В предыдущих параграфах исследованы теоретико-правовые основы статуса судьи, определены методологические подходы к его дальнейшему изучению, однако при всей важности теоретических конструкций они не представляют особой ценности без их влияния на практику или воплощения в реальную действительность, что необходимо попытаться разрешить в рамках данного параграфа, отметив следующие моменты.

Во-первых, судья наделяется статусом как специальный субъект права в связи с необходимостью удовлетворять прежде всего потребности общества (а не государства, судейского сообщества) в сфере разрешения конфликтов, что предполагает его эффективную адаптацию в социальной системе.

Во-вторых, в контексте социального запроса важна эффективность реализации статуса судьи в социальной системе, о чем можно судить лишь при наличии механизмов измерения и оценки.

В-третьих, актуальность этого направления многократно возрастает, поскольку, прежде всего в экономической сфере, возникает своеобразная конкуренция по разрешению споров между национальными и международными судами, государственными и третейскими (коммерческими) судами, судами и альтернативными средствами разрешения конфликтов.

В частности, недоверие к законам, власти, судьям привело к тому, что предприниматели, по образному выражению Ю. К. Толстого, голосуют «ногами», создавая юридические лица и выводя их из-под российской юрисдикции. Сегодня положение дел напоминает состояние нашего торгового и рыбопромыслового флота, суда которого оказались под разными флагами в удобных им юрисдикциях . Это, безусловно, негативно сказывается на экономической ситуации в стране.

Поэтому основное внимание следует уделить исследованию аспектов, отражающих способность статуса судьи как специального субъекта права отвечать запросам и потребностям общества, что на сегодняшний момент остается мало изученным, требует сближения исследований социального и юридически закрепленного статусов на основании взаимодействия различных правовых, социальных норм, институтов, знаковых систем и т. д., предполагает применение междисциплинарного подхода (философских, социологических и других разработок).

При освещении проблем адаптации статуса судьи к социальной системе надо обратить внимание на то, что правовой и социальный статус судьи не всегда совпадают. В частности, противоречия возникают между ведущей ролью общества в формировании потребностей обеспечения статуса судьи и слабой его вовлеченностью в эти процессы, между представлениями о роли судьи граждан, представителей научного, судейского сообществ, властных структур и т. д. Проблема усугубляется тем, что исследования правового и социального статуса носят разрозненный характер, в частности юристы занимаются вопросами законодательно закрепленных прав, обязанностей, ответственности, гарантий и т. д., поисками недостатков правовых норм и их совершенствованием, социологи обращают внимание на отражение статуса в общественной структуре. В последнее время появились работы, где правовой и социальный статус отождествляется , звучат предложения о введении понятия «социально-правовой статус» , что достаточно часто используется в научных исследованиях, нормативных актах, судебной прак- [1] [2] [3]

тике . Однако сегодня говорить о том, что объемы социального и правового компонентов совпадают, вряд ли возможно. Так, категории «социальные нормы», «социальные отношения», «социальный статус», «социальные права, обязанности, ответственность» и т. д. намного шире, чем их правовые составляющие. Социальные статусы, в том числе судей, включают в себя множество разновидностей: политический, экономический, правовой, профессиональный, должностной, гендерный, этнический, культурный, религиозный, психологический, корпоративный и т. д. Их взаимодействие может проявляться по-разному, например, правовой статус гражданина России, согласно конституционным положениям, является высоким, но социальный статус подавляющего большинства граждан России остается низким[4] [5] [6].

В теоретическом плане проблема может быть решена с помощью сближения исследований правового и социального статуса судьи, поскольку и тот и другой — это элементы общества, часть реальной действительности. В самом общем виде соотношение социального и правового компонентов определяется единством, различием, взаимодействием, противоречием, что используется в исследованиях взаимосвязей социальных и правовых норм и применимо к категории «статус», поскольку он имеет нормативную основу, определяя стандарты поведения в той или иной сфере. Так, единство правового и социального статуса судьи проявляется в том, что их содержание, реализация обусловлены уровнем политического, экономического, культурного развития общества; различия связаны со степенью детализации, формализации, обеспечением; взаимодействие обусловлено тем, что правовой статус, выступая частью социального статуса, дополняет последний, и наоборот; противоречие возникает между правовой основой и ее отражением в социальной системе.

Вместе с тем при сохранении различий и противоречий, одни их которых могут быть устранены, другие нет (например, не может быть исключена гендерная составляющая, которая влечет правовые последствия, связанные с рождением детей), в общей тенденции развития статуса судьи можно наблюдать процессы социализации, которые предполагают объективное взаимодействие различных социальных норм, институтов, знаковых систем, что характерно для всех сфер жизнедеятельности общества. Так, в современных исследованиях получила признания идея, что теоретически можно выделить правовые, политические, экономические, моральные, этические, эстетические и т. д. нормы, мир дифференцирован (жизненный, повседневный, реальный, объективный, субъективный, социальный и т. д.), но человек интерпретирует окружающую реальность так, что не разрушает целостность, нормативность повседневной жизни[7] [8] [9] [10]. Задачей становится сокращение разрывов между должным и сущим, формой и содержанием, объективным и субъективным, правовым и социальным и т. д. Например, аналитическая философия в анализе языкового конструирования и его осмысления (язык рассматривается как средство выражение мыслей, способ мышления, видения и структурирования повседневного мира ) утверждает, что словесные выражения не должны содержать разрыва между языком и действительностью , где лингвисты совместно с философами разрабатывают теорию лингвистического синкретизма, направленную на соединение, объединение языковых явлений; феноменология, герменевтика во главу угла ставят вопрос как достигается общее понимание одного и того же значения жестов, знаков, символов для всех участников

