Правоотношение пассивной ответственности включает в себя круг преступлений, посягающих на некоторые охраняемые уголовным законом ценности, в том числе интересы государства принадлежности коллизионной нормы, его граждан и организаций. Оно основано на особой обязанности государства по охране данных групп интересов от

посягательств, независимо от территории совершения или граждан-

332

ства преступника .

В России и постсоветских государствах данное правило рассматривается как монолитное, включающее в себя как интересы государства, так и иные правоохраняемые объекты: какого-либо разделения в этом контексте не наблюдается ни на уровне доктрины , ни на уровне законодательства.

В качестве примера можно привести ч. 2 ст. 8 УК Туркменистана: «Иностранные граждане, а также лица без гражданства, не проживающие постоянно в Туркменистане, за преступление, совершенное вне пределов Туркменистана, подлежат ответственности по уголовным законам Туркменистана в случаях, если преступление направлено против Туркменистана или его граждан, а также в случаях, предусмотренных международными договорами Туркменистана, если они [1] [2] [3]
не были осуждены в иностранном государстве и были привлечены к уголовной ответственности на территории Туркменистана». Весьма схожие предписания можно найти в уголовных законах Азербайджана, Армении, Молдавии, России, Украины и некоторых других государств-членов СНГ.

В зарубежной литературе различают пассивный персональный принцип (passive personality principle), охватывающий посягательства на права индивидов (физических лиц) и защитный принцип (protective principle) , предусматривающий охрану государством собственных интересов, интересов общества, коллективных образований и

т.д.'

Такое разделение нашло отражение в уголовных законах ряда европейских государств: ст. 113.7 УК Республики Франция: «Французское уголовное право применимо к любому преступлению или правонарушению, наказуемому лишением свободы, которое было совершено французом или иностранцем за пределами территории Республики, в случае, если потерпевший был гражданином Франции во время совершения правонарушения» (пассивный персональный принцип); ст. 113.10 УК Республики Франция: «Французское уголовное право применяется к преступлениям, нарушающим фундаментальные интересы нации и наказуемые согласно Главе I Книги IV, подлогу и подделке государственной печати, монеты, банкноты или государ- [4] [5] [6]
ственных документов, наказуемых в соответствии со статьями 442-1, 442-2, 442-5, 442-15, 443-1 и 444-1, а также ко всем преступлениям против дипломатических агентов или местных или французских консульств, совершенное за пределами территории Республики» (защитный принцип). Схожие положения содержатся также в уголовных за-

337

конах Германии, Италии, Финляндии, Греции, Хорватии и др.

Как видится, между приведенными подходами отсутствует принципиальная разница поскольку «монолитный» вариант рассмотрения данного коллизионного объема мало чем отличается от дифференцированного подхода. Нашу позицию подтверждает также и тот факт, что в ряде стран дальнего зарубежья, например, в § 7 УК Республики Чехии и ч. 1 ст. 14 УК Республики Словения пассивный персональный и защитный принципы закреплены в рамках одной нормы без традиционного разделения, что, однако, не мешает европейским

338

юристам выделять их при толковании закона .

Разумеется, некоторые различия найти все же можно, однако они, как видится, не обусловлены разницей между «монолитным» и дифференцированным закреплением рассматриваемого коллизионного объема, в связи с чем выбор конкретного способа регламентации из двух представленных остается за законодателем и определяется сложившейся в этой стране правовой традицией. [7] [8]

Территориальное распространение.

Принято считать, что объем правоотношения охраны национальных интересов распространяется исключительно на деяния, совершенные за пределами государства принадлежности коллизионной нормы . Такого же подхода придерживаются и в зарубежной литературе: пассивный персональный принцип охватывает только посяга-

340

тельства, совершенные за границей , а принцип защиты, хотя и применяется к преступлениям «где бы они ни были совершены»[9] [10] [11] [12] [13], однако, традиционно относится к экстратерриториальной юрисдикции государств.

Рассмотренный подход является весьма распространенным (он присутствует в абсолютном большинстве государств-членов Совета Европы: ст. 7 УК Республики Греция; ст. 4 УК Королевства Нидерланды; § 9 УК Эстонской Республики и т.д.), но не единственным.

