, как было указано в предыдущей части работы, также обладают определенной спецификой и, в некотором смысле, подчиняются правилу экстерриториальности, т.е. на них распространяется юрисдикция национального государства; правоотношение экстратерриториального подчинения эти группы лиц, как правило, не охватывает. Этот факт отличает приведенную группу субъектов от всех иных рассмотренных ранее лиц.

Прочие категории лиц, как правило, не включаются в перечень субъектов, которые, в случае совершения преступления за границей, подлежат ответственности по уголовному закону государства принадлежности коллизионной нормы. Однако отдельные страны занимают другую позицию.

Так, в законодательной практике государств-членов Совета Европы встречается распространение действия национальных уголовных законов в том числе и на иностранных граждан-резидентов (§ 4 УК Республики Словакия) и иностранных граждан, имеющих разрешение на постоянное проживание (п. 1 ст. 4 УК Латвийской Республики), лиц, постоянно проживающих в государстве (§ 7 УК Королевства Дания), лиц без гражданства, в том числе не являющихся резидентами [30] государства (ст. 8 УК Республики Албания). Схожие варианты предусмотрены в уголовных законах Австрии, Бельгии, Исландии, Литвы, Норвегии, Португалии, Словакии, Финляндии, Франции, Хорватии, Чехии и Швейцарии.

Приведенные и иные подобные решения, не смотря на их сравнительную распространенность, видятся недостаточно обоснованными с точки зрения государственного права, поскольку разрешение на постоянное проживание (равно как и само проживание) не опосредует состояния, при котором лицо, имеющее устойчивую правовую связь с иным государством, приобретает её (правовую связь) и в отношении государства пребывания; подобное, как указывалось, возможно лишь применительно к институтам двойного гражданства и безгражданства, что также оспаривается отдельными исследователями . Безгражданство же, само по себе не может образовать устойчивую правовую связь лица с государством, для этого необходим факт постоянного проживания на его территории.

Таким образом, в субъектный состав лиц, совершение преступления которыми охватывается объемом правоотношения экстратерриториального подчинения, включаются:

граждане (подданные) государства-принадлежности коллизионной нормы, в том числе лица, обладающие двойным гражданством;

постоянно проживающие на территории государства принадлежности коллизионной нормы лица без гражданства;

члены экипажа и персонал космических экспедиций, лица, подпадающие под правило специальной миссии;

лица, находящиеся на территории государства принад- [31]

лежности коллизионной нормы, выдача которых для привлечения к уголовной ответственности невозможна либо если в таковой было отказано, а равно в случае, если запрос о выдаче не поступал.

Следует оговориться, что в данном случае речь идет лишь о праве государства распространять на перечисленные категории лиц свои властные веления, однако не обязывает к этому. Применительно к уголовному праву, государство может быть не заинтересовано в наказании преступлений, совершаемых лицами, не являющимися его гражданами (подданными). По такому пути среди государств-членов Совета Европы пошли: Болгария, Венгрия, Греция, Италия, Кипр, Македония, Сербия, Словения и Турция. Подобные предложения применительно к российскому праву высказывала М.И. Блум, предлагая установить ответственность апатридов исходя из положений реально-

323

го принципа .

При определении круга субъектов, охватываемых объемом правоотношения экстратерриториального подчинения следует учитывать, что в соответствии с современным пониманием института соучастия, данное правоотношение распространяется на каждого соучастника в зависимости только от его личных субъективных характеристик. Вопрос «относимости» любого из соучастников к данному коллизионному объему, как правило, не может решаться в зависимости от иных членов группы.

Вместе с тем, в истолковании данного, казалось бы, самоочевидного положения встречаются ошибки. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, отменяя решение суда нижестоящей инстанции, в числе прочего указала: «Как [32] видно из материалов дела, преступление он (Жагупаров - К.Ц.) совершил на территории Казахстана вместе с Саидовым - гражданином Российской Федерации. Саидов и Жагупаров арестованы в России и содержались в СИЗО г. Иркутска. Поскольку Саидов в соответствии с действующим законом (п. “а” ст. 57 Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, ратифицированной Российской Федерацией и Республикой Казахстан) в Казахстан выдан быть не может. Г енеральная прокуратура Республики Казахстан обратилась в Генеральную прокуратуру Российской Федерации с поручением об уголовном преследовании в отношении Саидова и Жагупарова. В соответствии с поручением расследование проводила прокуратура Иркутской области. Статья 77 указанной Конвенции устанавливает, что “при обвинении одного лица или группы лиц в совершении нескольких преступлений, дела о которых подсудны судам двух или более Договаривающихся Сторон, рассматривать их компетентен суд той Договаривающейся Стороны, на территории которой закончено предварительное расследование. В этом случае дело рассматривается по правилам судопроизводства этой Договаривающейся Стороны”. Дело подсудно Иркутскому областному суду. Утверждение в постановлении судьи, что Жагупаров не может

'1г)Л

быть осужден судом России, ошибочно (ч. 1 ст. 12 УК РФ)» .