189

коммуникативного процесса ; в юриспруденции распространение получила теория признания, в соответствии с которой право как социальный регулятор само должно быть приспособлено к общественным отношениям, норма является правовой тогда, когда общество рассматривает ее как обладающую обязательной силой[11]. Появились работы, рассматривающие право и правовые явления как синкретизм всех социальных норм[12]. Иными словами, происходит восприятие нормативности не столько в правовом, сколько в едином социальном контексте (практического действия, общественного отношения, социальной структуры, языкового конструирования и т. д.), что правильно.

Соответственно, социализация статуса судьи проявляется в том, что правовой статус выступает частью социального статуса, его регулирование осуществляется совокупностью социальных норм (например, стандарты поведения содержат моральные, этические принципы), он функционирует в окружении и при поддержке всех социальных институтов, приоритет отдается учету интересов общества перед интересами индивида и государства (Л. Дюги). При этом представители юридической науки, за небольшим исключением, обращают внимание лишь на отдельные элементы, которые носят правовой или смежный (мораль, этика) характер, что явно недостаточно, так как ни право, ни правовой статус не существуют сами по себе, в отрыве от социального контекста, общественных потребностей. Поэтому необходимо обратить внимание на исследования в этой сфере представителей других наук.

Целесообразно воспользоваться результатами исследований категории «статус» в других гуманитарных дисциплинах с целью введения их в научный оборот, что поможет разрешить определенную часть вопросов, в частности статики и динамики статуса, даст более объективное представление о механизме реализации статуса и т. д.

Прежде всего возможно применить выработанный в философии, социологии, политологии подход, в соответствии с которым выделяется две стороны статуса: внутренняя (права, обязанности, ответственность, ограничения, гарантии, материальное обеспечение и др.) и внешняя (авторитет, престиж, имидж, репутация и др.). Правда, нет однозначных представлений в отношении составляющих компонентов, структуры, понятий, их соотношений и т. д. Например, авторитет, престиж, имидж, репутация используются как идентичные или различные понятия.

Применительно к настоящему исследованию логичней воспользоваться категорией «авторитет», поскольку она связана с доверием населения, нормами, оценкой деятельности, тогда как престиж характеризует место судей в социальной структуре общества по сравнению с представителями других профессий, имидж определяется деловыми, нравственными качествами судей, выступает идеальным образом, который создается через восприятие его различными соци-

192

альными группами .

Более того, значимость авторитета и доверия в XXI веке возросла настолько, что принято говорить о том, что именно они выступают решающим фактором развития общества. Так, Ф. Фукуяма, рассматривая национальные культуры доверия, разделяет государства ХХ! века на три группы, связывая их развитие с той ролью, которую играет доверие. Первую группу с самым высоким уровнем развития экономики, социальной кооперации и доверия составляют США, Япония и Германия. Во вторую группу с более низким уровнем доверия входят Китай, [13]

Италия и Франция, где доверие поддерживается семейными структурами (или сходными с ними). Третья группа, характеризующаяся наиболее низким уровнем доверия, объединяет постсоциалистические страны[14].

Иными словами, сегодня авторитет и доверие имеют широкую сферу использования, что помимо всего прочего входит в оценку эффективности деятельности.

Введение категорий «авторитет» и «доверие» применительно к статусу судьи обусловлено следующими обстоятельствами.

Во-первых, как и в остальных гуманитарных науках, в юриспруденции термины «авторитет» и «доверие» получили широкое распространение (в отношении права, реализации норм, мотива деятельности, предмета регулирования, ценностей, оценки влияния, проверки правовой действительности и т. д.). Например, в теоретических работах изучаются вопросы авторитета в праве[15], что определяется как социально-правовой феномен трансформации общепризнанных формальных и содержательных достоинств права, его элементов в увеличение властной действенности права, расширение сферы его влияния[16] [17] [18] [19] [20]. Доверие рассматривается как прин-

196

цип права , правомерное ожидание граждан относительно того, что государство

197

будет действовать согласно отличающим его природу качествам . В нормативном

198

плане категорией «авторитет» оперирует уголовное законодательство , категория «доверие» наиболее часто используется в конституционном, гражданском законода-

200

тельстве , нормах международного права .

Во-вторых, в последнее время авторитет и доверие применяются во взаимосвязи в нормативных актах, регламентирующих этику и профессиональное поведение государственных служащих, судей . Как взаимосвязанные категории они используются в судебных актах, как правило, при наложении дисциплинарных взысканий на судей . Так, констатируется, что тот или иной судья совершил проступок в сфере отправления правосудия или во внесудебной сфере, что отрицательно сказывается на уважении и доверии к судьям и правосудию, создает реальную угрозу умаления авторитета судей и судебной власти. В таком ключе любое несоблюдение, нарушение норм ведет к подрыву авторитета и доверия.