В доктрине предлагается иное толкование. Так, по мнению А.И. Бойцова, правоотношение пассивной ответственности «исходит не из того, где было совершено преступление и кто его совершил, а из того, на чьи интересы оно было направлено» , его поддерживает и Ю.А. Зюбанов: «В соответствии с этим принципом (реальным - К.Ц.) государство вправе привлечь к уголовной ответственности любое лицо, независимо от места совершения (преступления - К.Ц.)...» . В соответствии с указанием, содержащимся в ст. 8 УК КНР, данный кодекс распространяет свое действие на иностранцев, совершивших преступление против КНР, как на её территории, так и за её пределами.

Мы полагаем, что поскольку сущность правоотношения пассивной ответственности заключается в охране интересов государства принадлежности нормы, ее граждан и организаций, законодательное ограничение данного коллизионного объема только экстратерриториальными посягательствами является не совсем верным и опосредует, в некотором смысле, искусственную границу, в отдельных случаях не позволяющую разрешать юрисдикционные конфликты уголовных законов должным образом. Так, невозможно понять, в соответствии с каким законом необходимо привлекать к ответственности лицо, совершившее с территории государства «А» посягательство на общественную безопасность государства «Б» путем сбыта через интернет товаров, представляющих опасность для населения государства «Б» и последующей их пересылки на территорию последнего, если преступник обладает двойным гражданством («А» и «Б»).

В описанном случае территориальное и национальное притязания являются равноправными со стороны обоих претендующих государств, поскольку в случае с государством «А», преступление было начато на его территории и преступник обладает его гражданством, а в случае с государством «Б», преступление окончено (имеет эффект) на его территории и преступник обладает его гражданством. При этом, описанное преступление не относится к категории международных.

Таким образом получается, что, если правоотношение пассивной ответственности может быть применено только в случае совершения преступления за рубежом, то установить юрисдикционный приоритет в отношении данного преступления невозможно. Для этого необходимо либо согласовывать предписания о месте совершения преступления, либо, что намного проще, избавиться от дополнительных, не обусловленных его сущностью и целями, ограничений рассматриваемого правоотношения.

Субъектный состав.

Существуют два основных подхода к закреплению субъектного состава рассматриваемого коллизионного объема:

распространение объема коллизионной нормы лишь на

преступления, совершенные иностранцами и апатридами-

344

нерезидентами ;

распространение объема коллизионной нормы на преступление независимо от характера совершающего его субъекта[14] [15].

Первого подхода придерживается, в частности, Республика Болгария: «Уголовный кодекс также применяется к иностранцам, совершившим за границей уголовно наказуемое преступление, затрагивающее интересы Республики Болгария или болгарских граждан» (ст. 5). Он является наиболее распространенным в современной законодательной практике[16], в том числе среди государств-членов Совета Европы, следует также указать, что данный вариант нашел поддержку и в Российской Федерации (ч. 1 ст. 12 УК РФ).

Второй подход реже встречается в современной законодательной практике. Одним из примеров его использования является законодательство Германии; ч. 1 § 7 УК ФРГ устанавливает: «Немецкое уголовное право применяется к правонарушениям, совершенным за границей против немца, если такое деяние было предусмотрено в качестве преступления по закону места его совершения или если оно было совершено в месте, на которое не распространяется ни одна уголовно-правовая юрисдикция». Схожие по смыслу норы среди государств-членов Совета Европы закреплены в уголовных законах Боснии и Герцеговины, Венгрии, Дании, Исландии, Кипра, Мальты, Нидерландов, Португалии, Сан-Марино, Словакии, Финляндии, Франции, Хорватии, Швейцарии и Эстонии.

С нашей точки зрения, более приемлемым является последний из описанных законодательных приемов, поскольку субъектное ограничение правоотношения охраны национальных интересов, помимо некоторых сущностных противоречий, влечет недостатки чисто прикладного характера. Как отмечается исследователями, при соотнесении критикуемой идеи с требованием двойной противоправности деяния (в некоторых вариантах его регламентации), что имеет место, в частности, в кодексах Белоруссии и Казахстана, может сложиться ситуация, когда невозможно привлечь к уголовной ответственности собственного гражданина при совершении им, например, государственной измены на территории иностранного государства . В этом отношении следует вспомнить, что до исключения из УК РФ правила двойной противоправности деяния аналогичная ситуация имела место и в российском уголовном законе. [17]

Кроме того, даже учитывая возможность исключения из действия правила двойной противоправности «государственных» преступлений, как это предусмотрено в ст. 12.1-1 УК Республики Азербайджан и § 4 УК Швейцарской Конфедерации, вполне возможны различия в регламентации общеуголовных деяний , порождающий довольно известную дилемму, когда «рассмотрение одного и того же дела с позиции разных законов ведет к разным решениям»[18] [19]. В сущности, проблемы такого варианта регламентации сходны с недостатками рассмотренного нами ранее правила двойной противоправности деяния, в связи с чем повторное их изложение представляется излишним.

