Вступление в силу Кодекса административного производства породило новую отрасль законодательства, однако оставило открытым вопрос о том, появилась ли при этом новая отрасль права с присущим этому обособлением предмета и метода правового регулирования. Явилась ли на свет новая процессуальная форма? И какова вообще цель нового процессуального законодательства в отсутствие системы административных судов? Отвечая на поставленные вопросы, автор приходит к выводу, что мы имеем дело с, по существу, слегка подправленным гражданским судопроизводством, которое к тому же создает для граждан и судей ряд серьезных, а порой и трудноразрешимых проблем.

Ключевые слова: административное судопроизводство, КАС, процессуальная форма, административный иск.

15 сентября 2015 г. вступил в силу Кодекс административного судопроизводства (КАС) РФ (далее также - Кодекс), точнее - подавляющая часть его норм. Пока еще заморожены нормы, введение в действие которых требует определенной технической подготовки, закупки, установки и освоения дополнительных технических средств в судах и некоторых иных правоохранительных органах. Речь идет главным образом о нормах, допускающих возможность направления в суд и из суда процессуальных документов в электронном виде. Однако об этой новелле очень коротко мы поговорим чуть ниже.

Как восприняли новый Кодекс юристы - практики и теоретики, а также рядовые граждане? Не покривив душой, можно сказать: по-разному. Судьям, адвокатам и иным практикующим юристам, а с ними и гражданам теперь приходится ломать голову: согласно какому Кодексу (ГПК или КАС) нужно заявлять и соответственно рассматривать то или иное требование? У адвокатов и иных представителей появилась дополнительная морока: необходимо оформлять новые доверенности на ведение дел в суде, в том числе по КАС, а также представлять в суд документы, удостоверяющие наличие у них высшего юридического образования (ч. ч. 1 и 3 ст. 55 КАС). Впрочем, нотариальное сообщество от этой новеллы, вполне естественно, пришло в полнейший восторг.

Что же касается юристов-теоретиков, то их мнения ожидаемо разделились. Оценки "новорожденного" представителями науки гражданского процессуального права, мягко говоря, более чем сдержанны. Зато представители науки административного права в связи с принятием и введением в действие КАС пребывают в состоянии эйфории. Так, известный административист проф. Ю.Н. Старилов в одной из многочисленных статей, посвященных проблемам административной юстиции, с пафосом восклицал:

"...закончился долгий, трудный, наполненный непримиримыми спорами, борьбой различных научных школ, ученых - представителей различных отраслей материального и процессуального права, противопоставленными научными позициями и одновременно результативными дискуссиями период обсуждения идеи учреждения в стране административных судов и создания полноценной системы административного судопроизводства, что и требовала с декабря 1993 г. конституционно-правовая норма о формах реализации судебной власти в России (ст. 118 Конституции Российской Федерации)... состоялось выполнение требований Конституции РФ по практическому осуществлению правового положения относительно правосудия по административным делам" <1>.

Думается, что большинство тезисов, сформулированных в приведенной цитате, как, впрочем, и во всей статье проф. Ю.Н. Старилова, мягко говоря, являются далеко не бесспорными. Верна лишь общая посылка, от которой отталкивается уважаемый автор. Да, действительно, КАС принят и в основной части своих норм вступил в действие. Что же касается всего остального, о чем идет речь в цитате, то это является предметом спора, причем не только в плане научной, но и в плане практической правоприменительной деятельности. Но начнем по порядку.

Можно согласиться с тем, что на данном этапе развития российского законодательства вряд ли разумно ставить вопрос о том, что от КАС нужно отказаться, например отменить его в установленном законом порядке. Вне сомнения, такая постановка вопроса будет не вполне реалистичной. Но, помимо этого, нет и не может быть иных запрещенных тем. Вряд ли можно сомневаться в том, что КАС является кодексом-скороспелкой. Скорость, с которой он был принят и вступил в действие, скорее свойственна не законодательному процессу, а деятельности, связанной с ловлей неких биологических объектов.

Несмотря на преобладание в стилистике рассматриваемой нами статьи "грохота барабанов и звона литавр", ее автор время от времени делится с читателями и вполне разумными тревогами и сомнениями. В частности, Ю.Н. Старилов справедливо обращает внимание на "наличие фактора поспешности обсуждения текста законопроекта и стремительного принятия Закона" (здесь и далее в цитатах выделено нами. - А.Б.) <2>.

Это действительно так, и здесь есть, о чем подумать. Достаточно сказать, что с момента введения Кодекса в действие прошло всего несколько месяцев, а в него уже внесен ряд существенных поправок-заплат. Соответственно, они повлекли за собой необходимость внесения изменений и в ряд взаимосвязанных с КАС законодательных актов <3>. Какой же из этого можно сделать вывод? Очень простой. Выносить на обсуждение законодателя и юридической общественности фантастическую идею о необходимости аннулирования КАС, как мы уже отметили, совершенно бессмысленно. В силу ряда причин законодатель на это никогда не пойдет. В то же время жизнь показывает, что вполне можно, а в определенных случаях и нужно предметно вести речь об изменении и дополнении конкретных неудачных норм Кодекса. А таких норм достаточно много. О некоторых из них и связанной с их применением судебной практике речь пойдет далее.

По мнению Ю.Н. Старилова, с декабря 1993 г. конституционно-правовая норма о формах реализации судебной власти в России (ст. 118 Конституции РФ) требовала учреждения в стране административных судов и создания полноценной системы административного судопроизводства. Но на самом деле она ничего не требовала, а мирно спала на страницах Конституции, пока лоббисты из Верховного Суда РФ не предприняли достаточно неуклюжую попытку придать ей интересующий их смысл. Для этого было несколько причин.

Специалистам хорошо известно, что в целом вполне добротный проект Конституции в ударном темпе был подготовлен небольшой группой близких к Президенту Б.Н. Ельцину юристов. Но все хорошо не бывает. Не обошлось и здесь без отдельных пробелов, противоречий и не вполне понятных или даже в каком-то смысле загадочных норм. Одной из них как раз и стала ч. 2 ст. 118 Конституции, в которой записано, что судебная власть осуществляется посредством не только конституционного, гражданского и уголовного, но еще и таинственного административного судопроизводства.

Приятно отметить, что наши с проф. Ю.Н. Стариловым взгляды на значение вышеуказанного термина на одном этапе во многом совпадали. В частности, в 2004 г. он писал:

"До настоящего времени административное судопроизводство, являясь важнейшим административно-правовым средством обеспечения и защиты публичных интересов, не определено нормативно, что вызывает постоянные споры и двусмысленности в теории. Развитие в течение последних лет в России процессуального права и законодательства заставляет ученых вновь задуматься над термином "административное судопроизводство", который содержится в ч. 2 ст. 118 Конституции РФ (здесь и далее выделено нами. - А.Б.)" <4>.