В-третьих, появились работы, которые непосредственно затрагивают вопросы авторитета и доверия к судьям. Так, авторитет судей связывают с наличием

203

определенных нравственных качеств , принцип доверия к судьям освещают на основе анализа принципов правосудия (законность, добросовестность, независимость и т. д.)[21] [22] [23] [24] [25] [26], в понятие доверия включают качество законодательства, качество судейского корпуса, степень доступности и открытости правосудия, реакцию СМИ на работу судов, надлежащее исполнение судебных решений .

Обозначенные тенденции свидетельствуют о том, что авторитет и доверие — широко употребляемые категории, в том числе применяются и к статусу судьи

(ответственность), однако используются в разных контекстах на уровне обыденного понимания, не имеют четко обозначенных значений, что актуализирует вопрос о том, что они собой представляют.

Анализ литературы позволил прийти к выводу, что в самом общем виде авторитет отражает оценку деятельности, что проявляется в значении, влиянии, которыми пользуются его носители (объекты (законы, традиции, идеи и т. д.) или субъекты (человек, организация, орган власти и т. д.)) благодаря своим качествам, достоинствам, заслугам; доверие — это отношение к объекту или субъекту доверия, основанное на оценке их надежности, полезности, компетентности, добросовестности, справедливости. Существуют проблемы с их определением, поскольку они представляют собой многогранные, комплексные понятия, формируются из многих свойств, критериев, индексов оценок, методик определения, являются предметом междисциплинарных исследований и т. д.

Применительно к статусу судьи как теоретико-правовой категории целесообразно рассматривать соотношение указанных категорий как форму (авторитет) и основание (нормы и доверие), иначе легитимная форма авторитета, основанная на принятых в обществе нормах и доверии (М. Вебер)[27]. Авторитет и доверие — взаимосвязанные понятия, не существующие изолированно, отсутствие одного из них означает отсутствие другого. Доверие и нормы выступают базовыми основаниями для формирования легитимной формы авторитета, то есть властных отношений[28], в которых преобладают ненасильственные, добровольные, осознанные установки, позволяющие носителю авторитета обеспечивать реализацию своего права на подчинение, повиновение подвластных субъектов, в силу признания последними власти носителя авторитета как должной составляющей, необходимой для сохранения стабильности, безопасности и порядка.

Обобщая различного рода исследования, можно констатировать, что доверие как юридическая категория предусматривает обязанность судьи действовать согласно правомерным ожиданиям общества относительно качеств, определяющих его статус как специального субъекта права, и право граждан законными средствами защищать эти правомерные ожидания. На основе этого формируется легитимная форма авторитета судьи, которая в силу ее значимости, влияния, признания, соответствия ценностным ориентирам, потребностям общества, обусловливает готовность его членов добровольно следовать и подчиняться актам, вынесенным судьей, выступающим гарантом верховенства права в сфере разрешения конфликтов. Поскольку в основе авторитета лежит доверие, то и связь между ними выражается в следующем: чем выше уровень проявляемого доверия, тем выше оценка деятельности, соответственно, авторитет, при этом уровень доверия в определенной степени детерминирован разнообразными составляющими статуса судьи.

Выделение категорий «авторитет» и «доверие» в статусе судьи дает возможность наполнить конкретным содержанием достаточно устойчивые выражения «высокий правовой статус судьи», «особый правовой статус судьи» , которые присутствуют в судебных решениях, часто употребляются политиками, судьями, научными работниками, но что под этим подразумевается не совсем ясно. В проведенном автором анкетировании (см. приложение стр. 229, 238) судьи градацию статуса от высокого к низкому связывают с денежным вознаграждением. Судей, ответивших в 2013 году, что денежное вознаграждение полностью соответствует их высокому статусу, оказалось от 0 до 40 %, в 2015 году — от 0 до 60 %; 70 % судей Балтийского флотского военного суда, 50 % мировых судей, 41 % судей районных судов, 27 % судей арбитражных судов субъектов РФ считают, что денежное вознаграждение полностью не соответствует их статусу, возлагаемой ответственности и уровню нагрузки.

Учитывая, что словосочетание «особый правовой статус» используется применительно к представителям иных профессий, например частным охран- [29] никам[30], участникам административного судопроизводства[31], арбитражного процесса[32] [33], в целом тождественно термину «специальный правовой статус», целесообразно провести градацию от высшего к низшему.