Таким образом, предложенное решение, не требуя дополнительных нормативных регуляторов, нейтрализует опасность возникновения пробела в уголовно-правовом регулировании и, кроме того, не впадает в концептуальные нестыковки в связи с чем является предпочтительным.

Круг преступных посягательств.

Встречаются четыре основных подхода к перечислению круга преступлений, охватываемых правоотношением охраны национальных интересов:

перечневое закрепление;

рамочное закрепление;

смешанный подход;

Перечневое закрепление представляет собой различные варианты перечисления коллизионной нормой преступлений, на которые она распространяет своё действие. В государствах-членах Совета Европы такой способ закреплен в уголовных законах Австрии, Греции, Италии, Литвы, Мальты, Нидерландов, Португалии, Сан-Марино, Чехии и Швейцарии.

В качестве примера приведем ч. 1 ст. 4 УК Королевства Нидерланды, содержащую предписание, запрещающее любому лицу совершать вне пределов Нидерландов: «а. любое из преступлений, описанных в статьях с 92 по 96, 97а, с 98 по 98с, 105 и со 108 по 110; b. Одно из преступлений, предусмотренных в статьях со 131 по 134 и 189, если преступление или правонарушение квалифицируется по этим статьям, юрисдикция определяется по правилам пункта «а»; с. Одно из преступлений, предусмотренных в статьях с 208 по 214 и с 216 по 223; d. Одно из преступлений, определенных в статьях с 225 по 227b и 232, если правонарушение совершено против государственного органа Нидерландов; е. Одно из преступлений, определенных в статьях с 381 по 385b, 409 и 410 если правонарушение описано в статье 446а; f. определенное в статье 207а как преступление».

На наш взгляд, описываемый способ, как и любой перечневый подход, не лишен недостатка невосполнимости пробела. В силу изменчивости общественных отношений и возможности появления преступлений, ранее не известных действующему закону, либо изменения или декриминализации существующих, изложение в Общей части кодекса закрытого перечня составов представляется нецелесообразным с

- 350

точки зрения законодательной техники , в связи с чем такая практика представляется неудачной. [20]

В литературе можно встретить иное мнение. Так, Г.А. Есаков изучив особенности экстратерриториального действия уголовного закона России, положительно охарактеризовал перечневый подход к регламентации правоотношения охраны национальных интересов . Не подвергая сомнению тезис исследователя о том, что предложенный им намного превосходит содержащийся в текущей редакции российского УК, следует указать, что от внимания Г.А. Есакова, вероятнее всего, ускользнул еще один, крайне редкий, но, как мы покажем далее, более подходящий для целей соблюдения баланса между правовой определенностью и излишней абстрактностью способ закрепления круга преступных посягательств в рамках правоотношения охраны национальных интересов.

Очевидным плюсом рамочного закрепления является отсутствие чрезмерно жестких границ, что обеспечивает большую мобильность уголовного закона. Единственным, но, на наш взгляд, весьма существенным его минусом является оценочность категории «интересы государства», довольно часто употребляемой в законодательной практике государств-членов Совета Европы. Как верно указывает А.А. Макасеева: «на практике такая терминология оказывается достаточно абстрактной, так как если уголовный закон не закрепил перечень преступлений, которые национальный законодатель решил отнести к кругу деяний, наказуемых в соответствии с реальным принципом, то ре-

~ 352

шение этой задачи остается, как правило, на усмотрение суда» . Приведенный недостаток несет в себе существенную опасность не- [21] [22]

корректного закрепления юрисдикционных границ уголовного закона, порождающего пробелы в уголовно-правовом регулировании.