Далее тот же автор продолжает пытаться разгадать значение термина "административное судопроизводство":

"...в ст. 126 Конституции РФ содержится термин "административные дела, подсудные судам общей юрисдикции". Однако... в данном случае, видимо, под ним понимаются дела об административных правонарушениях. Хотя в конечном счете весьма трудно предполагать, что имел в виду законодатель, закрепляя в конституционно-правовых нормах термины "административное судопроизводство" и "административные дела".

Думается, что российский законодатель 10 лет назад в ст. 118 Конституции РФ назвал административным судопроизводством производство по делам об административных правонарушениях. Но поскольку отраслевое административно-процессуальное законодательство не содержало такого термина (и, следовательно, тогда было трудно понять его содержание), можно предположить и то, что законодатель имел в виду под термином "административное судопроизводство" производство по делам, возникающим из административно-правовых споров (публично-правовых отношений). Впрочем, не исключено и двоякое объяснение данного понятия. Далее мы вновь попытаемся обосновать вывод о том, что именно названная конституционно-правовая норма содержит идею формирования в России административного судопроизводства как формы осуществления судебной власти" <5>.

Вывод замечательный! Оказывается, явно неудачно сформулированная и совершенно непонятная норма, позволяющая толковать ее, в сущности, как угодно, может содержать в себе блистательную законодательную идею. А почему бы и нет? В нашем Отечестве это вполне возможно. Перефразируя строки Ф.И. Тютчева, можно сказать, что умом административное судопроизводство не понять, общим законодательным аршином не измерить: у него особенная стать - в российское административное судопроизводство можно только верить!

Но продолжим заочные дебаты с одним из виднейших отечественных административистов. "Что же вышло в итоге многолетней дискуссии по проблемам административных судов и административного судопроизводства? - вопрошает проф. Ю.Н. Старилов. - Административных судов не учредили. Очевидно, что сторонникам идеи формирования в России системы специализированных административных судов не хватило ни аргументов, ни последовательности в отстаивании данной идеи. Однако появилась новая административно-процессуальная форма, базирующаяся на главных элементах системы административного судопроизводства как специального порядка разрешения судами общей юрисдикции административных дел".

Отталкиваясь от названия известного еженедельника, правильнее было бы сказать, что сторонникам идеи создания административных судов не хватило, скорее, не аргументов, а фактов.

Строго говоря, КАС можно и нужно было бы принимать при одновременном наличии четырех условий:

1) суды Российской Федерации рассматривают значительное количество споров публично-правового характера;

2) эти споры настолько специфичны, что для их рассмотрения и разрешения традиционная гражданско-процессуальная форма оказалась совершенно непригодной;

3) взамен нее правовая теория разработала, а законодатель принял принципиально иную административно-процессуальную форму, оптимально приспособленную для рассмотрения данной категории дел. Ее применение в значительно большей степени гарантирует установление действительных обстоятельств административных дел, позволяет практически безошибочно определять законность или незаконность оспариваемых правовых актов, защищать нарушенные или оспоренные права и свободы субъектов российского права и выносить по этим делам законные, обоснованные и справедливые судебные решения;

4) в стране создана обусловленная реальной необходимостью специальная система административных судов.

Однако в действительности ни одного из сформулированных выше условий для принятия КАС не существует.

Почему же все-таки одновременно с КАС либо до него в стране не была создана система административных судов? Ведь "счастье было так возможно, так близко". 21 сентября 2000 г. проект Федерального конституционного закона N 7886-3 "О федеральных административных судах в Российской Федерации" (далее - проект N 7886-3) был внесен в Государственную Думу Верховным Судом РФ. Первоначально он продвигался по коридорам Государственной Думы буквально с космической скоростью. Приведем почти фантастическую хронику связанных с этим событий. 3 октября проект был рассмотрен Советом Государственной Думы. Уже через месяц - 3 ноября - подписано заключение Правового управления аппарата Государственной Думы. Еще через десять дней (13 ноября) дано заключение Комитета по государственному строительству, 17 ноября - официальный отзыв Правительства РФ, и наконец, еще через пять дней, 22 ноября, проект принят Государственной Думой в первом чтении. И во всех вышеперечисленных весьма серьезных правовых документах, естественно, были даны ссылки на ст. 118 Конституции РФ, существенный рост в судах дел, возникающих из публично-правовых отношений, и необходимость создания оптимальных средств защиты прав и интересов граждан и иных субъектов российского права. В некоторых же из названных документов, в частности в заключении Комитета по государственному строительству, в качестве дополнительного аргумента, объясняющего необходимость создания системы специальных административных судов, было указано на особую сложность такого рода дел. Но затем проект был надолго положен под сукно. И в итоге 11 июня 2013 г. он был снят с рассмотрения Государственной Думы и возвращен в Верховный Суд РФ <6>. Как говорится, не свершилось, не сбылось.

Формально-юридическое объяснение этого содержится в заключении Комитета Государственной Думы по конституционному законодательству и государственному строительству. Комитет указал, что на рассмотрении Государственной Думы находится внесенный Президентом РФ и принятый в первом чтении 21 мая 2013 г. проект Федерального закона N 246960-6 "Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации", а также законопроекты, входящие с ним в один пакет.

Указанные законопроекты направлены на максимально полное осуществление нормативного правового регулирования института административного судопроизводства, детально устанавливают процессуальный порядок рассмотрения судами дел, возникающих из публичных правоотношений, и регулируют весь спектр отношений в соответствующей отрасли законодательства.

По названной причине проект N 7886-3 утратил свою актуальность, и Комитет рекомендовал Государственной Думе его отклонить, что и было сделано <7>. Но ведь в послуживших причиной для этого проектах, ныне ставших законами, речь идет лишь о процедуре рассмотрения административных дел. При этом, конечно же, имелось в виду, что такие дела будут рассматриваться в специально созданных административных судах. Но об административных судах в уже принятых законах не сказано ни слова. Так что никакого объяснения причин отказа от идеи создания системы административных судов как не было, так и нет. Приведенное же в заключении Комитета по конституционному законодательству и государственному строительству объяснение, как говорится, от лукавого. На самом деле за этим отказом стоят обстоятельства, связанные с судебной статистикой, а также, совершенно очевидно, и соображения финансового характера.

Итак, по порядку. В силу множества причин и не в последнюю очередь менталитета российских граждан споров публично-правового характера на рассмотрение отечественных судов поступает относительно немного <8>. Но обратимся к данным судебной статистики.