Приняв за основу выделяемые в философии, социологии, политологии, юриспруденции основания (уровень доверия, объем обжалуемых судебных решений, соблюдение норм, степень обезличенности должностной составляющей,

конкретизация ответственности), можно выделить следующие уровни статуса

212

судьи :

высокий (население доверяет судьям, поддерживает их независимость, самостоятельность, судебные решения обжалуются в незначительном количестве, оправдываются ожидания граждан относительно того, что судьи действуют согласно законодательству, соблюдают моральные, этические и другие социальные нормы, четко конкретизирована ответственность судей за свои действия);

средний (население не вполне доверяет судьям, часть судебных решений обжалуется, преобладает властный, должностной компонент авторитета судьи, отмечается внутрикорпоративное бюрократическое давление, судьи не всегда соблюдают правовые, морально-этические нормы, недостаточно конкретизирована ответственность судей за свои действия);

низкий (население не доверяет судьям, значительная часть судебных решений обжалуется, авторитет судьи полностью поддерживается за счет властной, должностной составляющей, отмечается давление со стороны исполнительных и других органов, судьи часто нарушают правовые, морально-этические нормы, не конкретизирована ответственность судей за свои действия).

Трансформация статуса судей от низкого к высокому определяется легитимацией (правовой, политической, социокультурной) , что представляет собой процессы, процедуры, механизмы, способы приведения деятельности и ответственности судей в соответствие с ожиданиями и ценностными ориентациями общества (эффективность, доступность, результативность, приближенность к интересам общества, справедливость, законность, обоснованность и т. д.). При этом можно согласиться с Г. Б. Власовой, что легитимность правосудия всегда будет иметь незавершенный характер, так как проходит в условиях стратифицированного социума, в котором не может быть абсолютного совпадения интересов индивидов и их групп, их оценок правовой и политической жизни. Иными словами, легитимация хотя и необходимое, но слишком расплывчатое, обобщающее явление, использование которого даже в теоретическом плане вызывает большие затруднения, не говоря о практическом аспекте. Например, отмечается, что процессы легитимации сопряжены с особенностями включенной в конкретный социальный мир правовой реальности, присущей ему спецификой юридической институционализации действий, отношений, смыслов . Соответственно, мы можем бесконечно дискутировать, например, по поводу того, что понимается под социальным миром, правовой реальностью, как они взаимодействуют и т. д. И как часто бывает, в результате использования разных подходов и методологий не придем к однозначным ответам.

В контексте социального запроса важна эффективность реализации статуса судьи, удовлетворяющего потребности общества в разрешении конфликтов, о чем можно судить лишь при наличии механизмов измерения и оценки. Пока это направление остается недостаточно изученным. Сохраняется положение, о котором в свое время писал Н. В. Витрук: «Проблема эффективности действия правового статуса не получила должной научной разработки, как правило, рассматривается абстрактно, без должной конкретики, интуитивно, актуальными [34] [35] направлениями в ее разработке являются выявление критериев и показателей оценки, измерения и определения путей ее повышения в современных условиях»[36].

Сегодня в многочисленных работах проблема эффективности связывается с совершенствованием норм, материально-организационными возможностями государства, структурными изменениями, в основном речь идет о создании прозрачного механизма назначения судей, привлечения их к ответственности, об установлении четких квалификационных требований, дополнительных гарантий и т. д[37] [38] В таком контексте первоначально обеспечиваются интересы судейского сообщества и государства, затем общества, что в условиях возрастающих международной и национальной, государственной и негосударственной конкуренции, активности граждан не приводит к положительным результатам.

Поэтому необходимо использовать новые подходы к понятию и оценке эффективности, прежде всего экономический анализ права и теорию публичных услуг. В соответствии с первым эффективность — это соотношение результата с заданной целью, качество достижения которой определяется сопоставлением фактически достигнутого результата и издержек для его достижения (например, выбор между судебным разбирательством и альтернативными способами разрешения конфликтов), что позволяет учитывать интересы конкретного индивида. Вывод о качестве, социальной полезности института определяется путем сравнения цели, результатов и затрат на их получение, сравниваются не правовые нормы, а измеряемые фактические состояния, что выводит оценку эффективности в реальную сферу. В частности, утверждается, что об эффективности можно говорить тогда, когда издержки для участника ниже выгод, которые он ожидает и может предвидеть, эффективность соотносится с пропорциональностью (значимость и важность цели

определяется тем, сколько времени и средств должно быть выделено на разрешение спора с учетом возмещения судебных расходов, использования времени су-

Л 1 о

дей, ресурсов и процедур) .

Некоторые положения экономического анализа права критикуются обоснованно, например: как условие эффективности рассматривается повышение конкуренции внутри судебной системы, отмечается недостаточно проработанная методологическая основа, однако нельзя отрицать широкое применение этой концепции, на что обращается внимание в российской литературе[39] [40].

Во многом использованию экономического анализа права способствует принятие идеи об обслуживающем характере управления, введение категории «публичная услуга», которая предоставляется различными органами, службами, установление стандартов и критериев оценки и т. д. Так, в документах ЕС публичные услуги, как и соответствующие службы общего значения, имеют две разновидности — экономические и неэкономические, но четкое их разграничение не произведено, критерием для дифференциации выступает природа деятельности и условия, в которых функционирует служба, а не сфера услуг, статус субъекта, способ финансирования. Неэкономические услуги и службы охватывают «традиционные прерогативы государств» (полицию, правосудие, отдельные виды социального обеспечения)[41].