Весьма показателен в этом отношении опыт нашей страны. До внесения в 2006 г. изменений в УК РФ он предусматривал ответственность иностранцев за преступления, совершенные за границей, только в случае, если это преступление «направлено против интересов Российской Федерации» (ч. 3 ст. 12 УК РФ в изначальной редакции), что порождало вопросы о широком или узком толковании данного термина, поскольку из самого текста закона было непонятно «то ли это оценочное понятие, то ли имеющее строгую логическую конструкцию, не допускающую элементов усмотрения правоприменителя» . Со временем в теории возобладало мнение о расширительном толковании интересов государства, включая интересы частных лиц- резидентов и организаций; по аналогичному пути шла и судебная практика[23] [24]. Законодатель прислушался к мнению доктрины и внес соответствующие поправки в уголовный закон: ч. 3 ст. 12 УК РФ была дополнена фразой «либо гражданина Российской Федерации или постоянно проживающего в Российской Федерации лица без гражданства», что лишь частично решило проблему. Мы полагаем, что в рассматриваемом контексте законодатель злоупотребил абстрактным способом изложения нормативных предписаний, что породило ситуацию правовой неопределенности, которая существует по сей день[25].

Описанная неточность серьезно отражается на практике применения ч. 3 ст. 12 УК РФ; изучение судебных постановлений показывает, что несоблюдение требований данной нормы (в части определения «направленности» посягательства) являются наиболее частыми среди всех нарушений юрисдикционных коллизионных предписаний уголовного закона нашей страны. Так, в ходе рассмотрения дела № 1- 92/2014, Куландинский районный суд Алтайского края указал следующее: «Органом предварительного расследования действия Нархано- ва Б.Х. по ч. 1 ст. 228 УК РФ квалифицированы как незаконное приобретение и хранение наркотического средства без цели сбыта в значительном размере, вместе с тем как установлено в судебном заседании Нарханов Б.Х., являясь гражданином /, приобрел наркотическое средство на территории данного государства и данное деяние (приобретение наркотического средства в значительном размере без цели сбыта) не было направлено против интересов Российской Федерации или её граждан, поскольку не имело, на тот момент, цели перемещения его на территорию Российской Федерации, в связи с этим, с учетом положений ч. 3 ст. 12 УК РФ, не влечет уголовную ответственность по уголовному закону Российской Федерации и указанный квалифицирующий признак подлежит исключению»[26] (курсив наш - К.Ц.).

Приведенное решение является лишь одним из многих, обзор судебной практики по данному вопросу уже проводился в отечественной литературе , каких-либо существенных изменений в этом плане на сегодняшний день не наблюдается, в связи с чем, повторение считаем излишним, отметим лишь, что указанная выше правовая позиция также получила отражение в обзоре судебной практики по уголовным делам Белгородского областного суда .

Дефекты законодательной техники, подобные рассмотренному выше, в действующих уголовных законах зарубежных государств встречаются достаточно часто. Так, среди государств-членов Совета Европы они имеют место в уголовных законах Азербайджана, Армении, Болгарии, Грузии, Латвии, Македонии, Молдавии, Румынии, Словении, Украины и Финляндии. В этом смысле рекомендовать к использованию рамочный подход к регламентации круга преступных посягательств, охватываемых правоотношением охраны национальных интересов, с нашей точки зрения, неправильно.

Смешанный подход предполагает указание конкретного перечня объектов, посягательство на которые повлечет применение коллизионной нормы. Так, § 8 УК Королевства Дании закрепляет, что преступления, совершенные за пределами территории Датского государства, подпадают под действие его УК независимо от гражданства нарушителя, в случае если «деяние посягает на независимость, безопасность, Конституцию или государственную власть Датского государства...». Схожие по смыслу нормы в государствах-членах Совета Европы закреплены в уголовных законах Албании, Боснии и Герцеговины, Венгрии, Исландии, Кипра, Хорватии и Эстонии. На наш взгляд [27] [28] данный прием, не смотря на его сравнительную непопулярность в современной законодательной практике, обеспечивает достаточную гибкость уголовного закона (по сравнению с перечневым подходом), не прибегая к апеллированию оценочными категориями (как в случае с рамочным вариантом) и, при этом, чрезмерно не расширяет предмет его регулирования, в связи с чем является приоритетным для приме-

359

нения .