Как было отмечено в пояснительной записке к проекту N 7886-3, количество дел, вытекающих из административно-правовых отношений, "постоянно возрастает. В 1999 г. оно превысило 350000 дел, в том числе 389,9 дел по жалобам о признании незаконными нормативно-правовых актов, 134355 - на действия должностных лиц и коллегиальных органов власти, управления и общественных объединений, 83427 - на нарушения налогового законодательства, 2320 - на нарушения избирательных прав и т.д.".

В пояснительной записке также обращалось внимание на "сложности названной категории дел", равно как и на то, что их рассмотрение и правильное разрешение требуют высокого профессионализма и специализации судей <9>.

Остановимся на минутку, читатель, и попробуем осмыслить приведенную информацию. Даже если названные цифры верны (а они по ряду моментов вызывают серьезные сомнения), то неужели для рассмотрения каких-то 350 тыс. дел в год нужно было создавать от 600 до 700 федеральных межрайонных административных судов и 21 федеральный окружной административный суд? Интересно, чем бы стали заниматься эти суды? Даже если бы их было 600, то в год каждый из них согласно приведенной статистике рассматривал бы в среднем по 583,33 дела. А если бы их число увеличилось до 700, то их средняя годовая нагрузка уменьшилась бы до 500 дел. И это при том, что количество гражданских дел в районных и городских судах во много раз выше, а некоторые из этих дел являются весьма и весьма сложными. Так что, если назвать вещи своими именами, назначение для работы в этих судах соответствующей части российского судейского корпуса стало бы для них чистой воды синекурой.

К тому же, как мы уже сказали, степень достоверности некоторых приведенных в пояснительной записке статистических данных вызывает сомнения. Прежде всего, что это за странная цифра 389,9? Более конкретно, что собой представляет 0,9 дела? Это дело, поступившее в суд и на 90% разрешенное судом, а на 10% - нет? Но в судебной статистике десятые, сотые и т.д. доли абсолютно неуместны. Это просто нонсенс.

Однако не будем придираться к мелочам, хотя такого рода "мелочи" сами по себе уже способны навести на размышления. Пойдем дальше и сложим цифры, приведенные в пояснительной записке. Получим 220491,9 (389,9 + 134355 + 83427 + 2320 = 220491,9). Эту цифру, конечно же, следует округлить до 220492 дел. Вычтем ее из названных в пояснительной записке 350000 дел и получим довольно серьезную недостачу в количестве 129508 дел (свыше 37%!).

По логике составителей пояснительной записки, это количество должно приходиться на иные дела, возникающие из административно-правовых отношений, стыдливо обозначенные в записке как "и т.д.". Но что это за дела и сколько их могло быть?

И впрямь, в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 231 действовавшего в тот период ГПК РСФСР 1964 г. (в ред. Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 01.08.1980), существовали и некоторые другие дела, возникающие из административно-правовых отношений, отнесенные законом к компетенции судов. Перечень таких дел в указанный период носил закрытый и строго ограниченный характер <10>.

Правда, в ГПК РСФСР можно было найти отдельные упоминания о некоторых других делах, прямо не указанных в ст. 231 ГПК. Так, к подсудности областных и им соответствующих судов в качестве суда первой инстанции были отнесены дела о прекращении или приостановлении деятельности межрегиональных и региональных общественных организаций. А к подсудности Верховного Суда РФ в качестве суда первой инстанции были отнесены дела об оспаривании постановлений о прекращении полномочий судей и о приостановлении и прекращении деятельности общероссийских и международных общественных организаций (п. 3 ст. 115, абз. 4 и 5 ст. 116 ГПК РСФСР 1964 г. с последующими изменениями и дополнениями). Однако реально таких дел в судебной практике было очень немного, буквально считаные единицы. Так что приведенные в пояснительной записке данные о числе дел, возникающих из публично-правовых отношений, представляются, мягко говоря, не вполне точными. Думается, что для того, чтобы обосновать необходимость создания в стране системы административных судов, они были явно завышены.

Впрочем, может быть, число дел, возникающих из публично-правовых отношений, существенно увеличилось за последнее время? Ведь, как было указано в пояснительной записке, оно "постоянно возрастает". Если это действительно так, то за минувшие 16 лет динамика роста должна быть достаточно серьезной. На самом же деле этого нет. Вновь обратимся к сухим данным судебной статистики. В 2012 г. судами общей юрисдикции было рассмотрено 194619 дел, возникших из публично-правовых отношений. В 2013 г. эта цифра несколько увеличилась и составила 201639 дел. Определенный рост был и в следующем 2014 г., когда число таких дел возросло до 210479 <11>. Рост количества дел, конечно, наблюдается, но сколько-нибудь существенным назвать его трудно.

Если же исходить из достоверности данных о числе административных споров, разрешенных в 1999 г., то необходимо прийти к прямо противоположному выводу. Число разрешаемых судами общей юрисдикции дел такого рода за последние годы заметно сократилось: приблизительно на 60 - 70%. Так было ли необходимо для разрешения такого количества дел создавать систему специальных административных судов? Хорошо подумав, благо эта мыслительная деятельность растянулась ровно на 15 лет, в конечном итоге российский законодатель ответил на этот вопрос отрицательно. Таким образом, сегодня административных судов в России нет. Правда, созданы специализированные судебные коллегии по административным делам в областных и соответствующих им судах и Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда РФ.

Но если административных судов как таковых у нас нет, то для чего нужен КАС? По мнению ученых-административистов, он абсолютно необходим. Для обоснования данной точки зрения еще раз предоставим слово нашему оппоненту:

"В проводимых дискуссиях административное судопроизводство всегда являлось предметом обсуждения в контексте общей тематики административной юстиции. Было ясно, что административной юстиции необходимо процессуальное право" <12>.

И несколько ниже: "...принятие КАС РФ стало грандиозным событием, которое войдет в историю российского законотворчества в сфере разрешения судами административных дел, возникающих из административных и иных публичных правоотношений. Только с принятием данного закона появилась законченная система административно-процессуального регулирования отношений, связанных с оспариванием в суде решений, действий (бездействия) органов публичной власти и их должностных лиц".

Радость уважаемого профессора понятна. По его мнению, принятие КАС уже само по себе способно поднять реальную защиту нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан на совершенно новый уровень. Так ли это?

Можно ли назвать принятие КАС РФ грандиозным событием?

Означает ли принятие этого законодательного акта "приведение структуры правосудия в надлежащий порядок, соответствующий стандартам обеспечения прав, свобод, законных интересов физических лиц и организаций" <13>?