Так, в начале — середине 90-х годов ХХ века многие западные страны приняли программы и нормативные акты, устанавливающие стандарты качества публичных услуг[42] [43] [44]. Наиболее известные стандарты в сфере судебной деятельности: Стандартные определения показателей работы судов первой инстанции (судебные инструменты), разработанные в Соединенных Штатах Америки; Эталоны качества в Финляндии (апелляционный суд в Рованиеми); RechtspraaQ, разработанные

ЛЛЛ

в Дании; Balancel Scorecard, разработанные в Великобритании .

В системах оценки показателей качества и эффективности предоставления услуг судами присутствуют разные параметры, но можно выделить наиболее общие основные черты: правила определяются с учетом интересов потребителей; четко разграничивается процесс предоставления услуги и ее результат (судебное решение); детализируется и конкретизируется процесс предоставление услуги, а не ее результат (судебное решение); правила направлены на создание комфортной среды предоставления услуг; судьи наделяются дополнительными правами и обязанностями, которые носят в основном социальный характер.

Например, для судей и работников аппарата устанавливаются уровни компетенции (должны понимать потребности и ожидания посетителей), коммуникабельности (умение донести информацию о роли суда, о том, что ожидают судьи, о правилах поведения в помещении суда и т. д.), предлагаются курсы по обучению определенным коммуникативным навыкам . В стандарты включаются принципы (например, отношение ко всем категориям посетителей с уважением их достоинства, как отдельных личностей); цели (например, все категории посетителей должны чувствовать себя защищенными); этапы (например, если Вы должны посетить суд, то мы должны...); характеристики этапов (например, если Вы пришли в здание суда, то Вы обнаружите: ясные указатели, помогающие Вам ориентироваться в здании; понимание и желание персонала суда помочь Вам; раздельные помещения для ожидания, для курящих и некурящих; перечень слушаемых дел размещен в основном помещении для ожидания и т. д.); ключевые показатели (например, для большинства свидетелей время ожидания перед дачей показаний в день, на который они вызваны, не должно превышать 1 часа; мы обязуемся обеспечить, чтобы более половины свидетелей ждала менее 1 часа перед дачей показаний (это ключевой показатель); если Вас не вызвали в течение часа, служащий объяснит Вам причину задержки и оценит, как долго Вам еще предстоит ожидать (это ключевой показатель). Включенные в состав стандарта характеристики качества отражают процесс предоставления услуги, а не ее результат (мы не рассматриваем жалоб относительно действий обвинителей, адвокатов или других организаций; мы не можем рассматривать жалобы относительно решений, которые принимают судьи)[45].

Правда, проблемы определения стандартов пока остаются не до конца разрешенными, что неоднократно затрагивалось в юридической литературе . Так, в теоретической литературе используется термин «стандарт правосудия», отмечается его неопределенность. В самом общем виде под ним подразумевается совокупность принципов отправления правосудия или требования к минимальному уровню обеспечения прав и свобод человека. Конечно, теоретические споры могут быть продолжены, но необходимо учитывать опыт зарубежных стран.

Отмеченная социализация статуса судьи, предложенная конструкция, включающая внутренние (основные и дополнительные элементы) и внешние (доверие и авторитет) стороны, соответствуют новым подходам к оценке эффективности с позиций экономического анализа права и теории публичных услуг, где можно выделить следующие моменты.

Во-первых, качество реализации статуса судьи определяется уровнем доверия, который выступает одним из основных индикаторов оценки эффективности его функционирования, что снижает уровень конфликтности, материальные издержки по применению силы принуждения, содержанию контролирующих органов, поддержанию стабильности, безопасности и социального порядка и т. д.

Во-вторых, оцениваются не сколько нормы, регламентирующие правовой статус судьи (тем более, что судьи их не создают), а деятельность судьи с позиций фактического, реального состояния, соответствия или несоответствия ожиданиям, потребностям индивида, группы, социума, на что обращалось внимание в п.1.1 главы 1 настоящего исследования.

В-третьих, отношение к деятельности судьи как к исполнителю публичной услуги (включает разрешение спора по существу и сервисное обслуживание, сопровождающие ее предоставление, например комфорт, удобство, уважение и т. д.), приводит к тому, что статус судьи подвергается социализации, то есть идет процесс эволюции в направлении учета интересов всего общества перед интересами государства, индивида (Л. Дюги), он функционирует в окружении, при поддержке многочисленных правовых и социальных норм, институтов, оценивается в социально-правовом контексте.

В-четвертых, оценка эффективности реализации статуса судьи включает эталон (стандарт, инструмент) публичной услуги, свойства которой определяются потребностями субъекта оценки, состоит: из количественных и качественных показателей (измеряемы, устойчивы, надежны, функциональны, легитимны); социальных ценностей (открытые, прозрачные процесс установления, оценка деятельности, отчетность); обязательного участия потребителей услуг в установлении эталонов, включения их в систему ответственности государства, его органов, организаций; связи между стандартизацией публичных услуг и ориентацией на конечные результаты (удовлетворенность процессом предоставления услуги, а не судебным решением).

Основные проблемы, связанные с реализацией вышеназванных положений в Российской Федерации, многоплановы, поэтому остановимся на наиболее значимых из них.