Применительно к смешанному подходу, для целей конкретизации коллизионного объема правоотношения пассивной ответственности представляются полезными результаты сравнительного исследования, проведенного А.А. Макасеевой:

«Наиболее часто под действие реального принципа подпадают следующие направленные против интересов государства деяния:

посягательства на независимость и безопасность;

посягательства на высшие органы государственной власти или конституционный строй;

посягательства на национальную экономику;

деяния, совершенные за границей против чиновников (представителей) данного государства или самими такими [29]

чиновниками во время или в связи с исполнением или своих функций»[30].

Подводя итог рассмотрению правоотношения охраны национальных интересов скажем, что опосредующие его коллизионные нормы, хотя и имеют место в кодексах большей части государств мира, тем не менее, являются наиболее спорными в научной литературе. Практически все ученые, предметно изучающие проблему уголовноправовой юрисдикции, указывают на необходимость крайне ограниченного применения «защитного» принципа, отмечается, что она имеет субсидиарный характер, является юрисдикцией «последнего уровня» (jurisdiction of a last resort)[31].

[1] Данное название является условным и позаимствовано нами из перевода учебника уголовного права Германии. См. Фристер Гельмут. Уголовное право Германии. Общая часть = Strafrecht. Allgemeiner Teil : пер. нем. / 5-е изд. М.: Инфотропик Медиа, 2013. С. 88.

[2] Chehtman A. The extraterritorial scope of the right to punish // Law and Philosophy. 2010. Vol. 29. №. 2. pp. 144 - 145, 149.

[3] Уголовное право России. Части Общая и Особенная: курс лекций / А.И. Рарог, Г.А. Есаков,

И. Чучаев, В.П. Степалин; под ред. А.И. Рарога. - 2-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2007. С. 12 - 13; Уголовное право: учебник: В 3 т. Т. 1. Общая часть / Под общ. Ред. Докт. юрид. наук, проф., засл. деятеля науки РФ А.Э. Жалинского. - М.: Издательский Дом «Го- родец», 2010. С. 229 - 230.; С. 60 - 61.; Уголовное право России. Общая часть. Учебник / под. ред.

В. Лукьянова, В.С. Прохорова, В.Ф. Щепелькова, перераб и доп. СПб.: Издательство СПбГУ, 2013.

[4] Regula Echle. The Passive Personality Principle and the General Principle of Ne Bis In Idem. Utrecht

Review. 9(4). 2013. pp. 56 - 67. URL:

https://www.utrechtlawreview.org/articles/abstract/10.18352/ulr.242/

[5] Iain Cameron. The Protective Principle of International Criminal Jurisdiction. Dartmouth Pub Co. Aldershot. 1993. 400 p.

[6] В зарубежной литературе отсутствует единая позиция касательно объема защитной коллизион

нормы, можно встретить мнение, согласно которому он охватывает только те преступления, которые «причиняют ущерб или представляют опасность для безопасности, интересов, целостности, суверенитета, казначейства или других важных государственных функций». Feridun Yenisey. Extraterritorial Criminal Jurisdiction and the New Turkish Penal Code Marmara Jornal of European Studies. Volume 12. No: 1-2. 2004. URL:

http://dosva. marmara. edu.tr/avrupa/mies%20arsiv/vol%2012%201 &2/1 -venisev .pdf

[7] В этом смысле следует признать несколько односторонними выводы российских исследователей о том, что «в международной практике общим правилом считается то обстоятельство, что экстерриториальная юрисдикция государства, основанная на принципе защиты государственных интересов, может возникнуть только в отношении тех деяний, которые нарушают ее действительно существенные интересы (национальную безопасность, финансовую стабильность, безопасность государственных должностных лиц, дипломатических и консульских агентов и др.)». Как было указано в тексте работы, приведенное автором обстоятельство справедливо только для одного аспекта «защитного» объема, но не охватывает пассивный персональный принцип уголовноправовой юрисдикции. Авторскую позицию см.: Каюмова А.Р. Международно-правовые аспекты уголовной юрисдикции государств: некоторые вопросы теории и практики: монография. Казань: Центр инновационных технологий, 2009. С. 70.

[8] См.: Extraterritorial Jurisdiction in the European Union / A Study of the Laws and Practise in the 27 Member States of the European Union / December. 2010. P. 17. URL: http://www.redress.org/downloads/publications/Extraterritorial_Jurisdiction_In_the_27_Member_States_ of_the_European_Union.pdf

[9] См., напр.: Уголовное право. Общая часть: учебник / Под ред. Тарбагаева А.Н. М.: Проспект, 2012. С. 44.