Можно ли сказать, что с принятием КАС появилась новая административно-процессуальная форма? И если да, то в чем она заключается и каковы ее особенности?

И достаточно ли самого факта принятия и введения в действие этого Кодекса, чтобы реальная защита прав, свобод и интересов субъектов российского права автоматически стала отвечать "соответствующим стандартам обеспечения прав"? Полагаем, что проф. Ю.Н. Старилов имеет в виду, конечно же, европейские стандарты. Однако на каждый из поставленных нами вопросов мы вынуждены ответить отрицательно.

Можно ли сказать, что для реализации норм административного права, в частности при осуществлении судебного контроля за законностью действий управленческих органов, непременно нужна своя собственная отрасль права или специализированный Кодекс? Разумеется, нет.

В связи с обсуждением данной проблемы вспоминается ситуация, сложившаяся в науке советского права в 1960 - 1970-х гг. и, как видится теперь, не лишенная доли юмора. В тот период представители чуть ли не всех обделенных процессуальными кодексами отраслевых дисциплин вдруг стали стремиться к законодательному отделению и закреплению соответствующих процессуальных форм. Исследователи дружно ссылались на положение К. Маркса о соотношении материального права и процесса, содержащееся в его ранней статье "Дебаты по поводу закона о краже леса" <14>, причем из его довольно большой по объему статьи, как правило, приводился один и тот же небольшой отрывок: "...материальное право, однако, имеет свои необходимые, присущие ему процессуальные формы... Судебный процесс и право так же тесно связаны друг с другом, как, например, формы растений связаны с растениями, а формы животных - с мясом и кровью животных. Один и тот же дух должен одушевлять судебный процесс и законы, ибо процесс есть только форма жизни закона, следовательно, проявление его внутренней жизни" <15>. В приведенной формуле К. Маркса ученые пытались найти пути решения самых разных актуальных в то время для советской юридической науки проблем.

Многие авторы склонны были понимать высказывание К. Маркса таким образом, что процессуальные формы находятся в прямой зависимости от обслуживаемых ими отраслей материального права. А раз так, то каждой отрасли материального права должны соответствовать собственные процессуальные формы. В связи с этим ставился вопрос о наличии в советском праве трудового процесса, хозяйственного процесса, колхозного процесса и т.д. Например, отталкиваясь от формулы К. Маркса, В.М. Горшенев и разделяющие его взгляды авторы (Н.В. Витрук, И.А. Иконицкая, В.О. Лучин, В.С. Основин, А.С. Пиголкин и др.) пытались разрешить проблему поиска оптимальных вариантов процедурной регламентации организационной деятельности различных органов государства, уяснить соотношение материального и процессуального права. Результатом исследования был следующий вывод: "предметом процессуального права являются организационные отношения, складывающиеся в процессе правотворчества и правоприменения" <16>. По мнению этих авторов, существует государственно-процессуальная форма, процессуальная форма в правотворчестве, земельная процессуальная и даже "процессуальная форма реализации прав и обязанностей граждан" <17>.

Что касается общего понятия юридической процессуальной формы, то В.М. Горшенев предлагал понимать под ней "совокупность однородных процедурных требований, предъявляемых к действиям участников процесса и направленных на достижение какого-то определенного результата" <18>. Как подчеркивали Н.И. Краснов и И.А. Иконицкая, "при этом нужно исходить из общеизвестного положения К. Маркса о том, что процесс - это форма жизни закона. Каждая отрасль материального права содержит определенное количество норм. Чтобы эти нормы "жили", т.е. чтобы содержащиеся в них права и обязанности субъектов были фактически реализованы, необходимо произвести специальные, установленные законом процессуальные действия" <19>.

Разделяя данную позицию, известный административист проф. В.Д. Сорокин считал, что нормы, определявшие порядок начисления трудодней, следовало относить к колхозно-процессуальным <20>. С этой точки зрения нормы, регулирующие порядок начисления зарплаты, должны быть признаны, очевидно, трудовыми процессуальными. Некоторые авторы понимали процесс еще более широко. Так, Е.М. Акопова полагала, что трудовой процесс есть совокупность связанных внутренне единством процедурных, процессуальных, организационных норм, объективно сложившихся в нескольких отраслях права (трудового, административного, гражданско-процессуального), и норм общественных организаций, обеспечивающих процесс индивидуального регулирования общественно-трудовых отношений <21>.

Количество нюансов и разночтений в понимании учеными-юристами общеизвестной формулы К. Маркса можно было бы приводить и далее, и жаркая научная дискуссия, возможно, продолжалась бы впредь до распада СССР, если бы некоторым ее участникам не удалось дочитать широко цитируемую и комментируемую статью классика марксизма до конца. При этом "неожиданно" выяснилось, что цитируемый автор вовсе не придавал тезису о соотношении материального и процессуального права универсального характера и не вел речи о юридическом процессе вообще. К. Маркс излагал и соответствующим образом комментировал прения в рейнском ландтаге, посвященные обсуждению одной из новелл в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве - закону о краже леса. Таким образом, в "общеизвестном месте" статьи К. Маркса речь шла исключительно об уголовном процессе как форме принудительного осуществления предписаний уголовного права.

Что же касается "необходимых, присущих материальному праву процессуальных форм", то из статьи К. Маркса четко следует, что речь идет об обусловленности права и процесса экономическим строем общества, а вовсе не о вопросах юридической техники. С этой точки зрения китайское, т.е. феодальное, право не может быть втиснутым в форму французской, т.е. буржуазной по своему классовому характеру, процедуры. Каких-либо иных выводов из данного положения К. Маркса сделать невозможно. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что формула К. Маркса в этом отношении может быть распространена и на область цивилистики. Содержание действующих в конкретный исторический период гражданских материальных и процессуальных норм в конечном итоге обусловлено экономическим строем общества.

Материальное право должно обслуживаться однотипным по своей классовой природе процессуальным правом.

Что же касается вопроса о способах защиты нарушенных имущественных прав и интересов, то он четко разрешен в других местах статьи К. Маркса. Причем для защиты нарушенных прав лесовладельца выдающийся юрист и экономист вовсе не предлагал создать какой-то специализированный, скажем "лесной", процесс. По мнению К. Маркса, гражданская процессуальная форма достаточно эффективна и универсальна: "Если нарушитель лесных правил не может уплатить, то лесовладелец находится в положении всякого другого частного лица, имеющего неплатежеспособного должника". У него имеется "только право предъявления частного иска к нарушителю лесных правил... для реализации которого в распоряжении лесовладельца имеется гражданский суд" <22>. Смысл предъявления любого частного иска заключается в получении "защиты, оказываемой гражданским судопроизводством" <23>.