Во-первых, в Российской Федерации преобразования, направленные на вычленение правового статуса судьи из статуса исполнительных (правоохранительных) органов, в должной мере не обеспечили его эффективной трансформации в социальной среде. Так, федеральная целевая программа «Развитие судебной системы России на 2007—2012 годы»[46] [47] в качестве основной цели определяла повышение доверия общества к правосудию и эффективности рассмотрения дел. Вводила базовые целевые индикаторы — на первом и втором месте — доверие/ недоверие граждан к органам правосудия, на четвертом — доля граждан, считающих организацию работы судов неудовлетворительной. Предполагалось, что доля граждан, доверяющих органам правосудия, увеличится за этот период с 19 (2006 год) до 50 %, а доля тех, кто не доверяет, снизится с 33 (2006 год) до 6 %; доля граждан, считающих организацию работы судов неудовлетворительной, сократится с 27 (2006 год) до 3 %. При этом разработчики программы или сознательно проигнорировали оставшиеся 44 % населения страны, или предположили, что они будут затрудняться с ответом.

В 2010, 2011 годах в рамках проекта «Поддержка судебной реформы» аналитическим центром Ю. Левады по итогам всероссийского опроса был подготовлен отчет «Отношение россиян к судебной системе», в соответствии с которым больше половины россиян (53 %) относились в целом с доверием к российским судам, 43 % — не доверяли, остальные затруднились с ответом, что стало косвенным выражением недоверия . Принятая в 2012 году Федеральная целевая программа «Развитие судебной системы России на 2013—2020 годы»[48] не использовала такие базовое индикаторы, как доверие / недоверие, закрепив в качестве основного — долю граждан, считающих организацию работы судов неудовлетворительной, которая должна снизиться с 19,1 % (2012 год), при запланированных в предыдущей программе 3 % (2012 год), до 18 % (2013 год). Однако о многом говорит то, что планируемые показатели на следующие годы отсутствуют. Аналогичная ситуация сложилась и с таким индикатором, как доля граждан, считающих информацию о деятельности судов недостаточной.

Можно по-разному относиться к проведению социологических опросов и исследований, в том числе констатировать их противоречивость, неполноту, размытые вопросы, субъективный подход[49] [50] [51], тем не менее тема положительного отношения населения к судьям становится основной, что постоянно звучит в выступлениях политических лидеров, представителей судейского и других профессиональных сообществ. Это особый источник обеспечения независимости, самостоятельности судьи и одновременно показатель эффективности его деятельности, без чего не происходит должной реализации правового статуса судьи как специального субъекта права в социальной системе.

Во-вторых, в нашей стране теория публичных услуг достаточно новая, пока еще слабо разработанная, что связано с доминирующим пониманием государства как властного суверена. Вместе с тем эта концепция медленно, противоречиво, но получает свое признание. Например, при проведении административной реформы произошло заимствование отдельных зарубежных институтов , в том числе принят Федеральный закон от 27 июля 2010 г. № 210 ФЗ «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг» . Это направление интенсивно

используется в административном праве, при характеристике деятельности орга-

~ 232

нов исполнительной власти .

В российской юридической литературе применительно к судьям услуги или

233

упоминаются со ссылкой на зарубежный опыт , или предпринимаются попытки рассматривать услуги в ракурсе гражданско-правового договора возмездного оказания услуг . Последнее противоречит природе публичной услуги (ее понятие отличается широким содержанием (деятельность, работа, результат), регулируется публичным правом, не имеет договорного характера (субъект публичного права не вправе отказать в ее предоставлении), деятельность услугодателя (исполнителя услуг) не направлена на извлечение прибыли или приобретения каких-либо благ).

В целом в Российской Федерации сферу публичных услуг нельзя признать сформировавшейся, несмотря на законодательные изменения, появление право-

~ 235

применительной практики , но в последнее время сторонников рассматривать деятельность судьи как предоставление специфических услуг становится все [52] [53] [54] [55] больше[56] [57] [58] [59] и есть основание утверждать, что Российская Федерация пойдет по пути других стран, поскольку использование теории публичных услуг помогает значительно повысить эффективность государственного управления, что в современном мире рассматривается как технология, способная вывести общество на новые этапы развития, снизить социальную напряженность и уровень конфликтности.

Так снижение нагрузки остается многолетней проблемой для российских судей. Первые лица государства отмечают, что «по-прежнему острой остается проблема перегрузки судов. Это, безусловно, сказывается на качестве судебных актов, может приводить к судебным ошибкам и в конечном итоге приводит к нарушению прав граждан, интересов государства» . Как показали результаты анкетирования судей, проведенного автором (см. приложение стр. 228, 237), в 2013 году лидеры — мировые судьи, признавшие нагрузку очень высокой, показали результат в 83 %, арбитражные суды первой инстанции — 64 %, районные суды — 56 %; в 2015 году уровень нагрузки как очень высокий оценили 76 % мировых судей, 62 % судей районных судов, 58 % судей арбитражных апелляционных судов, 27 % арбитражных судов первой инстанции. Как низкий или очень низкий уровень нагрузки ни в 2013 году, ни в 2015 году не оценил ни один судья. Понятно, что эту проблему невозможно разрешить только традиционными правовыми и организационными способами, необходимо повышать уровень доверия населения, что должно приводить, в частности, к снижению процента обжалования судебных решений.