[10] Anthony J. Colangelo. Constitutional Limits on Extraterritorial Jurisdiction: Terrorism and the Intersection of National and International Law. Harvard International Law Journal, Vol. 48, 2007. P. 129. URL: http://www.harvardilj.org/wp-content/uploads/2010/09/HILJ_48-1_Colangelo.pdf

[11] Feinberg K.R. Extraterritorial Jurisdiction and the Proposed Federal Criminal Code //The Journal of

Law and Criminology (1973-1981). Т. 72. №. 2. P. 389. URL:

http://scholarlvcommons.law.northwestern.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=6225&context=iclc

[12] Бойцов А.И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. СПб.: Издательство С.Петербургского университета, 1995. С. 165.

[13] Зюбанов Ю.А. Действие уголовного закона в пространстве: опыт сравнительного анализа уголовного законодательства стран СНГ. Дис. ... канд. юрид. наук. М. 2001. С. 148.

[14] Иногамова-Хегай Л.В. Концептуальные основы конкуренции уголовно-правовых норм: Монография. М.: Норма; Инфа-М, 2015. С. 87

[15] Herve Ascensio. Extraterritoriality as an Instrument. - Contribution to the work of the UN Secretary- General's Special Representative on human rights and transnational corporations and other businesses, decembre 2010. URL: http://www.business-humanrights.org/media/documents/ruggie/extraterritoriality- as-instrument-ascensio-for-ruggie-dec-2010.pdf

[16] Додонов В.Н. Сравнительное уголовное право. Общая часть: Монография под общ. и науч. ред. докт. юрид. наук, проф., заслуженного деятеля науки РФ Щербы С.П. // М. Издательство «Юрли- тинформ». 2010. С. 128.

[17] Додонов В.Н. Сравнительное уголовное право. Общая часть: Монография под общ. и науч. ред. докт. юрид. наук, проф., заслуженного деятеля науки РФ Щербы С.П. // М. Издательство «Юрли- тинформ». 2010. С. 128.

[18] Так, например, по подсчетам Ю.А. Зюбанова, УК Республики Казахстан содержит 53 уголовно наказуемых деяния в виде отдельных статей, не имеющих соответствия в уголовном законе России. См.: ЗюбановЮ.А. Действие уголовного закона в пространстве: опыт сравнительного анализа уголовного законодательства стран СНГ. Дис. ... канд. юрид. наук. М. 2001. С. 123.

[19] Lelieur J. “Transnationalising” Ne Bis in Idem: How the Rule of Ne Bis in Idem Reveals the Principle of Personal Legal Certainty // Utrecht Law Review. 2013. Vol. 9. №. 4. P. 204.

[20] Как верно указывает в этой связи Ю.В. Грачева: «Нормам Общей части УК, предусматривающим общие принципиальные положения, основные начала уголовного права и уголовной политики, в большей степени должна быть присуща абстрактность» - и далее: «... перечни усложняют законодательный текст и, кроме того, создают возможности для появления пробелов в законодательстве». См: Грачева Ю.В. Судейское усмотрение в применении уголовно-правовых норм: проблемы и пути их решения: монография / отв. ред. А.И. Чучаев. М.: Проспект, 2015. С. 151, 173.

[21] Есаков Г.А. Экстратерриториальное действие уголовного закона: современные мировые тенденции // Закон. 2015. № 8. С. 85 - 86.

[22] Макасеева А.А. Реальный принцип действия уголовного закона в пространстве: монография Тул. ин-т (филиал) ВГУЮ (РПА Минюста России). - Тула: Тул. ин-т (филиал) ВГУЮ (РПА Минюста России), 2015. С. 33.

[23] Щепельков В.Ф. Уголовный закон как формально-логическая система. Дис. ... докт. юрид. наук. СПб. 2003. С. 127.

[24] Анализ дискуссии см., напр.: Ильина А.И. Правила действия уголовного закона в пространстве (сравнительно-правовое исследование): Монография. М.: Юрлитинформ. 2012. С. 133 - 137.