Приведенная позиция Верховного Суда вызывает недоумение по нескольким причинам:

Во-первых, недопустимо приравнивать к закону положения пусть даже обязательных для России международных договоров, как это сделал Верховный Суд: «...в соответствии с действующим законом (п. “а” ст. 57 Конвенции о правовой помощи.)» (курсив наш - [33]

К.Ц.). Такие соглашения, хотя и являются частью правовой системы нашей страны (ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации), однако представляют собой отдельную разновидность нормативных правых актов, которая не «принимается высшим представительным органом государства в особом законодательном порядке» и, соответственно, не является законом ни в широком, ни в узком понимании этого термина.

Во-вторых, запрет выдачи граждан Российской Федерации иностранному государству сам по себе не влияет на то, что «иностранные граждане и лица без гражданства, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, могут быть выданы иностранному государству для привлечения к уголовной ответственности или отбывания наказания в соответствии с международным договором Российской Федерации» (ч. 2 ст. 13 УК РФ). При этом, материалы дела также не позволяют судить о том, что имели место какие-либо обстоятельства, при которых выдача не производится (ст. 57 Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минск, 22.01.1993 г.)), а значит юрисдикционный принцип aut dedere aut judicare также не подлежит применению в данном деле.

В-третьих, поручение об уголовном преследовании в отношении Саидова и Жагупарова, поданное Г енеральной прокуратурой Республики Казахстан в Генеральную прокуратуру Российской Федерации, не может предопределять юрисдикционную относимость рассматриваемого дела.

Так, ч. 1 ст. 72 Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам устанавли- [34] вает: «Каждая Договаривающаяся Сторона обязуется по поручению другой Договаривающейся Стороны осуществлять в соответствии со своим законодательством уголовное преследование против собственных граждан, подозреваемых в том, что они совершили на территории запрашивающей Договаривающейся Стороны преступление» (курсив наш - К.Ц.). Видно, что приведенная норма не управомочивает Республику Казахстан давать Российской Федерации поручения по осуществлению уголовного преследования в отношении граждан Республики Казахстан, равно как и не обязывает Российскую Федерацию такие поручения выполнять.

В-четвертых, ст. 77 Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, вопреки истолкованию Суда, не затрагивает уголовно-правовую юрисдикцию Договаривающихся Сторон, преследуя целью согласовать лишь уголовно-процессуальные предписания («дело рассматривается по правилам судопроизводства этой Договаривающейся Стороны»). Как было указано нами ранее, процессуальная юрисдикция государства является отдельным элементом уголовной юрисдикции, и ее не следует смешивать с материальной (уголовно-правовой).

В-пятых, ч. 1 ст. 12 УК РФ, на которую сослался Суд касается исключительно граждан Российской Федерации и постоянно проживающих в Российской Федерации лиц без гражданства; указанная норма не содержит положений, позволяющих распространить уголовно-правовую юрисдикцию нашей страны на иностранцев, в том числе граждан Республики Казахстан.

В-шестых, тот факт, что преступление было совершено в соучастии с гражданином Российской Федерации, безусловно, имеет важное значение для рассмотрения данного уголовного дела по существу, однако в контексте определения его юрисдикционной относимости он

не играет никакой роли и не может быть положен в основу судебного решения по этому вопросу.

На основании изложенного можно с уверенностью констатировать, что приведенная позиция Верховного Суда Российской Федерации является ошибочной, а Жагупаров не может рассматриваться в качестве лица, подпадающего под правоотношение экстратерриториального подчинения российского уголовного закона.

Круг преступных посягательств.