В-третьих, наблюдается разрыв между нормативно закрепленным правовым статусом судьи и его отражением в социальной системе, что особенно остро проявляется при оценке его деятельности (профессиональной и непрофессиональной), где выбираемые критерии, показатели подчас не совпадают.

Так, профессиональная оценка деятельности судей осуществляется в рамках судейского сообщества, где действуют правовые и корпоративные нормы, в соответствии с которыми в качестве основных критериев показателей работы выбираются количество рассмотренных дел, сроки их рассмотрения, стабильность судебных решений, что находит отражение в статистических отчетах[60], подтверждается опросами судей. Например, по утверждению самих судей, наиболее важные показатели оценки их работы — количество решений, отмененных вышестоящими судами (очень важно — 62,5 %, важно — 30,8 %), сроки рассмотрения дел (очень важно — 59,9 %, важно — 34,9 %)[61].

Непрофессиональная оценка деятельности судей осуществляется гражданами, основывается на материалах средств массовой информации (далее —

СМИ), разговоров со знакомыми или коллегами, личном опыте участия в судебных разбирательствах и т. д. Социологические опросы показывают, что больше половины граждан обращаются в суд только в крайнем случае (57 %), 13 % затрудняются с ответом; участники опросов представляют судей по-разному (17 % утверждают, что они «честные, справедливые, неподкупные, действуют по закону»; 15 % убеждены в том, что они подвержены коррупции, взяточники, вымогатели, алчные, жадные; 37 % затрудняются с ответом); убеждены в том, что судьи выносят несправедливые приговоры часто — 37 %, редко — 21 %, затрудняются с ответом — 31 % . В юридической литературе к основным причинам отрицатель

ного отношения относят: несправедливость судебных решений, зависимость судей от власти и других влиятельных групп, волокиту, бюрократизм, коррупцию[62] [63].

Граждане не обращают внимания на финансово-материальное обеспечение судей, их правовой статус, на которые направлены реформы, для них важен акцент на человеческие, нравственные (этические) качества судей (честность и справедливость), на что неоднократно и вполне обоснованно обращалось внимание в выступлениях политических лидеров. Так, В. В. Путин сказал, что предвзятость и нарушение этических норм — это не только личное фиаско и позор для конкретного судьи, но и подрыв доверия граждан к судебной системе в целом, к государственной власти и государству; высокая гражданская миссия всех судей проявляется в объективности и беспристрастности, в умении учитывать тончайшие нюансы рассматриваемых дел, за сухой правовой нормой всегда видеть кон-

244

кретного человека .

Можно согласиться с тем, что профессиональные и непрофессиональные оценки деятельности судей сами по себе не свидетельствуют об удовлетворительной или неудовлетворительной работе судьи, не отражают, насколько его деятельность соответствует ожиданиям граждан. Например, судья, может рассматривать однотипные и простые дела, его показатель отмен будет низким. И напротив, судья, разрешающий сложные дела, может столкнуться с отменами судебных актов вышестоящими инстанциями, с объективными задержками рассмотрения дела по срокам. В существующей системе оценки это может свидетельствовать о неудовлетворительной работе, что не соответствует действительности . Социологические опросы носят достаточно противоречивый характер[64] [65] [66] [67] [68]. Большинство граждан оценивает судебную власть, опираясь на информацию СМИ, которые освещают громкие процессы скандального характера, где проявляется политическое, административное, коммерческое влияние на процесс, судей, присяжных, решения. Но таких дел мало. Большая часть дел решается

247

в соответствии с законом .

Вместе с тем сегодня складывается достаточно непростая ситуация, так как, с одной стороны, статистические данные (формальные показатели) свидетельствуют о хорошем уровне работы судей , с другой — большое количество граждан оценивают их деятельность отрицательно (40 %), 24 % — положительно, 36 % затруднились с ответом[69]. Надо полагать, что основная причина заключается в том, что отсутствует полноценное взаимодействие между судьями и обществом, деятельность судьи пока не получает общественной поддержки и одобрения как гаранта защиты прав и свобод, верховенства права и т. д.

В частности, в проведенном автором анкетировании судей (см. приложение стр. 232 - 233) открытость, судя по всему, не признается принципом, важным для деятельности судьи. Об этом свидетельствует как незначительное число выборов принципа открытости (от 2 до 6 %), так и полное его непризнание представителями некоторых судебных инстанций (уставные суды и ВС РФ). То есть идет отторжение принципа открытости со стороны представителей достаточно закрытой судейской корпорации, что вызвано излишними и непривычными для судей требованиями по реализации принципа открытости, принятыми в последние годы. Среди них и размещение всех судебных актов в сети Интернет, аудиофиксация хода судебных заседаний, отчет о доходах и расходах судей и их близких родственников, публикация его на официальных сайтах судов. С другой стороны, практика показывает, что принципом открытости могут злоупотреблять недобросовестные участники процесса, в том числе и для давления на судей путем направления жалоб, обращений и т. д. с использованием контента, созданного самими судьями для реализации принципа открытости. Но как бы ни было сложно, принцип открытости необходимо внедрять во все сферы судебной деятельности, поскольку от его реализации в значительной мере зависит уровень доверия населения.