[25] Совершенно справедливой мы считаем позицию, что на сегодняшний день «прямой ответ на вопрос о том, какие преступления охватываются в России защитным принципом, дать невозможно. Во-первых, безусловный интерес России состоит в предотвращении, пресечении и наказании преступлений, предусмотренных российским уголовным законом. Потому формально ч. 3 ст. 12 УК РФ охватывает все преступления, предусмотренные УК РФ, кроме наказуемых на основе пассивного персонального принципа и принципа универсальной юрисдикции. Вместе с тем. неотъемлемым условием задействования защитного принципа должна быть реальная связь совершенного деяния с Российской Федерацией, выражающаяся в том, что предметом посягательства или его областью стала российская государственная, частная или муниципальная собственность, институты власти, экономическая система, инфраструктура и т.п. Установление такой связи должно быть неотъемлемым условием для привлечения к уголовной ответственности на основе защитного принципа». Есаков Г.А. Экстратерриториальное действие уголовного закона: современные мировые тенденции // Закон. 2015. № 8. С. 86.

Ю.Е. Пудовочкин в своем толковании заходит еще дальше, полагая, что поскольку «четких критериев отнесения того или иного преступления к категории посягающих на интересы РФ или граждан РФ нет. Таковым может быть признано фактически любое преступление при наличии на то политической или иной заинтересованности России в расширении своей юрисдикции». Пудовочкин Ю.Е. Учение об уголовном законе: лекции. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 235.

[26] Приговор Кулундинского районного суда Алтайского края по делу 1-92/2014. Текст документ приводится по: Сайт «Росправосудие»: URL: https://rospravosudie.com/court-kulundinskii-raionnYi- sud-altajskij-krai-s/act-519041573/ Дата обращения: 20.04.2016 г.

[27] См., напр: Ильина А.И. Правила действия уголовного закона в пространстве (сравнительно - правовое исследование): Монография. М.: Юрлитинформ. 2012. С. 121 - 122, 135.

[28] Обзор судебной практики Белгородского областного суда за июль 2005 года // Текст документа приводится по: СПС «Консультант плюс».

[29] В качестве дополнительного аргумента своей позиции укажем, что при толковании излишне широкой ч. 3 ст. 12 УК РФ (причем как в старой, так и в актуальной редакциях), российский ученые в своих работах зачастую используют именно смешанный подход к конкретизации круга охватываемых нормой преступлений (указывают конкретные объекты посягательства или группы объектов, которые, в соответствии с текущим пониманием структуры уголовного закона, определяются через разделы и главы УК РФ). См., напр.: Уголовное право России. Общая часть. Учебник / под. ред. В.В. Лукьянова, В.С. Прохорова, В.Ф. Щепелькова, перераб и доп. СПб.: Издательство СПбГУ, 2013. С. 61.; Полный курс уголовного права: в 5 т. / Под. ред. докт. юрид. наук, проф, заслуженного деятеля науки РФ А.И. Коробеева. Т. 1: Преступление и наказание. СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2008. С. 232; Фролова А.И. Действие российского уголовного закона в пространстве: законодательная регламентация и перспективы её совершенствования с учетом опыта уголовного законодательства зарубежных стран. Дис. ... канд. юрид. наук. Уфа. 2013. С. 15; Уголовное право. Общая часть: учебник / под. ред. А.Н. Тарбагаева. М.: Проспект, 2012. С. 44.; Хаснутдинов Р.Р. Территориальное и экстерриториальное действие уголовного закона // Авт. дис. ... канд. юр. наук. Казань. 2007. С. 9. и др.

[30] Макасеева А.А. Реальный принцип действия уголовного закона в пространстве: монография Тул. ин-т (филиал) ВГУЮ (РПА Минюста России). - Тула: Тул. ин-т (филиал) ВГУЮ (РПА Минюста России), 2015. С. 21.

[31] Research in International Law Under the Auspices of the Faculty of the Harvard Law School: Jurisdiction with Respect to Crime, 29 AM. J. INT’L L. 443 (Supp. 1935) P. 578-579.; The Passive Personality Principle and Its Use in Combating International Terrorism, 13 Fordham INT’L L.J. 298 (1990). Цит. по: Богуш Г.И. Некоторые проблемы экстратерриториальной уголовной юрисдикции: пассивный персональный принцип. // Уголовная политика и уголовное законодательство: проблемы теории и практики: сб. материалов конф. ЛГУ им. А. С. Пушкина Санкт-Петербург. 2008. С. 212 - 218.