Помимо рассмотренных ранее особенностей субъектного состава, существует несколько основных подходов к закреплению круга преступлений, охватываемых объемом правоотношения экстратерриториального подчинения:

указание на любые, предусмотренные уголовным законом соответствующего государства деяния, совершенные «подчиненными» лицами за пределами государственной территории;

указание на деяния, отвечающие требованию двойной противоправности деяния[35] [36];

указание на совершенные «подчиненными» лицами деяний, включенных в закрепленный законом закрытый перечень.

Первый из перечисленных способов весьма широко распространен в современной законодательной практике . Его основное достоинство заключается в «рамочности» правового предписания, обеспечивающей необходимую гибкость и широту. В этом случае правоприменитель волен самостоятельно выбирать, будет ли он применять меры уголовной ответственности, освобождать от нее или задействовать процедуру экстрадиции (как правило, если речь идет не о гражданах государства). Особенно сильно усмотрение проявляется при сочетании рамочного подхода и «оговорки о действиях», что имеет место среди государств-членов Совета Европы в уголовных законах Италии, Финляндии и Черногории.

Приведенное решение также предотвращает известную в английской правовой доктрине проблему секс-туризма, которая во многом, и привела к расширению уголовно-правовой юрисдикции Великобритании .

Второй из перечисленных способов также довольно распространен , среди государств-членов Совета Европы он получил закрепление в Австрии, Азербайджане, Албании, Андорре, Армении, Боснии и Г ерцеговине, Г реции, Г рузии, Дании, Исландии, Литве, Македонии, Нидерландах, Норвегии, Португалии, Румынии, Сербии, Словакии, Словении, Турции, Франции, Хорватии, Чехии, Швеция и Эстонии. Его достоинства и недостатки, а также особенности регламентации в современных государствах, в том числе в России, были освещены нами ранее.

Последний способ не получил столь широкого признания в государственной практике как два предыдущих, поскольку он, как представляется, явился результатом смешения двух различных объемов коллизионных норм: правоотношения экстратерриториального подчинения и правоотношения охраны национальных интересов. Так, ст. [37] [38] 2 УК Японии запрещает японцу совершать вне пределов страны его гражданства, в частности, подделку и передачу частного документа, убийство, оставление в опасности, присвоение в связи с профессиональной деятельностью и др. Из приведенного перечня видно, что персональная связь закрепила запрещенность японцу совершать преступления за пределами Японии, а «защитный» коллизионный объем ограничил их число наиболее значимыми посягательствами. В государствах-членах Совета Европы данный способ отражения на нашел.

Недостаток рассмотренного варианта, помимо некоторой уязвимости перечневого закрепления, заключается в том, что комбинированный способ регламентации коллизионных объемов подрывает сущность обеих его составных частей, нивелируя их способность к корректному выполнению своих изначальных функций. В связи со сказанным мы не можем положительно оценить такой подход.

Завершая рассмотрение данной разновидности коллизионного объема, необходимо подчеркнуть, что несмотря на «классический» характер опосредующих его юрисдикционных предписаний, государство все равно «не может безоговорочно претендовать на то, чтобы его гражданин, совершивший преступление на территории иностранного государства, был не наказан этим государством, а передан ему для решения вопроса об ответственности» . Вопросы применения правоотношения экстратерриториального подчинения на практике, в случае, если лицо привлекается к ответственности на территории иностранного государства, как правило, решаются в порядке экстрадици- онных процедур.

[1] Подробнее про теорию экстерриториальности см., напр.: Литвишко П.А. Осуществление уголовно-процессуальной юрисдикции в зарубежных представительствах государств. Дис. канд. юрид. наук. М. 2014. С. 19-22.; Veronica L. Maginnis Limiting Diplomatic Immunity: Lessons Lemed From The 1946 Convention On The Priveleges of The United Nations // 28 Brook. J. Int'l L. 989. 2003. URL:

http://www.jurisafrica.org/docs/articles/Privilegs_and_Immunities_of_International_Organizations.pdf

[2] См., напр.: Решняк М.Г. Современные проблемы действия уголовного закона в пространстве: монография. М.: Юрлитинформ, 2013. С. 90.

См., напр.: Abdulmohsen Alothman. State Jurisdiction in the Area of International Criminal Law. August. 2006. P. 26. URL:

http://faculty.ksu.edu.sa/alothman/Documents/State%20jurisdiction%20in%20intternational%20criminal %20law.pdf

[4] United Nations Report of the International Law Commission. Annex E. Extraterritorial Jurisdiction. Fifty-eighth session (1 May-9 June and 3 July-11 August 2006) General Assembly Official Records, Supplement No. 10 (A/61/10). URL: http://www.tjsl.edu/slomansonb/5.1_UNExtra.pdf

[5] Ireland-Piper D. Prosecutions of extraterritorial criminal conduct and the abuse of rights doctrine //Utrecht Law Review. 2013. Т. 9. №. 4. P. 69.