Таким образом, дискуссия о соотношении материального и процессуального права постепенно сошла на нет. Со страниц юридической печати исчезли призывы к созданию не только колхозного, но, кажется, и трудового, хозяйственного, земельного и прочих процессов. Но представители науки административного права не могли поступиться принципами и добились-таки своего. "Грандиозное событие" свершилось: КАС принят и введен в действие. Благо, что для этого, в отличие от идеи создания специализированных административных судов, значительных денежных вливаний как будто бы не понадобилось. Но как следует оценить этот Кодекс? И можно ли вести речь о том, что с принятием КАС создано административное процессуальное право? Не является ли оно, по сути, без достаточной необходимости слегка подправленным гражданским процессуальным правом? И самое главное: способствовало ли принятие КАС существенному улучшению практики разрешения судами публично-правовых споров, повышению уровня защиты прав и интересов граждан? Как говорил в подобных ситуациях один литературный персонаж: "Извините, господа, но меня душит смех!"

Что можно сказать по поводу нового Кодекса? В юридической литературе и в ходе различных дискуссий его содержание по ряду моментов подвергается довольно серьезной критике <24>.

Но, конечно, было бы несправедливым критиковать "новорожденного", не замечая в его содержании и положительных моментов. При желании их, разумеется, можно найти. Например, в принципе можно согласиться с появлением в КАС таких терминов, как "административный иск", "административный истец" и "административный ответчик", хотя некоторым коллегам именно эти термины не нравятся.

Понятно, что указанные термины призваны отграничить иск публично-правового характера от гражданского иска, хотя для обозначения указанных понятий вполне подошли бы термины "иск", а также "истец" и "ответчик". Но главное не в этом. Приведенные термины призваны подчеркнуть, что в такого рода делах имеется спор о праве, который при этом носит публично-правовой характер. Соответственно, у сторон спора имеются распорядительные полномочия: признать иск, отказаться от иска и т.д.

А ведь еще сравнительно недавно нам приходилось доказывать уже упомянутые в общем-то азбучные истины некоторым коллегам-процессуалистам в рамках публичных дел, рассматривавшихся по ГПК и АПК. А они возражали, заявляя, что в такого рода делах суд спора о праве не разрешает, ограничиваясь лишь проверкой законности действий управленческих органов <25>.

Какие еще положительные моменты можно отметить в КАС? В соответствии с его ст. 9 при рассмотрении административных дел суд должен обеспечивать торжество не только законности, но и справедливости. Правда, по поводу того, что следует понимать под справедливостью как юридическим понятием и каким должно быть соотношение законности и справедливости в практической правоприменительной деятельности, КАС молчит.

Часть 2 ст. 59 КАС называет в числе средств доказывания электронный документ. Это совершенно правильно. Де-факто электронные документы уже относительно давно используются в судебной практике по гражданским и административным делам. Но опять же по поводу того, что такое электронный документ и каковы правила использования данного средства доказывания, КАС ничего не говорит.

В соответствии с ч. 2 ст. 45 КАС лица, участвующие в деле, вправе направлять в суд заявления, ходатайства, иные документы, связанные с рассмотрением административного дела, в электронном виде. Но что потом делать с такого рода документами получившему их суду? Ответа на этот вопрос в Кодексе также нет. Исходя из практики арбитражных судов поступающие в них электронные документы переводятся техническим персоналом в бумажную форму и пополняют собой традиционное бумажное дело. Затрата времени, сил и материальных ресурсов колоссальная! Между тем во многих зарубежных странах (например, в Великобритании) уже давно отказались от бумажного делопроизводства. Все дела ведутся исключительно в электронном виде, что вполне разумно. Таким образом, ни одна из наметок на прогрессивные законодательные новеллы в кодексе-скороспелке, по существу, не доведена до логического завершения.

Разумеется, такие моменты в правовой системе, как разумная структура судебных органов и оптимальная процессуальная регламентация, имеют весьма существенное значение. Но думается, что главным элементом системы правосудия все-таки является судья с присущим ему набором тех или иных личностных качеств. Насколько он квалифицирован, законопослушен, доброжелателен и, если хотите, добросердечен по отношению к представшим перед ним субъектам, чьи законные права и охраняемые законом интересы нередко на самом деле оказались попранными и нуждаются в защите? Качество правосудия и степень реальной защиты прав, свобод и интересов граждан во многом будет также зависеть от того, насколько судья зависим или независим от власть предержащих и не слишком ли он перегружен лавиной обрушившихся на него дел. Захочет ли и сможет ли он не формально, а по-настоящему разобраться в сложных, а порой нестандартных обстоятельствах конкретного дела и какие цели ставит перед собой человек, надевший судейскую мантию: бороться за укрепление законности, помогать попавшим в сложную ситуацию людям или решать собственные сугубо личные проблемы?

Много лет назад автор этих строк, будучи помощником прокурора г. Иркутска, в силу служебных обязанностей довольно часто посещал один из районных судов города, председателем которого был некто Марков. До 1964 г. он рассматривал гражданские дела, руководствуясь достаточно примитивным ГПК РСФСР, и не очень считался со своим личным временем, особенно если дело рассматривалось в нередких в тот период выездных судебных заседаниях. В ходе рассмотрения дела Марков иногда мог обратиться к слабой стороне на "ты", но это было не уничижительное, а скорее дружеское обращение, "ты" в поддержку: "Ну, ты, Сидоров, не волнуйся, расскажи, как дело было!"

Самое же главное заключалось в том, что выносимые им вместе с народными заседателями постановления были не только законными и обоснованными, но зачастую отличались какой-то особой житейской мудростью и справедливостью. Много ли в нынешнем судейском корпусе таких Марковых? Не берем на себя смелость ответить на данный риторический вопрос.

Другой пример. Давным-давно автор этих строк имел счастье (трудно подобрать другое слово) в течение нескольких часов общаться с легендарной личностью - многолетним заместителем Председателя Верховного Суда РСФСР ныне покойной Н.Ю. Сергеевой. Сначала автором этих строк была прочитана лекция для судей и аппарата Верховного Суда, а после Нина Юрьевна угощала чаем, а главное - беседой. Беседа продолжалась относительно долго, и в ходе ее Н.Ю. Сергеева сформулировала свое кредо судьи: "Когда я прихожу утром на работу, то я приглашаю своих помощников, и мы вместе думаем: что бы сегодня хорошего сделать для людей?" И действительно, Нина Юрьевна приносила протесты в порядке надзора не только по гражданским, но порой и по уголовным делам, стараясь исправить допущенные нижестоящими судами ошибки, а в отдельных случаях - и подправить элементы несправедливости, содержащиеся в судебном постановлении. А иногда, не найдя оснований для опротестования законного, но несправедливого решения, она предпринимала некоторые явно не предусмотренные ГПК действия, в частности направляла письма руководителям исполкомов местных Советов народных депутатов с просьбой по возможности помочь человеку, например поставить на очередь на получение жилья.