Нет полноценного взаимодействия между судьями и представителями СМИ (а именно они формируют общественное мнение), осложненное разными ценностными ориентирами, коммуникативными стратегиями, в итоге создается «непрозрачный», «закрытый» образ судьи, который не желает комментировать свои действия. Так, для судей общественное мнение имеет невысокое значение (для 5,7 % оно очень важно и только для 20,7 % — важно) , хотя в проведенном автором анкетировании (см. приложение стр. 236) в 2015 году от 42 до 80 % судей от- [70]
ветили, что влияние средств массовой информации на решения судей, безусловно, возможно, что в большой степени касается резонансных уголовных дел.

Нельзя забывать о том, что общественное мнение в основном формируется с помощью СМИ, освещающих именно «громкие» судебные процессы. Поэтому неважно, сколько справедливых решений вынес, например, Судогодский районный суд Владимирской области, потому что как только он огласил решение, возможно законное, но сомнительное с точки зрения общественности, об условнодосрочном освобождении Е. Васильевой по делу «Оборонсервиса» , пресса и официальные лица тут же заявили об элитном правосудии, что бьет по авторитету судебной системы и подрывает у граждан страны веру в справедливость[71] [72] [73] [74]. Здесь уместно привести слова Б. Аарона: «Общественное доверие не является некоей данностью. Его наличие нельзя считать подарком. Общественное доверие — это текучее явление. Его следует воспитывать. Легче подорвать его, чем сохранить. Годы усилий могут быть потеряны навсегда из-за одного злополучного реше-

253

ния»

По поводу взаимодействия судов со СМИ написано довольно много работ

только юристами, но и журналистами, предложены различные варианты решения проблем (возрождение судебной журналистики, совершенствование работы пресс-служб, законодательства, регламентирующего взаимодействие со СМИ, и т. д.) , что не вызывает возражений. В качестве дополнения уместно от

метить, что социализация статуса судьи как специального субъекта права предполагает обратную связь с обществом: а) судья прилагает усилия для выстраивания
взаимоотношений с обществом, отзывается на воздействие социальной среды, требования общества; б) общество поддерживает его автономность и независимость, оценивает его деятельность, выдвигает в отношении него определенные требования.

В таком ракурсе за основу целесообразно взять основной принцип — если судьи сами не будут рассказывать о своей работе, за них это сделает другое лицо, возможно, с искажениями. Так, когда речь заходит о громком, вызвавшем резонанс деле, то комментировать решение должен судья, его вынесший, помочь ему в этом могут пресс-службы, специальные пособия или курсы по работе со СМИ. Судьи должны быть более активны и открыты, чтобы их деятельность не искажалась в СМИ и социальных сетях, которые сегодня даже более значимы и влиятельны, чем традиционные средства массовой информации, что требует соответствующего анализа возможности и объема присутствия там представителей судейского сообщества.

Таким образом, проблемы функционирования статуса судьи в российском обществе заключаются в том, что преобразования, направленные на его вычленение из системы исполнительных (правоохранительных) органов, в должной мере не обеспечили его эффективной трансформации в социальной среде. Противоречия возникают между ведущей ролью общества в формировании потребностей обеспечения независимости статуса судьи и слабой его вовлеченностью в эти процессы, между представлениями о роли судьи граждан, представителей научного, судейского сообществ, властных структур, предпринимателей, между профессиональной и непрофессиональной оценкой деятельности судей и т. д.

Автор приходит к выводу, что важными индикаторами деятельности судьи как специального субъекта права выступают доверие и авторитет, что становится особым источником обеспечения его независимости, самостоятельности, подлежит оценке (мера, способ установления соответствия ожидаемых результатов деятельности с эталоном, стандартом, инструментом), способствует снятию части ограничений. Доверие как юридическая категория предусматривает обязанность судьи действовать согласно правомерным ожиданиям общества относительно свойств, определяющих его статус, и право граждан законными средствами защищать эти правомерные ожидания. На основе этого формируется легитимная форма авторитета судьи, которая в силу ее значимости обусловливает готовность членов общества добровольно следовать и подчиняться актам, вынесенным судьей, выступающим гарантом верховенства права в сфере разрешения конфликтов.

Проблему социализации статуса судьи как специального субъекта права следует рассматривать в широком смысле как целенаправленную политику, на основе чего формируются комплексы разнообразных мер во всех сферах общественной жизни, имеющие не только социально-правовой, но и экономический, политический, психологический характер . В узком смысле — это конкретные согласованные меры, представляющие собой систему организационно-правовых мероприятий, проведение которых должно вызвать ответную положительную реакцию со стороны социальной системы. Например, меры, принимаемые в отношении обеспечения транспарентности правосудия[75] [76], должны приводить к общественной поддержке независимости судей (социокультурной легитимности).