[6] Существует даже мнение, что принцип национальности являлся первым юрисдикционным

и «только после появления территориального государства появилась возможность судить иностранцев по законам lex loci». См.: Alejandro Chehtman. Extraterritorial Criminal Jurisdiction: Do States Have The Right To Punish Offences Committed Abroad? // LSE Legal Studies Working Paper No. 4/2008. URL:

http://www.societies.stir.ac.uk/sppa/lawandphilosophy/papers/LAWandPHIL Chehtman.pdf

[7] См., напр.: Иногамова-Хегай Л.В. Концептуальные основы конкуренци уголовно-правовых норм: Монография. М.: Норма; Инфа-М, 2015. С. 84.

[8] Extraterritorial Jurisdiction in the European Union / A Study of the Laws and Practise in the 27 Member States of the European Union / December. 2010. P. 18 URL: http://www.redress.org/downloads/publications/Extraterritorial Jurisdiction In the 27 Member States of the European Union.pdf

[9] Уголовный кодекс Республики Словакия 2005 г. Текст приводится по: Официальный сайт муниципальной полиции Братиславы URL:

http://mestskapolicia.bratislava.sk/vismo/dokumenty2.asp?id org=700011&id=1008 Дата обращения 20.05.2016 г.

[10] В настоящей работе мы намеренно упускаем из рассмотрения вопросы, связанные с распространением правоотношения экстратерриториального подчинения на юридических лиц, поскольку они, как представляется, требуют специального рассмотрения в рамках сравнительно-правового исследования уголовной ответственности юридических лиц.

[11] Кутафин О.Е. Российское гражданство. М.: Юристъ, 2003. С. 81 - 91.

[12] Антипов С.А. Конституционные основы Общей части уголовного права: монография / отв. ред. А.И. Чучаев. М.: Проспект, 2012. С. 77.

[13] Abdulmohsen Alothman. State Jurisdiction in the Area of International Criminal Law. August. 2006. pp. 27 - 35.

[14] Активный персональный принцип нашел закрепление в 27 странах Европейского союза. См.: Extraterritorial Jurisdiction in the European Union / A Study of the Laws and Practice in the 27 Member States of the European Union / December. 2010. URL: http://www.redress.org/downloads/publications/Extraterritorial_Jurisdiction_In_the_27_Member_States_ of_the_European_Union.pdf

[15] Арановский К.В. Государственное право зарубежных стран: учебное пособие. М.: Издательсткая группа «Форум» - «ИНФА-М», 1999. С. 302.

[16] Кутафин О.Е. Российское гражданство. М.: Юристъ, 2003. С. 371.

[17] Уголовный кодекс Республики Румыния 2009 г. Текст приводится по: Портал правовой информации Республики Румыния. URL: http://lege5.ro/Gratuit/gezdmnrzgi/codul-penal-din-2009 Дата обращения: 20.05.2016 г.

[18] Bogdan N. bulai. Romanian national report on the subject concurrent national and international criminal jurisdiction and the principle “ne bis in idem” Revue intemationale de droit penal 2002/3 (Vol. 73) http://www.cairn.info/revue-internationale-de-droit-penal-2002-3-page-1051.htm

[19] Soons A.H.A., Schechinger J.N.M. The Netherlands Country Report for the CIL Research Project on

International Maritime Crimes P. 24. URL: http://cil.nus.edu.sg/wp/wp-

content/uploads/2010/10/Country-Report-Netherlands.pdf

[20] Charles Doyle. Federal Extraterritorial Criminal Jurisdiction: Legislation in the 109th Congress. Congressional Research Service. Report for Congress. September 21, 2006. URL:

https://www.google.ru/url?sa=t&rct=j&q=&esrc=s&source=web&cd=57&ved=0ahUKEwiG4KWfsaDL

AhXrCXM-

KHbktATE4MhAWCEgwBg&url=https%3A%2F%2Fwww.hsdl.org%2F%3Fview%26did%3D466872& usg=AFQj CNHKKd8dy-bPc2Yj syZaawVj 5 SEsfw

[21] Полный курс уголовного права т. I преступление и наказание под. ред. Коробеева А.И. (Авт. главы - Козаченко И.Я.). СПб. : Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2008. С. 231 - 232.