К сожалению, далеко не все современные судьи задают себе такой вопрос. Может ли в наше время судья даже самого высокого уровня позволить себе, так сказать, в свободную минуту поразмышлять о том, что хорошего для людей он мог бы сегодня сделать? Думается, что все возрастающий поток судебных дел вряд ли позволит ему поставить перед собой подобную задачу.

Зачастую судьи перегружены делами, не всегда обладают необходимой юридической квалификацией, а при разрешении споров нередко руководствуются формально-бюрократическими соображениями, а вовсе не стремлением постараться во что бы то ни стало защитить нарушенные права, свободы и законные интересы граждан. Впрочем, по мнению наших уважаемых коллег-административистов, ситуация, по крайней мере при рассмотрении и разрешении дел, возникающих из публично-правовых отношений, кардинально изменилась. Ведь принят и вступил в действие замечательный КАС, не кодекс, а, можно сказать, мечта. И здесь мы просто не имеем права еще раз не предоставить слово уважаемому проф. Ю.Н. Старилову:

"Принятие КАС РФ является весьма значимым и важным событием в развитии судебной системы страны, в улучшении правовой системы России, расширении границ правовой государственности, приведении структуры правосудия в надлежащий порядок, соответствующий стандартам обеспечения прав, свобод, законных интересов физических лиц и организаций.

Появление Кодекса административного судопроизводства - новый этап в развитии процессуального законодательства, устанавливающего правовые порядки в разрешении административных споров (дел, возникающих из административных и иных публичных правоотношений). Действие КАС РФ обеспечит дальнейшее развитие административно-процессуальной формы (выделено Ю.Н. Стариловым. - А.Б.), основные контуры которой сегодня зафиксированы в данном процессуальном законе. КАС РФ - система процессуальных норм, принципов, правил, которые дают возможность для формирования новых научных представлений и теоретической модели административного процесса как судебного процесса.

Административное судопроизводство означает новый этап в развитии не только общего административного права, но и, конечно, административного процессуального права <26>.

В связи с приведенной цитатой любопытно было бы уточнить: существовали ли "правовые порядки в разрешении дел, возникающих из публичных правоотношений" в период рассмотрения их на основе ГПК? Разумеется, существовали и минимально отличались от процессуального порядка, установленного ныне КАС. Интересно было бы также узнать, в чем заключается "административно-процессуальная форма" разрешения публично-правовых споров и чем она кардинально отличается от применявшейся до недавнего времени для разрешения таких споров гражданско-процессуальной формы. Если попытаться сравнить нормы КАС и ГПК РФ, то нельзя не увидеть, что они удивительно похожи друг на друга.

По сравнению с ГПК, КАС не содержит почти ничего нового.

Согласно подсчетам аспирантки кафедры гражданского и административного судопроизводства МГЮА М.С. Караськиной, объем совпадений структуры КАС со структурой ГПК РФ составляет 84,6%. Несколько меньший объем совпадений КАС наблюдается со структурой АПК РФ - всего 74,4%. При этом полностью или частично совпадают не только названия подавляющего большинства структурных подразделений Кодексов, но и названия и формулировки большей части их норм. Достаточно близким по количеству является и число статей в соответствующих структурных подразделениях Кодексов, особенно КАС и ГПК. Если назвать вещи своими именами, то можно сказать, что подавляющее большинство положений КАС практически переписаны с ГПК.

На основании подп. 1 п. 6 ст. 1259 ГК РФ законы и другие нормативные акты не являются объектами авторских прав. Если бы не данное обстоятельство, тут впору было бы вводить понятие законодательного плагиата. Однако этот плагиат до известной степени носит вынужденный характер, поскольку составители Кодекса при всем желании ничего нового изобрести не смогли, да и не смогут. Как говорится, иск - он и в Африке иск.

Дела, подлежащие рассмотрению и разрешению по нормам КАС, весьма незначительно отличаются от обычных исковых дел по спорам с властными структурами. Это вынуждены признать и сами составители Кодекса. А добавление прилагательного "административный" к существительному "иск" по сути ничего изменить не может.

Так называемый административный иск не слишком отличается от обычного иска. Соответственно, не было смысла принимать КАС, предназначенный для рассмотрения крайне ограниченного числа административных исков и повторяющий положения ГПК. В существовании этого Кодекса нет ни малейшей необходимости в силу множества причин.

Системы административных судов нет, и вряд ли в ближайшее время она будет создана, а КАС, по сути, является неким слепком с ГПК.

Свыше ста лет тому назад известный российский специалист по проблемам административной юстиции барон С.А. Корф писал:

"...надо отметить, что институт адм. юст. не является вовсе необходимым реквизитом правового государства; в этом нас убеждает строй англосаксонских и некоторых друг. государств (сокращения слов С.А. Корфа. - А.Б.)" <27>.

Несколько ниже автор поясняет свою мысль: "Нет никакого сомнения, и это признается как друзьями, так и недругами админ. юстиции, что источником и образцом построений админ. процесса послужил процесс гражданский, столетние принципы последнего были применены ко вновь родившемуся в XIX в. админ. процессу: в равной мере это относится и к Франции, и к Италии, и к Германии, и к Австрии. Да иначе и быть не могло, если принять во внимание, с одной стороны, их духовное сходство, с другой же - теоретическую разработанность процесса гражданского. Этим объясняется, что многие принципы обоих процессов совершенно тождественны, другие весьма похожи друг на друга" <28>.

Далее автор сравнивает положение сторон в гражданском и административном процессе и не находит между ними принципиальных отличий: "Начнем с положения сторон. Сходство с гражданским процессом состоит здесь в том, что и в адм. процессе имеются две спорящие о праве стороны, различием же является тот факт, что в последнем одною из сторон всегда представляется интерес публичный, право публичное, другою же - также всегда являются интересы и права частные; в подавляющем большинстве случаев первые представляются адм. органом, действующим при этом не как частное лицо, а именно в качестве государственного органа; на практике почти всегда бывает, что частное лицо является истцом, админ. орган ответчиком, но это, конечно, не исключает возможности и обратного соотношения сторон, в котором частное лицо будет ответчиком, а адм. орган истцом" <29>.

К аналогичным выводам С.А. Корф приходил и при сравнении гражданского и административного исков: "Сторона, начинающая процесс в админ. суде, как и в суде гражданском, вчиняет иск. Из этого следует, что адм. суд никогда не должен начинать дело ex officio. С другой стороны, для наличности иска должно существовать нарушение или предположение о нарушении права или правоохранного интереса. Искание в адм. суде защиты от такого нарушения правоохранного интереса и составляет сущность админ. процесса. Мы и в данном случае видим, что адм. процесс стоит весьма близко к процессу гражданскому".

И наконец: "Админ. иск устанавливает пределы данного судебного разбирательства: он указывает суду границы данного дела, так сказать, индивидуализируя его. Метод индивидуализации адм. иска совершенно подобен соответствующим принципам гражданского процесса; иск должен указать суду то право, нарушение которого предполагается, суд же затем определяет, существует ли данное право и имеется ли его нарушение в данном случае. Дело же заключается, во-первых, в проверке фактов и доказательств, а во-вторых, в применении к ним закона и выяснении этим путем, имеется ли в данном деле правоохраняемый интерес или нет и нарушен ли таковой" <30>.

В сложившейся ныне в российском праве ситуации нам кажется, что имеет смысл сделать следующее. Сравнив положения КАС и его без пяти минут брата-близнеца ГПК, следует проанализировать собственные нормы КАС и постараться понять, как они работают на практике. Каковы принципиально новые положения этого Кодекса в сравнении с ГПК? Имеется ли существенная специфика в применении норм КАС по сравнению с нормами ГПК? Каким образом можно улучшить оба Кодекса? В чем заключаются недостатки процессуальной регламентации порядка рассмотрения публично-правовых споров по КАС и не нужно ли попытаться его в чем-то усовершенствовать? Для ответа на эти вопросы в первую очередь необходимо обратиться к практике применения судами положений КАС.

Согласимся на минуту с проф. Ю.Н. Стариловым в том, что "грандиозное событие" - принятие и вступление КАС в действие - свершилось. Но стало ли от этого лучше нашим гражданам? Стало ли им легче защищать свои нарушенные или оспариваемые права, свободы и законные интересы? Стало ли легче судьям, разрешающим такого рода дела, от того, что теперь иски по ним именуются административными? Не без сожаления приходится констатировать, что на все поставленные здесь вопросы приходится отвечать сугубо отрицательно. И правда, чего можно было ожидать от грандиозного события? Ведь за исключением нововведенных терминов "административный иск", "административный истец" и "административный ответчик", нормы КАС принципиально не отличаются от норм ГПК, включая правила подраздела III раздела II ГПК, ныне признанные утратившими силу. Разрешают административные иски те же самые судьи, которые рассматривают иски гражданские и обладают тем же набором юридических знаний и умений и аналогичным судейским менталитетом.

"Не может быть!" - воскликнут коллеги-административисты. Ну что же, обратимся к опубликованной судебной практике, благо многие судебные акты стали доступны благодаря Интернету и справочным правовым системам. И там, наряду с законными, обоснованными и справедливыми решениями, принятыми по итогам рассмотрения административных исков, можно найти судебные акты противозаконные и даже, извините за правду, бесчеловечные.

Так, К.Э.Г., осужденной по приговору, не вступившему в законную силу, в период нахождения в следственном изоляторе была проведена магнитно-резонансная томография пояснично-крестцового отдела позвоночника. По результатам исследования был поставлен диагноз "дистрофические изменения пояснично-крестцового отдела позвоночника, грыжа и протрузия дисков пояснично-крестцового отдела позвоночника". Согласно заключению врача-нейрохирурга истице показано дообследование в условиях стационара нейрохирургического профиля и в кратчайшие сроки решение вопроса о хирургическом лечении. Однако необходимая медицинская помощь К.Э.Г. оказана не была.

Адвокатом К.Э.Г. на имя начальника СИЗО было подано ходатайство о проведении повторного медицинского обследования К.Э.Г. в связи с ухудшением состояния ее здоровья и заключением врача-нейрохирурга. Но начальником СИЗО, а также вышестоящим должностным лицом в этом было отказано. Полагая, что данные ответы незаконны и необоснованны, К.Э.Г. обратилась с административным иском в Ленинский районный суд Республики Башкортостан. Рассмотрев дело, судья в иске отказал.

Оставляя это решение без изменения, судебная коллегия по административным делам Верховного суда Республики Башкортостан сослалась на пропуск истицей предусмотренного ст. 256 ГПК и ст. 219 КАС РФ трехмесячного срока для обращения с административным исковым заявлением в суд.

Как записано в определении, "в ходе рассмотрения дела установлено, что в суд с административным исковым заявлением об оспаривании указанных ответов (т.е. ответов об отказе в оказании необходимой медицинской помощи. - А.Б.) К.Э.Г. обратилась... по истечении трех месяцев, пропустив тем самым сроки обжалования данных ответов.

Системное толкование приведенных норм права в совокупности с обстоятельствами настоящего административного дела позволили судебной коллегии сделать вывод о правильности выводов суда первой инстанции о необходимости отказа административному истцу в удовлетворении заявленных требований.

Доказательств, препятствующих своевременному обращению в суд и уважительности причин пропуска процессуального срока, административный истец суду не представил.

При таких обстоятельствах суд пришел к правильному выводу о том, что административным истцом пропущен установленный законом срок для обращения в суд, в связи с чем оснований не согласиться с выводом суда первой инстанции судебная коллегия не усматривает".

Между тем истица оспаривала не формально-бюрократические ответы должностных лиц ФСИН, а их бездействие, вследствие которого катастрофически ухудшалось состояние ее здоровья. А ответы администрации СИЗО по существу являлись не более чем доказательством бездействия должностных лиц.

Что же касается ситуации с возможностью применения процессуальных сроков при обжаловании бездействия, то она абсолютно верно была разъяснена в одном из комментариев к ГПК РФ:

"Применение установленного комментируемой статьей (ст. 256. - А.Б.) срока при оспаривании бездействия органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц государственных или муниципальных служащих практически невозможно, поскольку бездействие - это длящееся правонарушение <31>". И это действительно так, поскольку, кроме всего прочего, в ситуации бездействия заинтересованное лицо не может быть ограничено в обжаловании этого правонарушения. Оно может бесконечное число раз жаловаться на него и, соответственно, бесконечное число раз получать бессодержательные, а то и бессмысленные ответы должностных лиц. И процессуальный срок в такой ситуации пропущен не будет.