[22] Кутафин О.Е. Российское гражданство. М.: Юристъ, 2003. С. 347.

[23] Peter D. Clark. Criminal Jurisdiction Over Merchant Vessel Engaged in International Trade // Journal of Maritime Law and Commerce. 1989. Vol. 11. № 2. P. 224. URl: http://www.icj - cij .org/pcij /serie_A/A_ 10/3 0_Lotus_Arret. pdf

[24] Сафаров Н.А. Экстрадиция в международном уголовном праве: проблемы теории и практики. M.: Волтерс Клувер, 2005. С. 228.

[25] Как указывает Н.А. Сафаров: «в подавляющем большинстве случаев запросы об экстрадиции, адресованные государству гражданства индивида, не удовлетворяются». Сафаров Н.А. Экстрадиция в международном уголовном праве: проблемы теории и практики. M.: Волтерс Клувер, 2005. С. 229.

[26] О принципе «выдай или суди» см., напр.: Cherif Bassiouni M., EdwardM. Wise. Aut Dedere Aut Judicare: the Duty to Extradite or Prosecute in International Law. Martinus Nijhoff Publishers. AD Dordrecht. Netherlands. 1995. 340 p.

[27] Dr. Usman Hameed. Aut Dedere Aut Judicare (Extradite or Prosecute) Obligation - Whether a Duty

in Customary International Law? International Journal of Humanities and Social Science Vol. 5, No. 9(1); September 2015. pp. 239 - 248. URL:

http://www.ijhssnet.com/journals/Vol_5_No_9_1_September_2015/23.pdf

[28] Сафаров Н.А. Экстрадиция в международном уголовном праве: проблемы теории и практики. M.: Волтерс Клувер, 2005. С. 227.

[29] О возможности употребления данного термина применительно к правилу aut dedere aut judicare см.: Mark Deiters. Das Prinzip der stellvertretenden Strafrechtspflege als Strukturelement einer fodera- tiven Strafrechtsordnung in Europa // ZIS. 10/2006. pp. 472 - 480.

Показательно также, что из перечисленных ранее государств, закрепляющих возможность распространения правоотношения экстратерриториального подчинения на лиц, приобретших гражданство после совершения преступления, только в Норвегии и Швеции отсутствует принцип представительной компетенции в его «чистом» виде; в остальных странах эти правила совпадают и, как правило, указываются в одной норме, либо близкостоящих нормах.

[30] Доклад Комиссии международного права по итогам шестьдесят шестой сессии (5 мая - 6 июня и 7 июля - 8 августа 2014 года) Текст приводится по: Официальный сайт ООН.

[31] См.: Ильина А.И. Правила действия уголовного закона в пространстве (сравнительно-правовое исследование): Монография. М.: Юрлитинформ. 2012. С. 129 - 132.

[32] Блум М.И. Действие советского уголовного закона во времени и пространстве. Дис. ... докт. юрид. наук. Рига. 1975. С. 247.

[33] Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 12.03.1998. Текст документа приводится по: ЮСС «Система Юрист»: URL: www.1jur.ru

[34] Приводится часть определения закона. См. Марченко М.Н. Теория государства и права: учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2012. С. 515

[35] Также возможно указание на размер санкции за совершаемое преступление, однако, как показывает анализ, данное требование во всяком случае предполагает применение правила двойной противоправности деяния, но не наоборот, соответственно в данном случае допустимо ограничиться указанием на последнее.

[36] См.: Додонов В.Н. Сравнительное уголовное право. Общая часть: Монография под общ. и науч. ред. докт. юрид. наук, проф., заслуженного деятеля науки РФ Щербы С.П. / М.: Издательство «Юрлитинформ», 2010. С. 124.

[37] Michael Hirst. Jurisdiction and The Ambit of The Criminal Law // Oxford University Press, 2003. P. 32. URL: http://oxfordindex.oup.com/view/10.1093/acprof:oso/9780199245390.001.0001

[38] Додонов В.Н. Сравнительное уголовное право. Общая часть: Монография под общ. и науч. ред. докт. юрид. наук, проф., заслуженного деятеля науки РФ Щербы С.П. / М.: Издательство «Юрли- тинформ», 2010. С. 124.