Но даже если считать, что К.Э.Г. обжаловала не бездействие должностных лиц, а их ответы, в которых должностные лица подтверждали, что они бездействуют и в будущем намерены вести себя аналогичным образом, то все равно существует правило, сформулированное в ч. 7 ст. 219 КАС. Пропущенный по уважительной причине срок подачи административного искового заявления может быть восстановлен судом. В процитированном выше комментарии к ГПК РФ (существующие в настоящий момент комментарии к КАС достаточно лаконичны и несовершенны и обращаться к ним особого смысла не имеет) разъясняется, что следует понимать под уважительными причинами пропуска срока обращения в суд:

"В качестве уважительных причин можно рассматривать любые причины, которые объективно препятствовали своевременному обращению в суд (нахождение в стационаре, в служебной командировке и т.п.) <32>". Нахождение истицы, страдающей серьезной патологией пояснично-крестцового отдела позвоночника, в следственном изоляторе, а вследствие этого полностью или частично обездвиженной, будет причиной повесомей любой служебной командировки, а возможно, даже и нахождения в стационаре. Кроме того, отказ в удовлетворении административного иска обрекал несчастную на дополнительные страдания и перспективу катастрофического ухудшения состояния ее здоровья. Как же можно было столь формально-бюрократически, бездушно разрешать данное дело?

А вот еще два не вполне обычных по фабуле, но, в принципе, одинаковых административных иска, в которых на стороне как истца, так и ответчика выступали одни и те же лица. Вся процессуальная разница между ними заключалась в том, что первое из них было разрешено до введения в действие КАС и при его рассмотрении судьи руководствовались нормами ГПК. Второе же дело было разрешено судом чуть позже уже по нормам КАС. Однако судебные акты по обоим делам оказались в равной степени незаконными, необоснованными и несправедливыми. Итак, обратимся к обстоятельствам первого дела.

Н.В. Королев по приговору Мосгорсуда от 15.05.2008 осужден к пожизненному лишению свободы. С 13 мая 2009 г. он отбывает наказание в строгих условиях в исправительной колонии N 18 УФСИН России по Ямало-Ненецкому автономному округу (далее - ИК-18), расположенной в пос. Харп Приуральского района ЯНАО. Возлюбленная осужденного В.В. уже после вступления приговора в законную силу решается заключить с ним брак с переменой фамилии на Королеву. Спустя несколько лет 34-летние супруги-заочники, озабоченные необходимостью решения весьма деликатной, но чрезвычайно важной в семейных отношениях проблемы продолжения рода, стали пытаться предпринимать на этот счет находящиеся в рамках закона меры.

В частности, они обратились к начальнику ИК-18, а затем в Бабушкинский районный суд г. Москвы. В заявлении, поданном по правилам глав 23 и 25 ГПК РФ, они оспаривали бездействие ФСИН России, УФСИН России по Ямало-Ненецкому автономному округу и начальника ИК-18, заключавшееся, по мнению заявителей, в непринятии мер для реализации их права на оказание медицинской помощи с применением вспомогательных репродуктивных технологий. Дело в том, что в соответствии с правилами ч. 2 ст. 89, п. "б" ч. 3 ст. 125 и ч. 6 ст. 127 Уголовно-исполнительного кодекса РФ 1997 г. заявителям разрешены два краткосрочных свидания (по 4 часа) в год. Длительные свидания будут разрешены им не ранее 2019 г. при условии добросовестного отношения осужденного к труду и отсутствия у него нарушений установленного порядка отбывания наказания.

Решением Бабушкинского районного суда г. Москвы от 25.12.2014 в удовлетворении заявления было отказано. Определением судебной коллегии по административным делам Мосгорсуда от 26.03.2015 это решение оставлено без изменения. Поданная супругами кассационная жалоба поступила на разрешение Верховного Суда РФ, Определением которого от 15.07.2015 (кто бы мог сомневаться?) оставлена без удовлетворения.

В мотивировочной части этого Определения сформулированы две фразы, способные изрядно повеселить пользователей Интернета:

"...суды обоснованно исходили из того, что избранный заявителями способ защиты права на личную жизнь влечет ущемление публичных интересов, поскольку в контексте сложившейся правовой ситуации направлен как на изменение условий содержания Королева Н.В. вопреки действующим законодательным ограничениям, так и на возложение на должностных лиц органов уголовно-исполнительной обязанностей, включая задействование финансовых и человеческих ресурсов за границей нормативно-должного в системе действующих предписаний, регулирующих цели деятельности органов уголовно-исполнительной системы и функциональные обязанности их должностных лиц, в которые не входит оказание Королеву Н.В. услуг, по поводу которых возник спор, при отсутствии к тому медицинских показаний. То обстоятельство, что сами заявители не воспользовались иными средствами правовой защиты в рамках назначенного Королеву Н.В. режима отбывания наказания, не свидетельствует о том, что инициатива по реализации права на частную жизнь заявителей и ее материальное стимулирование должна исходить от должностных лиц уголовно-исполнительной системы".

Вторая из этих фраз абсолютно не соответствует анализируемой Судом ситуации и действующим нормам уголовно-исполнительного законодательства. Любопытно было бы узнать, какими такими "иными средствами правовой защиты в рамках назначенного Королеву Н.В. режима отбывания наказания" не воспользовались заявители? Такого рода "иных средств" в действующем российском законодательстве, к сожалению, просто нет.

Что же касается "задействования финансовых и человеческих ресурсов за границей нормативно-должного в системе действующих предписаний, регулирующих цели деятельности органов уголовно-исполнительной системы", то в случае удовлетворения заявления Королевых и реализации судебных актов реально необходимые для претворения в жизнь мечты супругов Королевых ресурсы являются более чем скромными. С санкции начальника ИК-18 и при содействии ее медицинской части у осужденного Н.В. Королева в сроки, согласованные с медицинским учреждением, в котором будут производиться действия, связанные с искусственным оплодотворением, было бы необходимо получить биологический материал, который является жизнеспособным в течение нескольких суток. После этого В.В. Королева смогла бы обратиться в медицинское учреждение и осуществить искусственную инсеминацию спермой мужа (которая, к слову, является наиболее простой и бюджетной из современных вспомогательных репродуктивных технологий). Связанные с этим расходы понесла бы вовсе не система исправительных учреждений РФ, а сама В.В. Королева.

Если же вернуться к правовой оценке постановленных по делу судебных актов, то необходимо сказать следующее. Обосновывая вывод о законности постановленных по делу судебных актов, судья ВС РФ просто-напросто позаимствовала мотивировку из Определения Конституционного Суда РФ от 09.06.2005 N 248-О <33>. Там содержатся ссылки на ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также позиции Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), изложенные в ряде его постановлений прошлых лет <34>. Однако практика ЕСПЧ, впрочем, как и практика Конституционного, а также и Верховного судов РФ, не является застывшим и неизменным явлением. С течением времени под влиянием развития общественных отношений она меняется и не может не меняться.